— Ага, — отозвалась я. Надеялась подбодрить звуком, а вышло слегка угрожающе, как будто наконец поймала его на вранье.
Арни подумал также:
— Да так и было!
— Верю, верю. А ты решил, что это отличный повод пойти на дело со своей новой потрясающей компанией, а заодно и превратиться в их любимчика, поэтому быстренько побежал и рассказал всё этим двум шалопаям?
— Ну, — протянул Арни, — почти. То есть, да.
Он окончательно скис. Я прошлась по комнате до дальней стены и обратно, переваривала услышанное. Обогнула стол, на ходу постукивая по нему пальцами. Арни неотрывно следил за моей рукой. Луна, казалось, светила всё ярче, в комнате было видно каждую мелочь.
— А кинжал спереть тебя кто надоумил? — сощурилась я и развернулась к нему.
— Они сказали, что волка обычным ножом не зарежешь, ну я и вспомнил, что у отца заговорённый есть. Им всё равно никто не пользуется, а тут вроде как хорошее дело.
— Балбес, — заключила я. — Тебе-то по заслугам надавали, а мне ни за что досталось, за компанию.
Что именно мне досталось, я уточнять не стала. Судя по лицу Арни, он вполне справлялся с придумыванием вариантов сам, и они выходили ужаснее, чем всё, что всплыло у меня в голове за последнюю пару секунд.
— Извини, — выдал он ещё одно слово, которое я даже не мечтала услышать от него при жизни. Разве что в воспоминаниях, когда у него на старости лет наконец-то мозги отрастут. — Только не говори отцу, пожалуйста.
Арни кивнул на стену, из-за которой, если прислушаться, доносился равномерный храп. Я только руками всплеснула от негодования. Тебя лишь это волнует, зараза ты мелкая?
— И что мне за это будет? — хитрым тоном поинтересовалась я. Пусть не думает, что может разжалобить одним извинением, так и репутацию потерять не долго, а он хоть и валил на меня свои грешки, но в лицо перечить побаивался. Теперь он мне ещё и своей шкурой обязан, мало что тот чужак сделать собирался, когда второй раз руку поднимал.
— Я буду тебя защищать и… любить. Ну, как рыцарь даму, — неуклюже закончил Арни. Похоже, предложение отрепетировал заранее, знал, что больше откупиться ему нечем. В бледном свете из окна мне показалось, что он зажмурился, ожидая гадкого ответа, или просто не менее гадкого смеха.
Мне стало грустно. Такой была моя публичная маска, такой меня воспринимали люди. Как что-то мелкое, ехидное и гадкое, не такое плохое, чтобы прогнать, но достаточно неприятное, чтобы не заводить близких связей. Арни был просто невольным зеркалом, в его глазах сейчас отражалась моя сущность. Я никого не винила, сама создала себе эту славу. Так было проще — без контактов, без людей, без тех, кто мог участливо поинтересоваться о Монти или, что ещё хуже, спросить, почему я постоянно наматываю на руку платок и где получила царапину, которая неделями не проходит. Я нуждалась в людях и так же сильно не хотела иметь с ними ничего общего. Наверное, я просто никогда не научилась с ними общаться, этот вариант мне нравился больше, потому что снимал с меня ответственность за то, что я могла оказаться весьма неприятной личностью. В чём-то Арни походил на меня, он тоже был одинок и тоже — не совсем по своей воле.
— Хорошо, защищай, — разрешила я, и не удержавшись добавила, — от колдуна тоже?
Под мой беззлобный смех он пробубнил в ответ нечто короткое и грубоватое, что по отношению к даме не слишком сочеталось с рыцарством.
— Чего тебя на него понесло-то с этим кинжалом? Бежать надо было с остальными, когда один остался.
Вопрос мучил меня весь вечер. Арни поёрзал по лавке.
— Не знаю. Получилось не специально.
Я поняла, что в полутьме мои грозно-удивлённые взгляды на него не действовали, зрение у Арни было не таким хорошим, как у меня, и уточнила:
— Как это не специально?
— Это не я, это ножик, понимаешь? — в его голосе отчётливо слышался страх, несмотря на то что говорил он откровенную чушь. — Знаю, что ты мне не веришь, но это правда. Ты должна была всё видеть. Он сам. Он просто взял и… и полетел. А я не мог… не мог разжать пальцы.
Интересненько, подумала я. Поза у него при нападении и правда была довольно нелепая. Ножичек против ведьм сам притянулся к колдуну?
— Знаешь байку о том, кто всё время врал, а потом…
— Я не вру, — перебил меня Арни. — Я не хотел.
— Ладно, верю.
Я достала из кармана кинжал и покрутила его в руках. Ничего в нём особенного не было, орнамент на ручке красивый, да и всё. Острие как острие. Самой проверить? А вдруг балбес не врёт? Кто тогда меня от мести колдуна спасать будет?
— Надо его отцу вернуть, — прервал мои размышления Арни.
— Верни.
Я протянула ему кинжал, Арни подскочил, вжался спиной в стену и бочком отодвинулся подальше к краю лавки.
— Не, нет. Я его больше не возьму, — отчаянно замотал он головой.
— Смотрю, урок и правда хорошо усвоен. Ладно, тогда, думаю, ты не будешь против, если мы повременим с тем, чтобы его возвращать?
— А зачем? — Любопытство не подводило его даже в безнадёжных ситуациях.
— Попробую разузнать, что в нём особенного, — туманно пояснила я. К счастью, вдаваться в детали Арни не стал, только гордо разрешил, как будто кинжал принадлежал ему:
— Забирай. Только потом не забудь на место положить, а то если отец спросит, где он…
— То ты возьмёшь вину на себя, потому что только что торжественно пообещал меня защищать? — засмеялась я.
Арни глубоко вздохнул и отвернулся к окну, а я засунула кинжал в один из потайных карманов на юбке и отправилась домой.
Заходить к Монти сегодня не собиралась, каждый день Альба счастья лицезреть меня на своей территории не выдерживала, но в доме горел яркий свет, который и заставил в недоумении остановиться. В такое время все давно должны были спать, ведь вставать предстояло с рассветом.
Незапертая дверь легко отворилась, я заглянула внутрь и негромко позвала Альбу. Прошла в дом.
Она нашлась у печи, где медленно и очень монотонно помешивала суп в котелке, вкусно пахло бульоном. Я помахала ей рукой. Альба подняла на меня красные глаза, подумала и коротко кивнула. Поразительная дружелюбность с её стороны.
— А ты чего тут…? — Я не смогла подобрать подходящего слова. На готовку это мало походило.
— Не хочу сидеть в темноте, — ответила она странно севшим голосом. — Он так кричал. Страшно. Мне тоже стало не по себе. Как будто кто-то его ломает заживо.
— Понятно, — отозвалась я, хотя мне было совсем непонятно, и зачем-то пообещала, — сейчас, подожди тут, я ему помогу.
— Стой, не буди, — воскликнула она, дёрнулась, как будто хотела броситься ко мне, чтобы схватить, но я уже шагала прочь по дому.
Монти спал. В подушках и одеялах он казался совсем ребёнком, который снова накупался в ледяном ручье и подхватил простуду. Веки его подрагивали, дыхание было тяжёлым, но ровным.
— Он не спал больше суток, — прошептала Альба за моей спиной. — Наконец-то уснул.
— А ты уверена, что он спит?
— Не хочу проверять, — дрогнувшим голосом поразительно честно ответила она.
Та самая Альба, которая никогда не показывала слабость. Я мысленно присвистнула.
— Если не придёт в себя, то всё равно ничем не помогу, — продолжала она. — Пусть отдохнёт. За лекарем послали, но ждать несколько дней.
По её голосу было слышно, что отдых, как и лекарь, требовался ей самой ничуть не меньше, чем Монти.
Я опустила руку в карман и сжала бутылёк. Чтобы дать брату лекарство, придётся его разбудить. Идея показалась мне единственно верной, у него совсем не оставалось времени, ему помощь требовалась больше, чем мне.
— Он хотел провести последние дни в сознании, но я так не могу, — тихо призналась Альба, скорее себе, чем мне. — Пыталась навести ему сонных трав, но, кажется, они совсем не помогали.
Мне оказалось нечего ей возразить. Монти очень любил жизнь, наверное, даже больше, чем любой другой человек на свете. Он готов был вдыхать её без остатка до последней секунды и никогда ни о чем не жалеть.
