билась в дверь, никто не открыл. Паника завладела мной, когда на лестнице взметнулось пламя. Я поняла, что в ловушке. Комната родителей располагалась на первом этаже, как и гостевая. Страх за себя и за родных липким коконом сковывал разум. Огонь уже перебрался на второй этаж. Пришлось броситься обратно в спальню и прикрыть дверь. Распахнула окно и поняла, что не прыгну — слишком высоко. Тогда стала громко кричать и звать на помощь, надеясь, что родители услышат и спасут. Когда загорелась дверь в комнату, пришлось вылезти в окно и встать ногами на узкий подоконник. Вдалеке послышались сирены, и появилась слабая надежда на то, что все еще можно исправить. Из открытого окна валил густой черный дым. Помню как стояла, привалившись к стене в странном оцепенении, и искала глазами хоть кого-то из домочадцев, но внизу никого не было. Казалось, в этом кошмаре осталась только я одна. Обреченность, страх и гулкий стук собственного сердца — вот что хорошо запомнилось с той ночи. А еще отчаянное желание жить. «Эва!» — вдруг услышала я знакомый голос и посмотрела по сторонам. Дядя бежал ко мне со стороны гаража, размахивая руками. Я так была рада, что непроизвольно подалась вперед и тут же сорвалась вниз. Последнее, что услышала перед ударом о каменную дорожку — это крик Ионтера. Очнулась уже в больнице — повсюду пищали странные приборы, торчали трубки и провода, тянувшиеся к рукам. Стала звать маму, но пришла незнакомая женщина в замусоленном медицинском халате и вколола успокоительное. Несколько дней так и прошли на грани сна и спонтанных пробуждений. Когда же мне перестали давать снотворное, и я окончательно пришла в себя, то мир рухнул, точнее, сгорел дотла вместе с моим домом и родными. Обо всем мне рассказал лечащий врач — пожилой доктор Статсен. Я помню его грустную улыбку и густые брови. А еще он говорил страшные вещи: что мои братья и родители погибли в том пожаре, задохнувшись во сне. И что я должна быть сильной не смотря ни на что ради себя и дяди. Он много чего говорил, но я почти не слушала. Я медленно умирала от горя. Причиной пожара стала неисправная проводка. В ту ночь выжила я, хоть и получила тяжелейшее сотрясение и несколько переломов от падения, и собственно, Ионтер. Он отделался несколькими ожогами. Из огня также смог выбраться наш управляющий Шенн, но он скончался в ту же ночь от сердечного приступа по дороге в больницу. Дядя единственный кто смог рассказать о том, что произошло. Тем вечером он остался у нас ночевать, потому что было слишком поздно ехать домой. Он часто так делал, и в этом не было ничего удивительного. У него в нашем доме был даже свой отдельный шкаф с запасными вещами. Ионтер рассказывал следователям, что после того как мальчишки ушли к себе и закрылись в комнате, они с моим отцом и матерью еще какое-то время посидели за бутылочкой вина и разошлись спать. Ночью дядя проснулся от того что стал задыхаться. Он сразу сообразил, что происходит и выбежал в коридор, где все полыхало. Холл и лестница на второй этаж были заблокированы огнем. Позвонив в пожарную службу, вылез через окно в своей спальне. Когда он подобрался к окну комнаты брата и его супруги, то с ужасом понял, что там все горит, и ничего не видно из-за дыма. Он все равно разбил камнем окно и забрался внутрь. К сожалению, родителям было уже не помочь. Надо было спасать нас с братьями. Вспомнил, что сбоку пристроен гараж, и если забраться на его крышу, то можно залезть наверх. В тот момент, когда он поднимался по стене гаража, он услышал мой крик, и, бросив все, побежал на голос. Когда я упала у него на глазах, он чуть не сошел с ума. Подъехала бригада скорой помощи и пожарные машины. Меня и Шенна, которого без сознания нашли рядом с домом, сразу увезли в реанимацию, а дядю позже в ожоговое отделение. В ту ночь пожар унес жизни самых дорогих мне людей. Дом выгорел изнутри полностью, несмотря на все усилия пожарных. Так мы и остались совершенно одни. Пока мы лежали в больнице, началось расследование, которое подтвердило очевидное — несчастный случай. Вот и вся история.
Я потрогала лицо и с удивлением поняла что плачу, а мне казалось слез давно не осталось. Белла и Лина тоже тихо плакали, утирая глаза, кто платком, а кто кухонным полотенцем. Но главное, что никто не бросался меня обнимать или как-либо еще проявлять сочувствие. Вот этого я бы точно не выдержала.
— А когда случился первый приступ? — немного успокоившись, спросила подруга.
Я мысленно отгородилась от грустных воспоминаний и ровно ответила:
— Примерно через месяц как меня забрал дядя из больницы. — беря чашку с чаем, заметила, что руки тихонько подрагивают, но в целом я себя чувствовала более-менее нормально.
Лина подалась вперед, словно в моих словах крылась разгадка тайны:
— Как это произошло? Ты помнишь?
Я пожала плечами, поскольку не видела в этом ничего интересного, но, тем не менее, рассказала:
— Мы завтракали. Хотя есть не хотелось совершенно, но Ионтер настаивал, и мне пришлось согласиться на сэндвич со стаканом сока. Кое-как запихав все это в себя, пошла в комнату почитать. Я тогда очень много читала фантастики, чтобы хоть на какое-то время выпасть из реальности и просто ни о чем не думать. Помню, как взяла в руки книгу с полки и сделала шаг в сторону кресла. Вдруг перед глазами все поплыло, и кровь застучала в висках, а потом пришла боль — дикая, страшная. Я закричала и упала. Было такое чувство, что мне все кости ломают раз за разом. Из носа пошла кровь. Меня всю трясло в припадке. Дядя вызвал скорую, но те не смогли помочь на месте и все закончилось больницей. Лишь когда в меня вкачали немалую порцию обезболивающего, я отключилась. После ряда обследований врачи ничего не нашли и меня через неделю отпустили домой. Обратно я попала туда спустя четыре дня. И это стало происходить со мной все чаще. Вся моя жизнь превратилась в сплошной кошмар, состоящий из врачей, уколов, анализов и осмотров.
— Бедная моя! — воскликнула Белла и обняла меня. — Я помню выпуск новостей, который увидела сидя у себя вечером дома. Как раз издалека показывали каталку, на которой лежала маленькая ты. Тебя грузили в самолет, чтобы отправить в одну из лучших клиник Нитоша. И
