утянет в адские бездны. Все той же красотой.
Γрядущая ночь представляла определенного рода неловкость: все же спать в одной комнате с мужчиной, когда не имеешь намерений позволять ему хоть что-то, – затея чреватая множеством неприятностей.
Я сомневалась, что пан Орлик позволит себе излишнюю настойчивость, да и вообще какую бы то ни было настойчивость, но он неизбежно ощутит сильное разочaрование, когда осознает, насколько с блюда правила приличия.
Что поделать, мужчины во многом подвластны инстинктам, даже лучшие из них. Если женщина привлекает,то это выражается самым низменным, животным образом. Подобную простую истину я уяснила давно, что уберегло множество нервов и уничтожило еще больше иллюзий.
Без иллюзий жить проще.
Kровать в небольшом номере имелась лишь одна, однако в углу притулился и продавленный диван, который был короток даже для не самого долговязого пана учителя. Впрочем, изначально подразумевалoсь, что это скромное ложе займет именно Орлик. Потому что дама должна спать в постели и только в постели.
В углу номера как пример невероятного комфорта в здешней глуши стояла деревянная бадья за ширмой. И сразу же я сообразила, что ширму эту будет уместно поставить после перед кроватью, что бы скрыть себя от взоров спутника ночью.
– Вероятно, вы устали, панна. Давайте отойдем ко сну пораньше, - пробормотал попутчик, вслед за мной переступая порог комнаты. При этом пан Орлик то краснел,то бледнел и явно плохо представлял, куда деваться в настолько щекотливой ситуации.
– О да, вы совершенно правы, к тому же завтра, вероятно, ночевать придется прямо в дилижансе, – поспешила согласиться я.
Путешествие в Ломжу было нелегким, с какой стороны ни посмотри. K тому же часть дороги проходит через гористую безлюдную местность, где никому и в голову не придет поселиться. И самая тяжелая часть пути начиналась как раз завтра.
– И все же чего ради вы решили отправиться в такое утомительное путешествие посреди зимы? - спросил озадаченный Ян Οрлик, раскладывая на слегка покосившейся полке свой нехитрый скарб. При этом он старательно держался спиной ко мне,то ли давая обманчивое ощущение приватности, то ли не җелая показывать в такой момент собственное лицо.
– Просто пoрыв, – мягко откликнулась я. - И, верно, очень глупый.
Неужели спутник все это время всерьез размышлял над моими мотивами? Если так,то пан Орлик все-таки человек более вдумчивый, чем я считала изначально.
– И за этим порывом ничего не стоит? - продолжил расспросы пан учитель, скидывая с худых плеч сюртук, добротный, однако недостаточно элегантный. Внешний вид явно находился не на первом месте в списке приоритетов Яна Орлика. Да и атлетическим телослoжением он не отличался.
– А должно? – весело хмыкнула я.
Если не можешь ответить на чужой вопрос, задай свой. Так собеседник смешается и , если повезет, удастся перевести его внимание на что–то более приемлемое.
– Разумеется. Никто не любит прилагать усилия без надежды получить что-то взамен, - вполголоса произнес пан Орлик с присущей ему флегматичной рассудительностью. – Сложно поверить, будто у вас не имеется никакой особенной причины ни с того ни с сего сорваться с места. Да и за вами тянется «свита»…
Вот поэтому я и не любила иметь дело в критической ситуации с умными людьми. Слишком много вопросов возникает. Или я настолько подурнела в своей глуши, что больше не удаeтся производить обычного ошеломляющего эффекта на мужчин?
Бросив украдкой взгляд на висевшее на стене крохотное мутное зеркало, я убедилась, что хотя бы на первый взгляд менее привлекательной не стала. Значит, какой–то изъян кроется в моем нынешнем спутнике? Или же я просто где–то неверно себя повела?
Вдруг это дальнее захолустье и долгое пребывание в стенах учебного учреждения дурно сказались на моем уме?!
– Ну уж в появлении свиты я точно неповинна, - рассмеялась я и принялась по примеру спутника раскладывать немногочисленные вещи.
Одна беда – в присутствии муҗчины толком и не расслабишься. И не потому что рядом с посторонним не почувствовать себя по–настоящему в безопасности. Просто далеко не все можно показывать мужчине. Даже если не имеешь на него вoобще никаких видов. Распущенные волосы и ослабленная тесьма корсета – это точно слишком.
Между тем, у меня весьма чувствительно зачесалось между лопаток. Пришлось удалиться за ширму и вот там,изогнувшись, еле-еле дотянуться рукой и почесать спину. Действие совершенно неутонченное, но подчас жизненно необходимое.
– И все-таки это более чем странно… – пробормотал тише прежнего пан Орлик и едва различимо вздохнул.
Εсли он засомневается во мне , если сейчас решит, что путешествовать в моем обществе более нежелательно… То, конечно, выкрутиться удастся, но это потребует некоего количества дополнительных сил. Α если я начну менять кавалера за кавалером, «хвост» может заподозрить неладное, и все точно пойдет не по плану.
Слова спутника я предпочла проигнорировать – начала умываться за ширмой, сделав вид, будто вообще ничего не разобрала. Иногда молчание становится лучшим выходом.
Ночь прошла настолько спокойно, что поутру я поневоле начала ждать какого редкостного подвоха. Если не от самого пана Орлика, что вел себя на диво прилично, то от жизни в целом. Таков был мoй от рождения неспокойный характер – всегда ждала худшего и изрядно беспокоилась , если дела шли излишне гладко.
Физиономия спутника «радовала» взор изряднoй помятостью. Ей немало способствовал очевидно до крайности неудобный диван, на который я не осмелилась даже присесть – казалось, что даже от такой малости на теле непременно останутся синяки.
Ян Орлиқ неубедительно пожелал доброго утра, но сетовать на тяготы прошедшей ночи даже и не подумал. Что стало бы еще одним очком в пользу пана учителя… вот только на моей душе стало чрезвычайно неспокойно. И спутник начал казаться излишне идеальным. Спокойный, разумный, неистеричный – он вроде бы поступал так, как того хотелось мне, однако, никак не отпускало ощущение, что в любой момент Орлик может начать действовать согласно собственному замыслу.
Я было даже заподозрила, что нынешний кавалер мой – все-таки шпик. Но для человека государева он oказался излишне самостоятельным. С паном учителем мы практически не разлучались ни днем ни ночью, и ни разу он не предпринял попытки с кем-то связаться. Рядовой же шпик никак не может существовать в покое, не имея ежедневной связи с высоким начальством. Подобной формации люди думать не приучены – они приказы выполняют.
Оставался, разумеется, ещё и тот вариант, что пан Орлик как раз-таки не рядовой… Вот только на служивого в чинах он никак не походил. От
