спальне. Скобой от кровати выну и ей же заточу.
А пока я лазал по тем ходам, что были не закрыты. Вывозился и, наконец, вывалился в
местной кухне, точнее, столовой для прислуги, что рядом. Хорошо, что ещё в громадную
супницу на столе промазал, а то я ж с потолка падал – легко мог угодить. А, и потолки
здесь низкие – тоже хорошо.
Прислуга, ошеломлённо вытаращилась на меня, но повела себя куда дружелюбнее лордов.
Смешно сказать – они приняли меня поначалу за барчука, лордёнка. Закрутились,
завертелись, только я поднялся – «ах, господин испачкался, ах, рубашечку порвал, ах
пальчик занозил». И так пока я не заговорил по-ихнему, без высокого мальтийского.
Оказалось, их просто одежда смутила. Уф, а то я уж подумал, что начал походить на этих, высокорождённых.
Так что план по привлечению на свою сторону прислуги оказался выполнен в мгновение
счёта. Я тут же стал в доску свой, только обласканный милостью Матери. А когда за чаем
и пудингом (хотя предполагалось, что в карцере я на хлебе с водой сижу) рассказал, кто я, откуда и как здесь оказался, дружба, можно сказать, скрепилась навек. Мне, несчастному
сиротке, вывалили бездну сплетен про директора, про учителей, про учеников-
старшекурсников, про то, что нас, малолеток, ждёт. А одна из горничных, старая дева (и
сильно в возрасте), даже предложила мне кровать у себя в каморке – у неё вторая
пустовала, говорят, за вредность характера. Странно, милейшей души была женщина. Я
часто у неё потом ночевал, и в ту ночь тоже.
А утром, наевшись свежих пирожных и забрав парочку с кухни, дисциплинированно сидел
в карцере, ждал, когда лакеи директора – к нижней прислуге, с которой я чаёвничал,
отношения не имеющие – меня выпустят и обратно в казарму отведут.
Я сбежал прямо из казармы – там над балкой у входа была одна из отодвигаемых панелей, скрывающая лаз в сад.
Так и повелось – со своими однокашниками я встречался только на уроках. Вываливался, пыльный и помятый, где-нибудь на последнем ряду, за их спинами. И учился.
Приходилось – лорд Джереми регулярно справлялся о моей успеваемости. Ход в
ближайший город-то я потом, уже полгода спустя, нашёл и даже смог открыть
перегораживающую его решётку. Но местная ключница, тоже знавшая замок как свои пять
пальцев, поймала меня как-то на кухне, отвела сторону и подробно расспросила. Она
нормальная была, дослужившаяся, а не получившая должность по наследству. Потому
поняла и объяснила, что пока Великая Матерь мне улыбается, её милостью надо
пользоваться, потому что лорд за меня всё-таки платит, и образование я, между прочим, лучшее в стране, получаю. А с образованием шансов на приличную жизнь у меня куда
больше, чем у простого приютского сироты, сбежавшего от своего опекуна.
Из-за её красочных доводов или из-за того, что обращалась она со мной, как с равным, то
есть взрослым – спокойно и доброжелательно – я прислушался. И по здравому
размышлению решил, что она права: прямо сейчас ничего ужасного мне не угрожает, так
зачем менять шило на мыло? А то и на петлю – если лорд Джереми обидится и захочет
меня найти (а он точно найдёт, это я уже понял).
Ключница, госпожа Берта, была даже настолько добра, что выделила мне пустующую
комнату для прислуги. Говорила, что я расту и негоже мне спать со служанкой, пусть и
годящейся мне в матери. Так я обзавёлся собственным углом, и мог в спальню к своим
однокашникам больше не заглядывать. Это хорошо: я делал всё, чтобы ограничить наше
общение. Но следил за ними периодически – во-первых, просто из любопытства, во-
вторых, моё приютское прошлое говорило, что, выражаясь языком взрослых, компромат
найдётся на каждого. Так и было. Они меня называли Босяком, я придумывал им клички
куда обиднее и, главное, совершенно правдивые. Так, лордёныш-с-кольцами обожал
смотреться в зеркало, и даже носил с собой карманное. И стоило мне в ответ на его
подначки сделать вид, что достаю зеркальце и смотрюсь в него, лордёныш начинал
беситься и «рыть копытом землю». Я звал его «Мадамой» за глаза, и лично мне было
весело. А рыжий де Беард, считавший, что он самый умный на потоке, а может, и в стране, обделался, когда старшекурсники повели наш поток на экскурсию в Алхимическую
Башню. Я из щели под потолком наблюдал, как моим «товарищам» показывают
бесплатное представление, и, каюсь, посодействовал, испугав и парочку старшекурсников.
С учёбой всё было не так радужно. Знаний, которые нанятые милордом учителя
умудрились в меня впихнуть, катастрофически не хватало. Так, я совершенно не знал
арифметику, что, естественно, понял преподаватель и не стеснялся высмеивать меня перед
всем потоком. За что ежедневно в течение седмицы получал дохлую мышь в суп или вино, но это мелочи по сравнению с шепотками: «Чернь, выскочка, босяк, вали в свою
подворотню» и им подобными – воображения у лордов на большее не хватало. А я мог
только стоять, пялиться на доску, которая пестрела непонятными символами и крошить
мел себе на брюки. Ужасно.
Поддержать диспут о философах древней Магианы я тоже не умел. И поэзию Золотого
Фонда Мальтии вообще не знал. Я уже молчу про алхимию, на которой я в первый же день
взорвал мензурку на столе преподавателя.
С мензуркой, кстати, вышла весёлая история. После того случая алхимик запретил мне
вообще приближаться к реактивам. А я, конечно, приблизился – в тот же вечер взломал его
лабораторию. Что смог – утащил, что не смог – повытаскивал и на пол покидал. Говорят, там ещё долго что-то трещало и искрилось, а когда из окон повалил разноцветный дым, алхимику пришлось выбежать из бани чуть не голышом – спасать лабораторию.
Парочку его книг я тоже прихватил. И в жажде знаний, попытался их прочесть. Не
получилось, жутко скучные. Зато картинки красивые. Я решил следовать им, а не
чудаковатым непонятным инструкциям. И, устроившись на широкой балке под потолком
спальни моих однокашников, принялся экспериментировать. А заодно и подглядывать –
одно из моих любимых занятий в те дни.
Внизу тем временем разгорался спор, грозящий закончиться дракой. Как обычно что-то
требовал рыжий, который граф. Как обычно вторил ему голос, отдающий ленцой –
дружка, любителя колец. Неразлучная парочка, строившая весь курс, везде была впереди, как в учёбе, так и во время отдыха, и конкурентов не терпела. Сейчас они распекали
