Внутри пахло сыростью и плесенью. Через всю комнату тянулись параллельно друг другу длинные стеллажи, образуя коридоры со сквозными стенами. Полки ломились от стеклянных флаконов с округлыми боками и узкими горлышками. На пробках, что затыкали их, стояли номера. Кхалэ маркировала зелья особенным образом, но Сивер со временем изучил её шифр. Ему нужна была банка с пятёркой на крышке.
Он шёл вдоль полок, осматривая сосуды. Некоторые сияли, освещая хранилище лучше немногочисленных ламп. Внутри прозрачных стенок плескались оранжевые, красные, зелёные жидкости — сплошь ядовитые, неоновые цвета.
А вот и то, что нужно!
Сивер покрутил в руках склянку с бесцветным зельем. На вид это была обычная вода, да и запах, если он правильно помнил, не привлекал внимания — нейтральный, почти незаметный.
Осталось подлить содержимое флакона ушастому в чай.
Сивер предвкушающе усмехнулся.
Убить эльфа он не мог, а сделать так, чтобы блондинистый гад стал Миалэ не нужен, — запросто.
Глава 20
Сивер
Зелье забвения подействовало: эльф спал. В свете двух красных лун его расслабленное лицо казалось ещё прекраснее.
«Это ненадолго», — подумал возвышающийся над ним Сивер.
Всё шло по плану. Запугать и подкупить слугу не составило труда: содержимое флакона благополучно перекочевало в эльфийский ужин, а после — в эльфийский желудок. И теперь наркотический дурман сковывал мышцы, гасил сознание, делал тело невосприимчивым к боли. Начни ублюдка резать — он ничего не почувствует. Как удобно.
Сивер покрутил в руках нож. Склонился над соперником, примериваясь.
Скоро от знаменитой эльфийской красоты не останется и следа. Скоро на это лицо никто не взглянет без содрогания.
Аж скулы сводило, какие у гадёныша были безупречные, правильные черты. Так и хотелось это исправить.
Что ж, Сивер редко в чём-то себе отказывал.
Лезвие блеснуло в свете лун и прижалось к нежной щеке — белой, будто выточенной из мрамора. Кончик ножа погрузился в плоть, по коже побежала тонкая струйка крови.
Завтра белобрысая тварь проклянёт все зеркала. Увидеть бы, как ушастый проснётся и посмотрит на своё отражение.
Нож в умелых руках скользнул вниз, прочертив кривую алую полосу от виска до краешка идеальной губы. Этот сладенький рот он тоже исполосует. Скроет изящные изгибы под сеткой безобразных рубцов.
Так, а тут надо надавить сильнее, войти лезвием глубже, чтобы наверняка оставить уродливый шрам.
Всё, с левой щекой покончено.
Прекрасное зелье: эльф даже не шелохнулся.
Сивер отстранился, удовлетворённо разглядывая дело своих рук. Кровь дорожками стекала по искалеченной половине лица, капала на шею, заливала постельное бельё.
Утром Миалэ вышвырнет изуродованного наложника из замка. Зачем ей в постели урод? Хотя после возвращения она размякла, сочувствовала всем и каждому — могла и пожалеть убогого, оставить при дворе. Не важно. Главное, дорогу в его спальню она навсегда забудет.
Даже с раненной физиономией ушастый принц был хорош.
«Жалко портить такую бесподобную красоту, — подумал Сивер. — Хотя вру. Не жалко».
Оскалившись, он снова склонился над эльфом.
И замер, удивляясь, почему медлит.
Что это? Не к месту проснувшаяся совесть?
Давай, сделай это!
Пару движений, росчерков лезвия — и проблема решена, можно снова спать спокойно, не боясь, что тебя заменят, что твоё законное место отнимут, лишат самого важного.
Ну же, чего ты ждёшь? Растопчи! Растопчи соперника, пока сам не оказался на его месте! Жестоко? А разве с ним, с Сивером, судьба поступила лучше? Злобная тварь! Знатно посмеялась над его мечтами, растоптала надежды, превратила благородного принца драконов в ревнивое, не знающее покоя чудовище.
У него ведь ничего не осталось, кроме любимой женщины и сомнительного статуса при её дворе. От всего он отказался, чтобы быть с ней — жестокой королевой, не способной хранить верность.
Думаете, он не слышал глумливые шепотки за спиной, не ловил презрительные взгляды от фаворитов-однодневок? И разве многого хотел — быть единственным, если не любовником, то хотя бы мужем?
Нет, ушастый, прости, но ты опасен. Чересчур смазлив. И этот твой запах невинности, на который так падки драконы…
Он умрёт, убьёт, но свою истинную, свою Миалэ не отдаст никому.
Теперь, когда она переродилась в это удивительное создание, милое, забавное, нежное, всё, чего хотел Сивер, — купаться в её тепле. Отогреваться, пока есть возможность. Пока память к Мхил Дракар не вернулась. Пока…
В дверь постучали.
Проклятье!
От неожиданности он дёрнулся и едва не выронил нож. Посмотрел на дверь. Узкую полоску света под ней заслоняла тень. Принюхался, прислушался — Миалэ. Её запах. Её дыхание.
Научилась же подкрадываться незаметно. Или это он непозволительно потерял бдительность, погрузившись в мысли?
Что она тут забыла ночью? Неужели пришла к эльфийской патаскушке?
— Вечер? Ты спишь? Можно войти?
Сивер скрипнул зубами.
Как не вовремя! А впрочем… Впрочем, с исполосованной щекой лесная фея растеряла изрядную часть шарма.
— Приятного пробуждения, красавчик, — прошептал он спящему сопернику и распахнул оконные рамы.
Ветер надул широкие неровные крылья, хранящие следы старых ожогов.
Глава 21
Эльф
Сколько прошло времени? Сколько минут, часов он, сгорбленный, неподвижный, сидел на кровати, вперив невидящий взгляд в окно. Распахнутые деревянные рамы, скрипя, покачивались на сквозняке. Ветер колыхал невесомый тюль. Надувал его, будто прозрачные крылья феи, будто паруса корабля-призрака.
Он урод.
Теперь он урод.
Засохшая кровь коркой стянула левую щёку. Скрыла безобразную рану, протянувшуюся от виска к уголку губы. Шея, ворот ночной рубашки, одеяло и простыни — всё было покрыто бурыми пятнами. Подняв руку, он коснулся искалеченного лица, и болезненная судорога согнула плечи.
Сначала у него отняли дом, потом — честь, а теперь забрали последнее — красоту.
Никогда он не гордился внешностью, не задумывался, насколько привлекателен. Эльфы — самый красивый народ внутри Четвёртого галактического квадранта — воспринимали этот не самый полезный дар природы как должное. Но так и руку свою не ценишь, и ногу, пока не лишишься.
За окном Аламак поднимался над деревьями — огромный, пока ещё бледный, похожий на золотую монету, брошенную на полотно голубого шёлка.
В дверь постучали. Тихо, осторожно — так, чтобы не потревожить спящего, но привлечь внимание бодрствующего.
За порогом стояла, прислушиваясь к тишине за дверью, его тактичная крылатая хозяйка. Он знал, что это она. Слышал её приближающиеся шаги. Научился их различать.
Он долго смотрел на гладкое деревянное полотно, на дёрнувшуюся золотую ручку, а затем отвернулся, не готовый предстать перед Мхил Дракар в новом отталкивающем облике. Показать свою окровавленную щёку, своё испорченное лицо.
Внешность была его козырем, его преимуществом, единственной надеждой привлечь желанную женщину. Драконы любили всё идеальное, тяготели к правильным, гармоничным пропорциям. Эльфийская красота привлекала каждого, а теперь…
Теперь у него не осталось и этого. Не осталось ничего.
Больше Мхил Дракар на него не взглянет, не заплетёт ему косу, не предложит разделить постель. Его ждёт роль незаметной гаремной тени, невидимого уродца, оставленного во дворце из жалости.
Из года в год он будет смотреть, как его избранная, его единственная развлекается у бассейна с другими мужчинами. Наблюдать за этим в агонии, понимая: его она не выберет никогда.
Не с таким лицом.
— Вечер, я слышу, что ты не спишь, — раздался из-за двери голос. — Не хочешь открывать — не надо. Просто… С тобой всё в порядке? Сивера нигде нет. Будь… будь осторожен.
Вечер закрыл глаза. Зажмурился, сжал зубы, стиснул кулаки.
Ни секунды он не сомневался, кто подарил ему новую внешность, чьих рук это дело — понял сразу, едва увидел своё отражение в зеркале.
