вовремя остановился. Ещё слишком рано для этого. У Евы выступили слезы. Неужели она так и умрет здесь, под речи этого безумца? «Я не убийца!» — хотела крикнуть она, но это была бы не правда. Ее руки запятнаны кровью. Кровью нерожденного дитя. «Спасите… Кто-нибудь… Пожалуйста», — взмолилась она и зажмурилась. Ей не хотелось умирать. Не здесь. Не сейчас.
***
— Нашел! — Генрих резко распахнул глаза. След слабый, но он был, и ему удалось его нащупать, схватить. Широкими шагами он двинулся вперёд, обгоняя Винсента, чтобы показывать путь. — Она все ещё в академии, но где-то под ней, глубоко под землёй.
— В подвале? — предположил Винсент.
— Сомневаюсь, — сразу пресекла его мысли Айка. — Директор рассказывала, что замку свыше пятиста лет. В те времена, времена постоянных войн, были места еще ниже, чем подвал.
— Катакомбы?
— Вполне вероятно. Где могли спрятаться правители или…
— Или строить магические козни, — догадался Винсент. — Потому вампиреныш не мог так просто найти тех, кто наверняка колдовал еще в течении года. Если не двух лет.
Дальше группа пошла быстро, но молча, куда их вёл Генрих. Несмотря на то, что Айка наравне с Генрихом и Винсентом рвалась вперёд, чтобы отыскать дорогого человека, которого потеряла, она всё же остановилась перед большой стариной дверью, куда обычно, будто она была зачарована, не подходили ученики.
— Будьте бдительны и осторожны. Чтобы вы там ни нашли — ждите. Я за директором.
Потому что это было благоразумно. Ведь что там было, куда утаскивали детей, кто их там держал или… пожирал… Они все сами еще дети. Винсент был рад, что Айка не наставила ждать преподавателей тут, ведь время уходило, и терять его было губительно для Евы.
— Поторопись, — кивнул он, переводя взгляд на Генриха, который не без помощи магии отворил дверь, за которой обнаружилась длинная черная лестница, ведущая глубоко вниз, в самую черноту.
Но вдруг неожиданно подул поток пронзающего ветра откуда-то из-за спины. Он был настолько мимолетен, что не оставил после себя ничего, лишь леденящий холод по спине. И не многие, кто оставил глаза открытыми от ветра, мог видеть, как сквозь них вперёд рвануло черное облако…
***
Сливаясь с тьмой, оно будто бы знало, куда надо было идти. Магическая печать от него была соврана, и он наконец-то мог рвануть в запрещенное для себя место. И не просто так… Чем ниже по отупеньям дымка спускалась, тем отчетливее она ощущала страшную древнюю магию, которая окутывала всяк входящего стальными нитями и не отпускала, заставляя погрузиться в тьму, в сущность места. Место темной магии, крови и смерти.
Вампир, что скрывался в дымке, поддавался злой магии. Она порождала в нём все сокровенное, его животное естество. Он не мог это контролировать, сама сущность богини Тали, коим был пропитан коридор, взывала к своему дитя — ребёнку ночи, привыкший пить вместо белого молока красную кровь; вместо жарких объятий — к удушению своей жертвы; вместо страстного поцелуя — умерщвление путём укуса.
С каждым метром Йеон ощущал, как он менялся. Менялось его тело, хоть и разум пока оставался в порядке. Надолго ли его хватит? Из дымки опустились когтистые трехпалые лапы, покрытые чешуйчатой кожей, а по бокам расправились руки… нет, кожаные крылья, задевающие стену и оставляя на ней четыре длинные путеводные линии. А когда дымка рассеялась, не способная больше держать форму и скрывать своего хозяина, во тьме сверкнули два желтых глаза; блеснул ряд белоснежных… Нет, не зубов. Пасть самого настоящего зверя, чьи клыки не скрывали кожаные складки или губы. Чуя злую магию, свою мать, чудище издало сокрушающий старые стены писк, который своей звуковой волной заставлял падать пошатывающиеся от времени кирпичи в стене.
И лишь одно не позволяло чудищу стать чудищем внутри, где сейчас было скрыто тело прекрасного мужчины, по которому сохли многие ученицы. Запах. Запах дорогого парфюма, который носила лишь она. Ускорив шаг, вампир вынюхивал жертву уродливым пяточком летучей мыши, сощурил звериные глаза. Чем сильнее он приближался, тем быстрее двигались его длинные, торчком стоящие уши — они улавливали голоса. Издав писк, чтобы враги слышали; чтобы они остановили свое деяние; чтобы испугались, чтобы дало время Йеону успеть до того, как случится самое страшное.
От этого писка содрогнулись не только стены, но и люди, за исключением тех, что образовывали круг — они так и остались стоять неподвижно, как статуи. Ева приложила руки к одному уху, зажала бы оба, но цепь мешала. Это часть ритуала? Не похоже, потому что мужчина перед ней тоже испугался. Он отдал приказ, стараясь перекричать этот звук, и ещё две тени отделились от мрака и умчались куда-то в другую тьму.
— Я здесь! — крикнула и Ева, надеясь, что это пришли ее спасти. Хотя звук ужасал не меньше, чем само это место и псих перед ней.
— Молчать! — крикнул культист и наотмашь ударил Еву ладонью. Боль обожгла, и она вновь упала на ледяные камни подземелья. — Мы начинаем! — И темный жрец завел свою песню.
— Что это было? — отреагировал Генрих на звук, закрывая уши и пригибаясь. Они спустились ещё не так глубоко, но даже здесь их достиг оглушительный писк.
— Давайте-ка я ещё одну защиту поставлю, прежде чем мы спустимся ниже, — предложил Роберт и немедленно коснулся руками Генри и Винса, чтобы окутать их благословением Индры.
Никому не нравилось это место, хоть кроме магов, никто не мог почувствовать злой ауры. Но Роб, оказавшись ближе к темному божеству, как ученик жречества, почувствовал неладное не хуже Генриха.
— Сколько здесь тьмы, — шепнул Генрих. Он будто задыхался здесь. — Похоже на магию в кладовой, только в разы мощнее и злее. Нам лучше поторопиться.
— Терпи, — настойчиво прошептал Винсент, вынимая кинжал из-за пояса. Имея привычку многих учеников факультета фехтовальщиков, он, как и Риз, стал держать при себе оружие постоянно. А в связи с последними событиями, это и вовсе стало необходимым. — Роберт, сможешь дать нам барьер, чтобы хотя бы один удар поглотил? Магия или физическая атака — кто бы ни встал первым, он обязательно будет в опасности.
И он старался идти наравне с Генрихом, а порой даже выбивался немного вперёд из-за страха за Еву. Мало того, что она где-то и с кем-то там, так еще и странный звук, явно живого существа, теперь находился внутри.
И когда он услышал человеческие вопли, Винсент распахнул глаза и схватился за сердце, боясь, что его сейчас просто хватит удар. Но то было лишь секундное помешательство, и
