побелели.
— Ты пока к колодцу за водой сходи, — тётка всучила Дейне ведро, — стол соберу. Поди не ел? — она жалостливо посмотрела на Ссадаши.
— Я кормила его утром бульоном мясным.
— Тьху! Да взвар мясной еда ли для мужика? Иди по воду, а я попотчую вас как надо.
Тётка упорхнула в сторону кухни, и Дейна склонилась к нагу, чтобы расправить подушки.
— Господин, ну не сердитесь. В обычное время вы и сами висели не только на моих плечах, но и на плечах Шширара.
Ссадаши лишь зыркнул на неё. Будучи здоровым и сильным, он с лёгкостью притворялся нежной наагатинской девой. Но, будучи больным и слабым, силы на такой подвиг в себе найти уже не мог.
Дейна вышла из дома и направилась к колодцу. Первое ведро она отнесла под яблоню и там вволю поплескала, обмывая лицо, шею и руки, а под конец вылила остатки воды себе на голову. Выпрямившись и встряхнувшись, женщина обнаружила, что недалеко от забора стоят два мужичка. Щуплые, потрёпанные, до бровей заросшие бородами. Пялились они на хранительницу с нескрываемым изумлением. Всё же тётка Вала не зря называла Дейну «дивонькой». Для здешних мест, где бабу с короткими волосами и в мужицкой одежде отродясь не видали, она действительно была дивом.
Мужики скосились на облепленную мокрой рубахой грудь и переглянулись. Будто за купающимися девками никогда не подсматривали. Дейна склонилась, поворошила пальцами мокрые волосы, а мужики скользнули сальными взглядами по её спине.
— Эй, девка! — крикнул один из них.
Дейна из-под мокрых кудрей уставилась на них своими странными глазами, и мужички стушевались.
— Госпожа, — льстиво протянул второй, рыжеватый, — чего это вы в первом попащемся доме приютились? Походили б сперва. У меня и изба просторнее и хозяйка не докучает…
Мужичок стрельнул глазами вниз, на пристёгнутый к поясу увесистый кошель.
— Так какой же уют без хозяйки? — спросила Дейна.
— Да ежели мы без неё не управимся? Брат избу метёт, а я столую. А уж к утру мы вас и до самой столицы довезём.
Дейна искренне изумилась. Как они успели прознать, что им в Дардан нужно? Изумилась и тут же получила ответ: за соседским забором затрещали кусты, как раз недалеко от распахнутого окна. Да-а-а, в деревне уши даже у воздуха.
— Да уж сторговались, — Дейна оцепила от пояса кнут и, сорвал лопух, принялась оттирать присохшую грязь.
— Ох, ну и кнутец у вас! — польстил рыжеватый. — Как скотину гонять.
— Да что вы, почтенный, — сухо отозвалась Дейна. — Палаческий он, от папеньки наследство.
Ширх. Из кнутовища вылезло лезвие, которое Дейна аккуратно обтёрла лопушком и исподлобья, с намёком уставилась на оторопевших мужиков. Мокрый ворот зашевелился, и наружу, шипя, высунулся уж. Он впечатли парочку куда больше, и мужики с воплями бросились прочь.
— Чевой тут? — в окно высунулась тётка Вала. — Ах вы, пьяни беспутные! — взорвалась она. — Кобели плешивые! Да чтоб Божиня на вас гнилую болезнь наслала! Дивонька, не смей и слово молвить с этими беспутниками! — увидев в руках Дейны кнут — лезвие та успела спрятать, — баба воодушевилась ещё больше. — Стегать их надо было до язв кровяных, чтоб шкура лохмотьями висела! А ты-то! — возмущённый возглас достался соседским кустам. — Неужто не могла девку упредить, а скотов этих коромыслом отвадить?
Из кустов высунулась щекастая женская голова.
— Да я тока пришла! — зачастила соседка. — Вой услышала и выскочила прям в исподнем!
— Да я твой зад ещё намедни приметила! Люди, чего деется-то?! — ещё громче завопила тётка Вала. — Честной девке уже и обмыться за своим забором нельзя, как приползает сволота глазастая!
Захлопали двери и калитки. Послышался зычный мужской голос:
— Куда они убёгли?
— Да до дому!
— Девки по вечеру жалились, что они опять по кустам за купанием погляд устроили.
— Чего?!
— Да, Мася твоя тож папаше плакалась, а тебе побоялась. Убьёшь же!
— Да и убью! Я скляд этих подожгу!
— Деревню всю спалишь, дурень!
— Дивонька, да ты заходи, — устроив переполох во всей деревне, тётка Вала мгновенно успокоилась и подобрела. — Простынет яишенка.
Дейна набрала воды, подобрала сброшенные куртку и рясу и вернулась в дом. Тётка Вала уже придвинула стол ближе к кровати и установила дымящуюся и шкворчащую сковороду, от которой разносился одуряющий запах поджаренных шкварок и лука. Рядом ломтями лежал ржаной хлеб и стоял горшок с варёной и холодной картошкой.
Ссадаши встретил хранительницу недовольным взглядом, обещающим большие неприятности. Дейна не впечатлилась.
— Ложку держать можете?
Наг сумел поднять руку до стола и даже сомкнуть дрожащие пальцы на ложке. Но она так тряслась, что Дейна, не слушая разъярённое шипение, забрала её и присела рядом.
— Надо есть. Господин, — женщина перешла на шёпот, — вы же хотите избавиться от моей заботы? Ну так поправляйтесь быстрее.
И ложкой отшкрябнула от сковороды побольше яичницы и шкварок. Ссадаши неохотно открыл рот. После отравления, конечно, следовало бы поесть что-то более лёгкое, но чем угостили, тому и рады.
Пока Дейна кормила своего капризного господина, тётка Вала хозяйственно подобрала брошенную на скамью курту, подивилась хитрому крою и укоризненно подцепила ногтем засохшую грязь. Затем подняла рясу и, встряхнув её, недоумённо нахмурила брови.
— А чёй-то такое знакомое…
Дейна через плечо посмотрела на неё и мысленно охнула. Рясы жрецов Богини-Матери везде были одинаковы.
— Да это господина, — Дейна ткнула ложкой в сомкнувшиеся губы нага. — Испачкалась и промокла, так что я её сняла.
Несколько секунд тётка тупо пялилась на тряпку, а затем охнула, прижала её к груди и широко раскрытыми глазами уставилась на гостя.
— Мать-Божиня! Да как же я так… без почтения… Ох, стыд-то какой…
Женщина засуетилась, всплеснула руками и бросилась на колени перед кроватью.
— Господин… Отец, простите дуру, не признала по лицу! Да и как признать! Стыд, но жреца видим по разу в год. За тридцать вёрст ездим!
— Стыд твой пустой, дочь моя.
Дейна изумлённо захлопала глазами. Перевоплощение было мгновенным!
Ссадаши смотрел на коленопреклонённую женщину спокойно, с благостной улыбкой
