он тихо. – Моя сестра не сбежала бы.
– От сумасшедшего брата, который пытался ее арестовать? Ты прав, она должна была принять тебя с распростертыми объятиями.
Капитан прищуривается. Он качает головой, будто я дурочка, будто это я отказываюсь отвечать прямо.
Раздаются шаги, это охотники возвращаются с разведки.
– Почему тебя так волнует, что твоя сестра сбежала? – ворчу я. Капитан не смотрит на меня, ожидая, когда его люди приблизятся. – Ты в любом случае нашел ведьму, которую можно привезти в Трир.
Что-то в его позе меняется. Я не могу сказать, что именно. Он выпрямляет спину? Или снова напрягается, потому что злится?
Что бы это ни было, я вздрагиваю, когда он бросает на меня злой взгляд.
Теперь в его глазах читается холодная расчетливость. Он решает что-то, о чем я могу только догадываться.
В памяти всплывают его слова: «Ты не сгоришь, hexe. Но еще пожалеешь об этом, когда я с тобой разделаюсь».
Мне внезапно кажется, что я должна умолять о пощаде. Будто он целится в меня из пистолета и мне осталось жить лишь несколько секунд.
Но я сжимаю губы и гневно смотрю на него, кипя от негодования, вызванного одним его присутствием.
Я не стану его бояться.
– Капитан, территория свободна, – говорит один из охотников.
– Хорошо. – Он отворачивается от меня. – Разбиваем лагерь.
Он делает несколько шагов в сторону леса, прежде чем приказать:
– И ведьму захватите.
Я радуюсь, но моя радость длится недолго. Дверь фургона распахивается. Я смотрю на двух хэксэн-егерей, на их лицах читается смесь страха и отвращения, и понимаю, что, пока я находилась внутри этого ящика, они оставались снаружи. А теперь, если мне не удастся сбежать, придется провести всю ночь в лагере охотников, надеясь на то, что их отвращение будет сильнее любых других побуждений, которые у них могут возникнуть.
Один из мужчин протягивает руку, чтобы схватиться за цепь, соединяющую мои оковы. Он дергает так сильно, что я вылетаю из фургона, падая на грунтовую дорогу, и изо рта у меня вырывается крик.
Охотники смеются. Что-то меняется, напряжение исчезает за одну секунду – и я вижу, что их страх превращается в агрессию.
Один хэксэн-егерь грубо хватает меня за волосы, выбившиеся из-под шляпы, и запрокидывает мне назад голову. Я охаю – ничего не могу с собой поделать, мое тело инстинктивно реагирует на боль.
Если они меня не боятся.
Если я не вызываю у них отвращения.
У меня нет возможности защитить себя.
Меня охватывает страх, наполняя грудь холодом.
– Бертрам! Отставить! – Голос капитана звучит совсем рядом.
Я судорожно вдыхаю, морщась от того, как охотник сжимает мне волосы.
Мужчины замирают. Они смотрят на Бертрама и отступают назад.
Капитан встает передо мной. Он видит, как Бертрам вцепился мне в волосы, и его щеки пылают.
– Никто, – он обводит взглядом своих людей, – не будет прикасаться к ведьме. Ясно?
Повисает тишина, а затем охотники угрюмо кивают.
Бертрам отпускает меня.
– Это всего лишь ведьма, капитан. Мы повеселились с другими.
Мужчины смущенно переминаются с ноги на ногу. Их страх возвращается, и я почти слышу их мысли.
«С другими, да. Но другие никогда не использовали магию».
Какими бы храбрыми ни считали себя эти хэксэн-егери, они никогда прежде не сталкивались с настоящей магией. Некоторые из тех, кто постарше, вероятно, встречались с настоящими ведьмами в прошлом. Первыми жертвами охоты на ведьм были в основном настоящие ведьмы – теперь же, после стольких лет, в течение которых моих людей сжигали или вынуждали бежать в Черный Лес, теми, кто сегодня становится жертвой, являются невинные люди, обладающие магией не в большей степени, чем хэксэн-егери.
Моя паника стихает, напряжение в груди медленно исчезает. Я вижу, как беспокойство расползается по лицам мужчин, словно иней по мерзлой земле.
Капитан переводит сердитый взгляд на Бертрама:
– Эта ведьма загрязнена злом. Она находится во власти комманданта Кирха, и я не допущу, чтобы кто-то из моих людей стал жертвой ее козней. Понятно? – Он делает угрожающий шаг к Бертраму, подчеркивая, какой он высокий по сравнению с остальными, напоминая о весомости своего присутствия. – Никто не будет прикасаться к ней, – повторяет он. – Понятно?
– Есть, капитан! – хором произносят охотники.
Бертрам склоняет голову:
– Есть, капитан.
Капитан кивает в мою сторону.
– А теперь свяжите эту hexe, – приказывает он и уходит.
Место для лагеря представляет поляну с обугленной ямой для костра. Хэксэн-егери быстро принимаются за работу, раскладывая спальные мешки, собирая дрова и разжигая огонь. Вскоре поляна превращается в единственный остров тепла и света среди надвигающейся темноты и ночного холода.
Я привязана к дереву на краю поляны, достаточно далеко от костра, так что каждый порыв ветра заставляет меня дрожать. Но по крайней мере, я сижу и не попадаюсь на глаза охотникам, поэтому, когда они начинают распределять вечерние обязанности – раздавать пайки, ухаживать за лошадьми, организовывать дежурство, – я оглядываюсь по сторонам.
Кандалы прикреплены к дереву веревкой – ее будет легко перерезать, если я найду что-нибудь острое. Я могу дотянуться до зарослей слева от меня, но свет костра туда не попадает – есть ли там травы, которые можно использовать? Скорее всего, там лишь сорняки. Но поблизости много камней, и один из них наверняка будет достаточно острым, чтобы перерезать веревку.
Как мне дотянуться хотя бы до одного? Если у меня получится наклониться, то, возможно, я смогу подкинуть камень ногой и поймать…
Четверо хэксэн-егерей расположились вокруг костра, они едят, передавая друг другу бурдюк, и громко смеются, что говорит о их духе товарищества. Капитан чуть поодаль разговаривает с тремя охотниками, которые проверяли окрестности в поисках Хильды. Они не нашли ее, и я улыбаюсь. По крайней мере, эта невинная женщина в безопасности.
Один из мужчин, сидящих у костра, толкает в плечо парня, которому не больше пятнадцати:
– Йоханн, ведьма выглядит голодной. Почему бы тебе не покормить ее, а?
Ах да, это тот пугливый.
Лицо Йоханна бледнеет. Но он берет миску и протягивает ее соседу, чтобы тот зачерпнул тушеного мяса.
Его рука дрожит. Он расплескивает содержимое миски, и мужчины громко хохочут.
– Schiesse, Йоханн, ты совсем зеленый, да? – Бертрам взъерошивает ему волосы. – Тебя только от материнской груди отлучили!
Новый взрыв смеха. Лицо Йоханна краснеет, но он послушно встает и смотрит мне в глаза.
Он колеблется.
– Дело не в этом, – говорит он мужчинам, пытаясь сохранить самообладание. – Я никогда… оно сильное. Верно? Я никогда не видел такой магии.
Охотники резко замолкают. Несмотря на их решительный настрой, я замечаю, как ужас Йоханна отражается в
