Вой. Чудовище. А я и забыла про него. Мыслями, конечно, понимала, что ничего мне этот монстр сквозь толстые прутья решётки не сделает, но… Всё равно страшно. Уля не ошиблась? Это… Это точно когда-то было человеком? Поверить не могу…
Я стала пристально рассматривать соседа. На нём действительно были клочья обычной человеческой одежды. И глаза… В них была боль. И испытывать её может только человек. Я вдруг почувствовала, что…
Нет. Так дело не пойдёт. Надо всё изучить как можно подробней. Внимательней. Жаль, я магическим зрением плохо владею. Всё-таки в чём-то Ролан прав: я безграмотна. Недоучка…
Вздохнула. Погладила ладонью синие цветы.
«Помоги мне, Колокольчик! Я попробую, а ты помоги. У тебя-то магии немеряно! А мне очень нужно понять, что с ним. С этим несчастным».
Я перешла на магическое зрение. Не сразу. И не так уж у меня хорошо это получилось, но получилось! Хвала Спасительнице. Ну и Колокольчику спасибо…
Звериный оскал. Налитые кровью глаза. Клочья свалявшейся шерсти, измазанной в грязи. И вдруг… Вдруг сквозь всё это я увидела…
Парень. Совсем молодой. Такое же, как у матери, круглое лицо. Простое, честное. Серо-голубые глаза. Вот он дёргает Улю за косичку. Ришка бросается на него с кулаками, защищает сестру. Он подхватывает малышку, подбрасывает высоко над головой. Смех. Визг. Достаёт из кармана два яблока, угощает девчонок. Улыбается.
Образ растворяется в воздухе, теперь я вижу горы. Ботинки соскальзывают с острых камней, и парень кубарем летит вниз, скатывается в овраг. Кряхтит, встаёт, отряхивается. Вдруг… Тихий щелчок и… пар. Густой голубоватый туман обволакивает фигуру старателя, он трёт кулаками глаза, беснуется, рычит, воет, вертится волчком!
Туман рассеивается, и я вновь здесь. В казематах форта. Монстр съёжился, свернувшись калачиком на земляном полу соседней камеры. Магическое зрение слабеет, но я успеваю рассмотреть чёрные нити, паутиной окутавшие фигуру чудовища с ног до головы.
«Помоги!» – сложились губы в беззвучном, отчаянном крике.
Я изо всех сил потянулась к нитям, страшась изрезать пальцы, желая их разорвать…
– Ау-у-у!
Тоскливый, обречённый вой чудовища.
– Нет… Нет! Не-е-ет!
…
– Джо! Джо! Что с вами?! – голос выдернул из транса.
Очнувшись, не сразу сообразила, кто я и где. Неужели я просто уснула под мерное капанье? Нет. Не может быть! Я видела… Видела! Колокольчики… Вот же они! Это не могло быть просто сном. А если так, я знаю! Знаю, что именно нужно искать в горах!
Нежные объятия монсеньора вмиг вернули к реальности. Меня гладили по плечам и спине, тыльной стороной мужской ладони утирали набежавшие слёзы. В обеспокоенном и… нежном взоре Ролана мелькнуло что-то... Что-то очень странное.
– Да не тормошите вы меня, – рассердилась, не понимая своего смущения.
Сердце зашлось пойманной птицей... Это, наверное, от неожиданности.
И тут меня, не спрашивая, не предупреждая, бесцеремонно подхватили на руки и куда-то понесли. Его щека прижалась к моей. Так странно. Так неожиданно-волнующе. Неправильно как-то...
– Пустите! – приказала я, чертыхнувшись.
Мое требование великолепнейшим образом проигнорировали.
– Ролан!
– Слушаю вас, госпожа графиня. Внимательно.
Монсеньор сделал шаг к выходу из камеры-клетки, куда он сам же меня и запер. Вельможа шествовал прямо. С достоинством. Распрямившись во весь рост, с высоко поднятой головой, как и положено знатному гордому человеку.
– Ба-а-ам! – раздался в подземелье гулкий звук.
Смолкло не только чудовище, но и доводившая меня до исступления капе́ль.
Высокородный лоб монсеньора столкнулся с каменной полукруглой кладкой. Ролан вздрогнул всем телом, но не произнёс ни звука и даже не уронил меня.
– Дайте осмотреть вашу голову, – распорядилась я, сделав попытку развернуться к монсеньору лицом.
– Зачем? – нахмурился Ролан.
– Прежде всего за тем, чтобы меня не обвинили в нанесении телесных повреждений родственнику короля. Эдак я всю жизнь проведу в подземельях…
– При всей моей нежной привязанности к вам, графиня, вы себе льстите!
– Голову! – рявкнула я.
– Что голову? – осторожно поинтересовался он.
– Наклоните голову! Там ещё один выступ…
Он, как это ни странно, послушался и, уже выходя из казематов в центральную часть форта, что была рядом с казармами, рассмеялся.
– Что с вами? – обеспокоенно спросила я, осторожно ощупывая ушибленное место на виске.
Ого! Шишка буде-е-ет… Восхитительно-знатная. Может, на неё вытяжку из водорослей? У меня есть…
– Мы очень романтично смотримся вдвоём, вы не находите? – прервал мои мысли пострадавший.
Я пожала плечами и тут же почувствовала, что меня прижали к себе покрепче.
– И вы согласны лечить меня после того, как я вас бросил в подземелье вместе с чудовищем? – спросил он вдруг.
– Ну не в одну же с ним клетку. И на том спасибо. Как вы так быстро оказались в горах?
– Мэр.
– Градоначальник?
– Мэр Шосс поднял тревогу. Прибежал перепуганный. Сообщил, что старатели обнаружили чудовище – пока никто не пострадал, необходимо его уничтожить.
– А он откуда узнал?
– Не знаю… Другие старатели?
– Странно.
– Что именно странно, Джо?
– Наделы даются на каждого человека. Или на семью. Как я поняла, здесь не принято привечать на своём участке посторонних.
– Любопытно, – дёрнул бровью Ролан.
Я улыбнулась. Будущее, похоже, не обещает градоначальнику ничего хорошего, и если мои слова тому причиной, значит, день прожит не зря!
– Монсеньор! – раздались встревоженные крики.
– Да, – недовольно ответил Ролан, не отводя от меня взгляда, словно собираясь сказать что-то важное.
– Там… у ворот…
– Что именно? Если не штурмовой отряд противника, превосходящий наши силы раз в сто, попрошу не беспокоить!
– Никак нет, монсеньор… Там… Там две девчонки и грифон. Кричат и не уходят.
– И? Что они хотят?
– Требуют немедленно освободить госпожу Джоанну.
Я с тревогой смотрела на монсеньора, ожидая вспышки гнева. Сейчас начнётся… Нет, за себя я не боялась, в подвал – так в подвал, но вот девчонки. Они же дети! Они могут испугаться. А Колокольчик? Он вообще если разозлится, камня на камне не оставит в этих их подземельях! Я вспомнила голубые цветы, с трудом пробивающиеся из-под плотной, утоптанной земли камеры, ярко-голубыми шапочками расталкивая сырую, грязную солому…
Твёрдо решив не давать своих в обиду, сжала кулаки, но так, чтобы этого никто не заметил. Ролан весь насупился: глаза блестят, рот скривился. И вдруг…
Смех. Громкий, взахлёб, совершенно… неприличный. Уж в высшем обществе-то точно. Мы тут, конечно, вроде как все свои, но чтобы монсеньор Ролан издавал такие звуки…
Мужчина так хохотал, что вынужден был поставить на землю свою ношу, то бишь меня.
Мы с гвардейцем тревожно переглянулись, в порядке ли монсеньор? Может, предложить ему успокоительного? Возможно, это такая… парадоксальная реакция на ушиб головы. Надо всё же осмотреть его висок внимательней.
Внезапно смех смолк.
– Генри, – приказал Ролан. – Юных бунтовщиц и то, что некогда было боевым грифоном…
Он посмотрел на меня, явно ожидая реакции. Я молчала, сжав губы и вонзив ногти в ладони. Потому что всё зависело от того, какое решение он примет. В данной ситуации я действительно беззащитна. Ролан есть волеизъявление его величества, у него все полномочия, и пока я докричусь до Альфреда, этот монстр сгноит нас всех четверых в мрачных, сырых подземельях форта! Мне-то что, ещё раз повторюсь, но дети! И мой бедный, мой любимый, мой замечательный, мой самый лучший грифон на свете! Колокольчик мой…
Если что, улетим. А что? Короб на Колокольчике – будет, чем не только продумать пути отступления, но и развлечь погоню. Уля и Ришка обе здесь, а это главное!
