почти как ленты. Другие настолько тонкие, что больше походили на сетку или металлическую нить. Ноги существа вытянуты, рот приоткрыт, глаза налиты кровью, а с лодыжек свисают оборванные цепи. Крылья были огромными, но рваными, такое впечатление, что существо оставили гнить и увядать в одиночестве. Конь вырвался из своих оков, но не рвался на свободу. Он бросался на своего похитителя. Жаждал мести. Или, по крайней мере, так казалось.
Трик повернулся к Фрэнки, радуясь, что просто имеет возможность смотреть на свою пару. На ней был синий комбинезон, который никак не подчёркивал стройную фигуру. И всё же было что-то сексуальное в её образе.
Когда Трик вошёл, его волк мгновенно и яростно отреагировал на Фрэнки; он так сильно и быстро рванул на поверхность, что Трик перекинулся бы, будь слабей. Возможно и не такой уж у него железный контроль, учитывая, что его член был таким болезненно твёрдым и тяжёлым, что даже больно ходить. Трик никогда ничего не хотел так сильно, как Фрэнки Ньюман. Один только взгляд на неё заставлял внутренности скручиваться от неистового сексуального желания. Один только взгляд на неё доставил ему величайшую радость, с которой ничто другое не могло сравниться. Он несколько раз просыпался ночью с болезненно твёрдым членом, а образ Фрэнки не выходил из головы. С тех пор как они встретились, её запах преследовал Трика на каждом шагу, хотя он уже несколько раз принимал душ. Казалось, аромат впитался ему в кожу и проник в поры. Трик узнал бы его где угодно.
Трик невольно опустил взгляд на полные губы Фрэнки. Он хотел, накрыть их своими. Хотел лизать, пробовать на вкус и кусать.
— Почему ты решила сделать адского коня?
— Иногда я на самом деле не знаю, что создам, пока не начну работу.
Это удивило.
— Это плохо?
— Не для меня. Если я трачу много времени на обдумывание того, что буду делать, перегораю. Самое интересное заключается в творческом процессе, в наблюдении за тем, как всё складывается воедино. Я полагаю, это похоже на написание рассказа, он тоже строится из нескольких частей. Я не писатель, но мне бы не хотелось знать концовку, пока я не допишу её. Отчасти я бы кайфовала от простого наблюдения, что происходит у меня в голове, и записывала бы каждую появляющуюся мысль.
Он кивнул.
— Так ты отключаешь разум, чтобы не думать, и просто делаешь и смотришь, что произойдёт.
— Да. Именно так. — Фрэнки не привыкла к пониманию людей. И не привыкла, что люди хотят её понять. Это застало врасплох, но волчице понравилось то, что он проявил такой интерес к ней.
— Ты же не собираешься делать заднюю часть его тела? Потому что он и так выглядит потрясающе.
— Нет, не собираюсь. — Она провела пальцем по шее существа. — Мне осталось не так много. На завершение уйдёт не больше нескольких недель. — Обнаружив, что он уставился на неё, она спросила: — Что?
— Меня просто поразило, что человек может сделать что-то подобное. Правда. Я имею в виду, одно дело — видеть изображение скульптуры. Но совсем другое — стоять рядом с такой работой, рассматривать её и понимать, что кто-то вручную его сделал. Твои скульптуры все такие мрачные?
— Большинство. — Она неловко поёрзала. — Послушай, если ты тут из-за Лидии и Айрис…
— Я здесь, чтобы увидеться с тобой.
Её пульс участился.
— Зачем?
Ему просто нужно было оказаться рядом, увидеть её, вдохнуть её аромат. Также…
— Мне было любопытно узнать о тебе. — О том, где она живёт, и какое помещение понадобилось для студии. Потому что Трик хотел, чтобы на территории стаи у неё была студия. Он хотел, чтобы у неё было всё необходимое.
— Ну, я немного занята.
— Ты же можешь сделать перерыв? От работы кони дохнут
Она вздохнула, услышав эти глупые слова.
— О каких конях идёт речь? И почему меня должно волновать их благополучие?
Трик криво улыбнулся.
— Это просто оборот речи.
— Ага, но я не понимаю смысла в использовании пословиц, когда у тебя есть возможность сказать что-то прямо.
В чём-то она права, хотя Трик не понимал, почему пословицы так сильно раздражали её.
— Хорошо, я перефразирую. Слишком много работать вредно — нужно отдыхать. — Заметив приоткрытую дверь позади, он спросил: — Что там?
— Там выставочный зал, где я храню свои завершённые работы.
— Можно посмотреть?
Поскольку он уже пошёл в ту сторону, Фрэнки проворчала:
— Думаю, да.
Трик толкнул дверь и зашёл внутрь. Пространство заполняло то, что можно описать только, как кошмар. Среди скульптур была горгулья с огромным лицом, монахиня со злобной улыбкой и жутковатого вида ребёнок на стуле.
— Вау.
Пока он осматривал скульптуры, Фрэнки изучала его. Трик Харди был для неё загадкой. Почему? Потому что она чувствовала, что он делал, всё, чтобы не показывать своё доминирование. Это бесполезно. Он был доминантом во всех отношениях. Воздух в студии, казалось, был заряжен непреодолимой силой, которая практически отскакивала от его кожи крошечными искорками. Он мог сколько угодно разыгрывать из себя добродушного обаятельного человека, но Фрэнки на это не купилась. Даже с его медленными, ленивыми улыбками и сексуальной развязной походкой.
Трик повернулся к ней, удивлённый тем, что она наблюдает за ним.
— Господи, Фрэнки, как ты всё это создала? Каждое творение одновременно жуткое и завораживающее.
Её щеки покраснели от комплимента.
Трик провёл костяшками пальцев по одной щеке и заметил, как она гуще краснеет.
— Ты не привыкла к тому, что люди восхищаются твоей работой? — Это заставило его задуматься. — Твоя бабушка и дедушка поддерживают тебя в том, что ты делаешь?
— С чего вдруг?
— Насколько я помню, ни один из них творческим человеком не был. Просто подумал, что им, вероятнее всего, трудно понять, что ты творческая личность. — Трик кивнул и провёл кончиком пальца по проколотому уху.
— Ладно, я понимаю, ты не хочешь говорить о них плохо перед тем, кого едва знаешь. Преданность — это хорошо. — Он хотел получить часть этой преданности.
