Вихрева Елена, Скрипник Людмила
Шпионские игры
Анонс:
Дверь сработала сама. Или она предала меня в очередной раз, или среагировала на ладонь того, кто имеет доступ в мою квартиру.
— Крис?
Он по своему обыкновению затянут в черное, но сейчас это обычная одежда, он явно не летал, а просто гулял.
— Пустишь умереть? — его твердые губы кривит усмешка.
Черная куртка застегнута доверху, бледное лицо гладко выбрито. С чего бы ему сейчас умирать? На нем нет следов потасовки. И я бросаю с такой же легкой усмешкой:
— Ну помирай, раз уж пришел.
Едва эти слова сорвались у меня, как он оседает по двери, освобождая датчик. И панель схлопывается, оставляя его лежащим на белоснежном полу.
О чем я думала, переворачивая его тяжелое, литое тело, расстегивая куртку? Как ни странно, совсем не о том, что вечер безнадежно испорчен предстоящей возней с медленно умирающим от отравленного клинка Криспином Вайпером. И даже не о том, что это и правда смешно: эпоха ядов миновала на Земле много столетий назад. И эта странная идея всплыла тут, на краю вселенной, выкопанная из архивов истории вместе с отвратительным словом 'пират'.
Да, я успела за несколько месяцев возненавидеть историю… И полюбить Криспина.
Это закон подлости. Едва все улеглось, вошло в привычный ритм, и можно спокойно поспать — приснилось нечто неудобоваримое.
Заброшенная или притихшая деревня, серо — коричневые деревянные строения, крытые корой, утопают в высокой зелени. И все предзнания, обычные для сна, подсказывают мне. Что это и есть то место, куда мы все так долго стремились. Но лишь за тем, чтобы забрать отсюда красавицу — невесту нашего командира или предводителя. И сколько лет мы скитались по свету и сталкивались с опасностями и несуразностями — я тоже знаю во сне, и наяву знаю, что это мне тоже снилось, но растаяло. А вот финал сна в памяти задержался.
Мы почему‑то с ним вдвоем здесь. Тепло, запах зелени. И мертвая тишина. И я с замиранием сердца вхожу, оттянув тяжелую, заедающую дверь. Крошечная избушка. Может, какая караульная будка? Или место, куда сажали тех, с кем не хотели общаться. Темное, холодное помещение поделено надвое. Дальнюю половину занимает лавка или деревянный топчан. И такое же по ширине свободное пространство. Слева от меня узкое, прорубленное в толстых бревнах окошко. Даже голова не пролезет. И сквозь него пробивается свет. Яркий. Чистый. И падает на ближнюю к окну часть лавки. Укрытая до самых плеч, так, что видно только светлое нарядное оплечье княжеского платья, лежит она. И я точно знаю, что именно она. Ее искал тот, которого я вижу идущим к следующему, дальнему строению.
Во сне мысль работает быстрее. Я разом вижу его, крепкого, с обтянутой чистой белой рубахой мускулистой, играющей под полотном спиной. Талия не мальчишки, а закаленного в боях и годах воина. До мельчайших подробностей виден кожаный потертый пояс, простой и надежный нож в истертых коричневых кожаных ножнах с длинными петлями. Окликнуть? Ему же надо сюда, а не тратить время на заброшенные сараи. Здесь же нет опасности, я это чувствую в своем сне.
И тут же взгляд на нее, на княжну. Как же она красива! И сразу мысль: прошло же лет двадцать… или два? Или два месяца, но таких страшных, что и на двадцать лет хватит воспоминаний? Но она не постарела. А он… Он выглядит старше, чем в ускользнувшем отменяя начале сна. И я тоже не юна. И стою, любуясь с облегчением на ее яркие, прорисованные черты лица, нежный румянец, слегка влажные розовые приоткрывающиеся губы. Ловлю ее сонный и любопытный взгляд. В котором нет страха и боли. Может, она меня и должна была узнать. И облегчение затапливает меня: она жива, и она такая чистая и красивая, что не стыдно и показать тому, кто ее искал. Надо только ее предупредить. Или ему в окно крикнуть, пока не отошел далеко.
А напротив меня, поперек шкур и шуб, наваленных вместо одеял, скорчилась небольшая фигурка ее прислужницы. Девка — чернавка или пытается защитить свою госпожу, или согреть. И в темноте избушки мне не видно до конца ее лица — старая она или молодая? И почему не реагирует? Может, она мертвая? Тут такой холод, что и замерзнуть могла. А княжна улыбается мне безмятежно из‑под целого водопада выскользнувших с замысловатого головного убора волос. Они золотистые, светлые, играют в лучах солнца, занавешивая ее лицо, и я ловлю с трудом его выражение. Волосы такие чистые, легкие, каждый волосок виден отдельно.
И я замираю, не зная, что делать.
Просыпаюсь резко. И думаю, снова проваливаясь в ту реальность.
Эти черты лица я же хорошо знаю. И жива ли была княжна к нашему приходу? Может это и помешало сразу радостно закричать, позвать его, окликнуть и растормошить ее? Славяне хоронили своих мертвых в таких тесных избушках — домовинах. И с чего бы там такой ледяной холод ярким летним днем? Вот он, ее витязь в одной рубашке идет, а она лежит под десятком укрывашек.
Или я не окликнула, потому что не хотела делиться находкой? Может, и правда, поиски затянулись? И ищет он уже по инерции, верный своему слову? А влюбленность‑то давно прошла. Да и женщин красивому и удачливому воину в своею постель найти всегда легко. Но и я ему не нужна… Была б нужна, я просто придушила бы эту красавицу, от которой и толку никакого. Или нет? Или мне дороже их счастье, чем призрак своего?
Вроде ж и смотрит, наблюдает за мной из темноты та девка — чернавка? Или это просто отблеск света на драгоценной пуговицы брошенной в кучу шубы?
Вот только с чего бы мне такие сны?
Когда‑то я неплохо знала древнюю историю. И мечты о далеком прошлом помогали выжить в ледяном и враждебном настоящем. Безобидный способ улизнуть из этого мира ненадолго. Навсегда — у меня почему‑то не хватило решимости даже на попытку. Раз уж я родилась на свет, значит, надо жить. Вот только кому надо, чтоб так страдать?
Пусть и подсказывал здравый ум: там, в древности, тоже страдали. Ну и пусть. Зато уже отстрадали. И хочется верить, что не зря, раз наш земной герб гордыми зубцами встречает всех, прибывающих в этот космопорт. Впрочем, как и в большинстве других в освоенных человечеством уголков Галактики.
Сон начал сниться, едва я закрыла глаза. Яркие картинки, звуки, запахи — если бы не столь разительный контраст с белыми коридорами орбитального города, то можно было бы перепутать с реальностью. Но такую реальность я видела очень — очень давно, когда заканчивала лицей на Земле. Но и там мне портила все впечатления от цветущих акаций эта противная Кира со своими шумными играми и нелепыми инициативами. Учиться медицине я еще была готова. Но бегать с бластером?! Для этого есть парни. Как и для того, чтобы ковыряться в двигателе звездолета. На фоне Киры, которая ухитрялась встрять в учебные группы, состоявшие только из ребят, я выглядела нелепой и капризной дурочкой. Она могла лазить где попало, нимало не заботясь о внешности и о том, что прическа у воспитанной девушки должна оставаться аккуратной. И хохотала наравне с мальчишками, для которых я не существовала. Хотя и вела себя так, как это полагалось всегда в моей любимой древней истории. Которую, кстати, у меня отняли, заставив в выпускном классе сосредоточиться только на медицинской специализации. Так решил проклятый компьютер.
