целых три! Стало мне его так жалко, я взял да и скормил ему горсть засахаренной ригмы – жалко же, если она в песках пропадёт. А зверёк съел всё до крошки, а потом повернулся – и ну скакать по песку! Скачет – и к нам оборачивается, будто за собой зовёт. Ну, я проводника на своего тхарга усадил – и двинулся потихоньку за зверьком. Всю ночь шёл, а к рассвету добрался до города, там напросился в дирижабль – и через десять дней был уже в Ашрабе. Вещая Госпожа проверила доклад и тут же созвала конклав. Ну, а на Абира-Шалима арх Астара многие зуб точили за дерзость, кое-кто богатству рода Экель завидовал – словом, всадники в сторону Дабура быстро выдвинулись. Сейчас, готов поспорить, голова этого проходимца уже висит на городских воротах, – кровожадно добавил Иаллам, и глаза у него сверкнули. – Но меня интересует другое…
– Что?
Он понизил голос и, оттащив её в сторону на несколько шагов, шепнул:
– Это что за проходимец рядом с тобой?
Фогарта даже не поняла сразу, о ком речь, и недоумённо нахмурилась:
– Сэрим, что ли? Ну, он, конечно, немного неряшлив, но хиста у него почти новая и даже чистая…
– Нет-нет, – отчего-то забеспокоился Иаллам и обернулся через плечо. – Об уважаемом Сэриме я много слышал, он, говорят, храму лет сто помогает, если не больше. Я про второго, чернявого. Ну и хитрая у него рожа! Сразу видно, что проходимец.
Фог стало смешно.
– Ты свою-то рожу видел?
– Я – другое дело! – горячо отозвался он. – Я тебе только добра желаю! А он…
– А я смиренно выслушаю, что ты, юноша, понимаешь под словом «добро», – раздалось у него за спиной вкрадчивое, и Иаллам вздрогнул всем телом: Сидше приблизился незаметно, как призрак. – Если, разумеется, на то будет воля ясноокой госпожи.
– Я тоже послушаю, – мрачно поддакнул Сэрим, заходя с другой стороны. – Так чего ты там ей желаешь, напомни-ка? И руку у неё с плеча убери.
Рыжий тревожно обернулся по сторонам, осознал, что его взяли в клещи – и аж переменился в лице:
– Да я никогда! Да после всего, что было, я как брат ей!
Если Сидше явно веселился – Фог научилась определять это по едва заметному изгибу губ и особому блеску глаз – то Сэрим словно бы взревновал всерьёз: насупился, грозно скрестил руки на груди и протянул:
– Как брат, значит?
– Э-э… Ну… младший? – заискивающе предположил Иаллам. – И тогда, выходит, мне ты тоже как брат, только старший, и я со всем уважением и почётом… Да чего смешного-то? – заломил он брови, оглядываясь на хохочущую Фогарту. – Вот помяни моё слово, этому, – и он ткнул в Сидше пальцем, – верить нельзя! Или одурманит, или отравит!
– Так уже, – ответила Фог, утирая слёзы. – Сегодня утром и отравил. Я уже и чай проверила, и фрукты, и мясо, а дурманом чашка оказалась натёрта, причём по самому краю, где губами прикасаешься… И не смотри так, я сама попросила. Меня в Дабуре перехитрили именно потому, что я считала, будто яд только в еду добавить можно. А Сидше много всяких хитростей знает – у кого учиться, если не у него?
У Сэрима на сей счёт были свои мысли, но их он оставил при себе, только глаза закатил. И Иалламу тоже высказаться не позволил: приобнял его за плечи и попросил – по-братски, разумеется – отвести их уже к тхаргам.
– Ночь не вечно длится, – добавил он. – Чем раньше мы двинемся в путь, тем быстрее доберёмся до цели. А значит, и на успех шансов больше. Ты, говорят, здешние места знаешь хорошо? Вот и показывай дорогу.
Тхарги были спрятаны на виду: неподалёку от города, около дороги, расположился на ночёвку караван, который якобы не успел проскочить через ворота до того, как их закрыли на закате. Таких временных стоянок вокруг Ашраба хватало. Стража закон уважала и не пускала опоздавших ни за мзду, ни за доброе слово. А причина была простой: нарушителя, пойманного на взятке, вешали в клетке на солнцепёк, пока несчастный не умирал от жажды… Впрочем, с «жалостливыми» стражами обходились милосерднее – на первый раз всего лишь секли плетьми, на второй – изгоняли со службы. Поэтому припозднившимся странникам приходилось терпеливо ждать за стеной, зато с рассветом в город устремлялись все те, кто не успел пройти в него накануне, большая пёстрая толпа.
На ночь путешественники-одиночки старались прибиться к большому каравану – безопасности ради, так что никого не удивило ни появление горстки бродяг на дороге, ни то, что они направились к чужому лагерю. Увидев монетку с символом жрицы, купец-союзник передал им шестерых тхаргов – по одному на каждого путника и двух запасных – и вручил плащи, а также несколько мехов для воды.
– Доберётесь до того оазиса, – указал он на дорогу. – Тут недалеко, около получаса езды, если поспешить. Плащи отдадите моим людям, которые вернутся сюда вместо вас – если кто и заметит отряд всадников, то решит, что я отправил несколько человек за водой. Да пребудет с вами Благодатный Ветер Дождей!
Всё получилось именно так, как сказал купец: его подчинённые в плащах возвратились в лагерь, а небольшой отряд под предводительством Иаллама, прекрасно знакомого с этой частью пустыни, тронулся в путь.
Вскоре выяснилось, что насчёт сундука Фог не ошиблась – он нагнал их через несколько часов. Судя по клоку ткани на крышке и кирпичной крошке, бегство из
