— Нет трех дней на что? — так же мягко уточнил Рамер Девятый и рукой предложил гостю занять одно их кресел, а сам опустился в соседнее, — кстати, не развеете мое недоумение? Как вы попали во дворец? Маг утверждал, что защита безупречна.
— Она такая и есть, — почтительно склонил золотую голову Эшери, теперь Рамер вспомнил и имя молодого герцога, — ни по периметру, ни сверху она непроходима.
— И тем не менее вы здесь. Только не говорите, что вы прошли под землей. Маг земли, достаточно сильный, может… но сигналка бы все равно сработала и подняла тревогу.
— Я прошел Альсорой…
Только сейчас Рамер заметил, что золотые волосы герцога слегка влажные. Похоже, одежду он высушил магией, а волосы — не рискнул. Или не посчитал нужным.
— То же возражение, — Рамер протянул руку и достал из встроенного бара пузатую бутыль с крепким настоем на травах, — Прошу вас, герцог. И — жду подробностей. Без этого никакого разговора у нас с вами не получится. Безопасность дворца — это очень серьезно. Кроме меня, которого можно заменить, здесь находятся ключевые фигуры Империи, которых заменить… тоже можно, но, во-первых, сложнее, а во-вторых, не всех сразу.
— Я не применял магии, — просто пояснил Эшери, — всего лишь нырнул на Императорском мосту и в фонтане вынырнул.
— Но это… почти клепсидра, — Император был потрясен, и даже не считал нужным это скрывать, — Человек не может выдержать столько времени без воздуха.
— Человек — не может, — легко согласился Эшери, — но я Монтрез. Можно сказать, наполовину рыба. Я вырос на берегу моря и мальчишкой нырял за жемчугом каждый раз, когда нужны были деньги на личные расходы. У нас есть грот, который полностью заливает во время прилива, и волна там такая, что с ней сладит не каждый. Самый лучший жемчуг был там…
Рамер прикрыл глаза.
— Понимаю, — сказал он. — Сегодня же прикажу поставить решетки и сигналку. Но… ради чего вы так рисковали?
Вместо ответа Эшери сдернул с мизинца перстень и положил на край стола. В свете магического огонька металл выглядел темным, почти черным. Но император мгновенно сообразил, что это такое.
— Анеботум?
— Анеботум, — согласился Эшери, — кровь и сила новой Империи. Абсолютное стратегическое преимущество… Если только мы сумеем его отстоять.
— Мы?
— Я — герцог этой Империи.
— Похвально, — Рамер слегка наклонил голову, разглядывая кольцо, — Оно — детское. С гербом баронского рода Шайро-Туан.
— Ваше Величество знает наизусть весь гербовник? — удивился Эшери, — Простите. Мне казалось, что это невозможно.
— И это мне заявляет человек, который задержал дыхание почти на целую клепсидру, — невольно улыбнулся Рамер, — но, кстати, вы правы. Весь гербовник наизусть я, конечно, не знаю — там пять толстых томов, включая личных дворян, нетитулованных дворян и дворян Пьесты, Шатерзи и прочих диких горцев… Не говорю, что его в принципе невозможно выучить, но не вижу практического смысла в этом грандиозном свершении. Впрочем, герб самого богатого баронства в Империи я, конечно, знаю. Откуда у вас кольцо? Помнится, между вашими семьями какое-то дальнее родство?
— Не такое уж и дальнее, — возразил Эшери, — Алета моя троюродная кузина. И она в беде.
Темный взгляд Рамера Девятого требовал продолжения. И, по мере того, как Эшери рассказывал, лицо императора менялось. От легкой заинтересованности к недоумению, недоверию, от него к раздражению и далее — к полному и абсолютному спокойствию.
…Так вот как выглядит императорский гнев? Как полное и расчетливое спокойствие змеи перед броском.
Не хотелось бы испытать на своей шкуре. Кажется, опекунам прелестной Алеты каюк пришел. Ну, скажем так — уже в пути…
Рамер Девятый потянулся к небольшому зеркалу в характерной толстой раме.
— Нет! — Слово вырвалось против воли, раньше, чем Эшери осознал, что, вообще-то, говорит с владыкой огромной части мира и своим сюзереном.
— Нет?
— Нельзя так явно обозначать свои намерения, — продолжил Эшери, видя, что Император не злится, — Алета… баронесса Шайро-Туан не имеет влияния и не допущена к управлению баронством до своего совершеннолетия. А опекуны… Раз они решились на такое откровенное предательство интересов империи, то, значит, получили значительные авансы от Священного Кесара.
— И? Они не посмеют ослушаться прямого приказа…
— Если получат его. А так… сбой портальной связи.
— Такого еще ни разу не было.
— Все когда-то бывает впервые. Уверен, они эту возможность предусмотрели. Предатели всегда предусматривают возможность предательства. Хотя бы со стороны Фиоля. Например, донос ваших шпионов. Поверьте, они ждут именно такой реакции.
Рамер немного помолчал, но, скорее, согласно.
— Почему ваш отец не заключил помолвку от вашего имени? — спросил он, наконец, — сейчас все было бы на порядок проще. Будь ваша кузина невестой или даже уже женой…
— Запрет Храма, — коротко отозвался Эшери.
— Можно было обратиться в Аверсум. Отец бы договорился с Храмом. Да и родство не такое близкое.
— Храма Змея, — уточнил Эшери. — С ним не договариваются. Его указания исполняют. Либо — игнорируют и платят положенную цену.
Светляк мигнул. Рамер глянул на него — только глянул, кажется, укоризненно, хотя в полутьме Эшери мог и ошибиться. Никаких импульсов не посылал — а свет мгновенно выправился, словно устыдился — и опять стал ровным.
— У вас есть решение, — Рамер не спросил. Он знал ответ, — Вы пришли не за помощью. Вы пришли за разрешением. Что же вам нужно, герцог Монтрез?
Эшери на миг прикрыл глаза ресницами, собираясь с духом. И бросился — как в воду.
— Мне нужен Открытый Императорский Лист. На любые действия, которые я сочту нужным произвести от рассвета сего дня — и до заката.
Ну вот, сказал. Небеса, вроде, не разверзлись. Но, попроси кто о таком у прежнего Императора, уже держал бы путь в Лонгери, в закрытой карете с конвоем. Потому что о таком не просят. Это из легенд о тех мифических временах, когда люди еще верили
