В полумраке комнаты кожа его казалась еще смуглее, подчеркивая рельеф мускулатуры. Поймала себя на мысли, что беззастенчиво любуюсь широкой спиной — единственной доступной для любования частью. Хищник. Расслабленный, но готовый к прыжку в любой момент. Эта ассоциация навязчиво лезла в голову. Ну да, карни ведь хищники. Они даже растительную пищу не очень-то жалуют. Говорят, многие племена Старого Континента до сих пор питаются исключительно сырым мясом. Жуть.
Взгляд мой то и дело возвращался к небольшому, но приметному шраму над левой лопаткой карни. Крестик, похожий на отметку на карте сокровищ, белел в полумраке комнаты, притягивая внимание. На след от пули не похоже. Порез? Судя по толщине “линий” и стянутой коже, нож дважды всадили по самую рукоять. Что сомнительно. Вот уж не думаю, что такой боец терпеливо ждал, пока нож вытащат и воткнут еще раз под другим углом. На операционный шрам тоже не похоже, разрезы слишком неровные для этого, да и следов швов не видно.
Раскат грома, совпавший с яростным ударом порыва песчаного ветра в ставень, заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Темно. Лишь над дверью в ванную тускло светится ночник. Дверь приоткрыта, хотя я прекрасно помню, что когда засыпала, она была закрыта.
Стоп. Но ведь я только что уже просыпалась. Лицом к входной двери в номер. Которая находится с прямо противоположной стороны. Неужели, снова задремала? В такую бурю, да еще и после кошмара? Невероятно. Обычно, проснувшись от кошмара, я еще долго лежала без сна — сердце колотилось, а ужас в крови бурлил, не давая сомкнуть глаза. Сейчас все симптомы были в наличии, но никаких кошмаров не припоминалось. Между прошлым и этим пробуждением была пустота, будто я просто моргнула и картинка вокруг переменилась.
Что-то не так. Какая-то деталь, которую упускаю. Несоответствие, не дававшее мне покоя. Свет. В прошлое пробуждение он шел от мигающей лампочки над входной дверью. То есть, за моей спиной. А сейчас свет идет спереди. И не мигает. Над дверью лампочка перегорела, что ли? Мысль перевернуться на другой бок и посмотреть как пришла, так и ушла. Я просто физически не смогла этого сделать.
При мысли о том, чтобы пошевелиться, меня сковал такой дикий страх, что даже дыхание сбилось. Тот самый страх, родом из детства. Когда лежишь, уставившись в завитки выцветших розочек на блекло-зеленых обоях и ждешь, что за спиной сейчас откроется дверь. А ты ничего не можешь с этим поделать. Защелки на двери нет. И твой единственный шанс — оказаться не здесь. Но для этого надо зажмуриться. Ты свято веришь в то, что зажмурившись, сумеешь сбежать, выключить этот мир и этот кошмар. Только загвоздка в том, что зажмуриться ты не в силах — страх не дает. И ты, сжавшись в комочек, тихонько плачешь. Глубоко внутри, наружу ни один звук не прорывается.
Тихий плач на грани слышимости раздражал, не давал сосредоточиться и понять, что я сейчас не там, никаких розочек и зеленых обоев перед глазами нет. Неужели, это я всхлипываю?
Неимоверным усилием вытолкнула воздух из легких. Крохотное облачко пара вырвалось изо рта, разрушая оцепенение. Холодно. Холодно?
Вскочила, сбрасывая остатки липкого кошмара. Плач доносился из ванной.
— Пэм? — я прикрыла за собой дверь ванной и попыталась нащупать выключатель на стене. Гадство, да где же он?
В глубине зеркала что-то шевельнулось. Какая-то тень, чуть более светлая, чем вся остальная темнота вокруг.
— Пэ-эм, — снова позвала я.
Всхлипывания на миг притихли, чтобы раздаться уже с новой силой. Точно, Пэм. Я даже обрадовалась. Не то, чтобы тот факт, что я общаюсь с призраком собственной секретарши, свидетельствовал о моем душевном здоровье, но уж лучше проверенный бред, чем что-то новое и незнакомое.
— Пэм, ты чего? Ты в порядке? Я так испугалась, когда зеркальце разбилось, думала, с тобой что-то случилось, — затараторила я, уже на середине фразы понимая, какую несуразицу несу. Что может случиться с призраком?
— Ри? Ри! Ри, это ты? — донеслось из зеркала, тень в его глубине дернулась.
— Да я, я, успокойся, — пробормотала я, возвращаясь к поискам выключателя. — Сейчас, свет включу.
— Нет! — раздалось испуганное из зеркала. — Ри, я… не подходи близко, пожалуйста! Я не знаю, где я, но тут страшно, очень. Это… оно… ждет. Ри, я тебя умоляю! Найди…
Отстраненно слушая сбивчивую речь призрака, я клацнула наконец-то нашаренным выключателем. Вспыхнул свет, заставляя зажмуриться. Проморгалась, открыла глаза и замерла, чувствуя, что знакомое оцепенение ночных кошмаров вновь меня настигает.
Из глубины так и оставшегося темным зеркала на меня смотрело Нечто. Бесформенная серая тень, два тускло светящихся оранжевых огонька… полная пасть мелких, заостренных, точно иголки, зубов.
Заорала, перед глазами потемнело от страха.
— Тихо, тихо, — раздалось над ухом, сильные руки обхватили меня за плечи. — Все, не ори. Я выключил свет, — горячее дыхание карни защекотало шею.
— Каэл, — выдохнула, облегченно прижимаясь к такому горячему телу позади меня.
Прикрыла глаза, вдыхая свежий травяной аромат, исходивший от карни. Теплая волна поднялась откуда-то изнутри, затапливая сознание.
— Каэл… — как же я ему рада! Даже, если вздумает вот прямо сейчас кусаться, не стану вырываться. — Там…
— Т-ссс, — голос за спиной звучал хрипло и прерывисто. — Все хорошо. Уже. Он тебя не достанет. Я не отдам.
* * *
Я сидела посреди кровати, ошеломленно тряся головой. Как я сюда переместилась из ванной, память услужливо умалчивала. Подозреваю, что не без помощи Каэла, который в данный момент рылся в футляре от своей гитары, совершенно не обращая на меня внимания. Мне оставалось только любоваться на игру бликов тусклого света, идущего от ночника, на гладкой смуглой коже — одеться карни так и не соизволил, только штаны натянул.
Футляр лежал на столике, с которого карни бесцеремонно смахнул всю провизию. Хорошо хоть не на пол, а на стул. Под моим изумленным взглядом из футляра появились: странный головной убор, похожий на корону из разноцветных перьев; кремово-белая палка с утолщениями на концах. Палка сильно смахивала на кость, но эту мысль я старательно отмела. Далее последовал набор крохотных глиняных мисочек, числом семь, длинная стеклянная бутыль, наполненная красновато-охристой густой жидкостью. Пучок белых перьев, связанных вместе наподобие кисти. Последним свет увидел сноп травы бездушника, собранный мной собственноручно. От него Каэл аккуратно отделил три колоска, бережно положил их на стол. Подумал и добавил к ним еще один. Снова бережно завернул сноп в тряпицу и уложил его обратно в футляр.
С моего места содержимое футляра видно не было, и я изнывала от любопытства. Ну в самом деле, как у него все это добро туда поместилось? А ведь там еще и гитара. Или нет?
— Каэл, а… — не выдержала затянувшегося молчания я.
— Не мешай, — резко оборвал он, сверкнув на меня черными глазами.
Привиделось, что в их глубине мелькнули красновато-оранжевые блики. Конечно, это свет так упал, но на мгновение мне показалось, что снова вижу кошмар, выглянувший из темноты зеркала в ванной. Каэл замер, настороженно вслушиваясь во что-то, мне не слышимое. Постояв неподвижно несколько секунд, карни внезапно ускорился.
Теперь по комнате мотеля носилась смуглая молния. Шесть мисочек заняли места по углам комнаты, в ногах и изголовье кровати, на которой я восседала. Еще одну карни сунул мне в руки, одним хмурым взглядом пресекая готовый вырваться вопрос. В мисочке глянцево поблескивала какая-то густая зеленоватая масса. Я покачала миску из стороны в сторону, убедившись, что масса из нее не вываливается и даже не пытается стекать по стенкам, осторожно понюхала. Пахло травой. Немного прелый, но вполне приятный запах. Уже потянулась попробовать содержимое миски пальцем, но была резко одернута, едва не выронив миску.
Расставив мисочки, Каэл откупорил бутыль. Сунув в нее перьевую кисть, принялся наносить жидкость, оказавшуюся краской, себе на грудь. Глаза он при этом скашивал так, что я с удивлением для себя обнаружила, что у карни таки имеются белки. Просто радужки у них гораздо больше человеческих, вот и занимают всю видимую часть глаза.
