Вадим Борисович жует конфету, и даже не чувствует, что по его лицу текут слезы. Внезапно он вспоминает, что отдал отцу деньги, предназначенные на именинный подарок жене. У него заведено дарить Анне драгоценности, она ждет, а свободных денег уж не осталось. Делать нечего, она получит брошь с камеей – старинную, драгоценную, теткину.
И когда глаза жены сверкнули, как алмазы, когда она горячо обняла его за шею, не отводя взгляда от подарка, Акатов ощутил даже что-то вроде благодарности к отцу. Впрочем, он скоро о нем позабыл.
В доме после визита деревенского родственника остался витать запах крепкого табака. Проходя коридором, Римма чувствовала этот запах, и у нее вздрагивали тонкие ноздри, вздрагивало и что-то в душе. Много, много воспоминаний разбудил этот мужественный запах… Алексей тоже курил дешевые папиросы без фильтра и, бывало, говорил роптавшей жене:
– Не может же у меня совсем не быть недостатков!
И теперь, много лет спустя после развода с мужем, Римма лучше всего помнила не лицо его, не голос, а его руки – очень большие, очень белые, с выпуклыми ногтями пальцы вкручивают папироску в янтарный мундштук. Алексей был талантливым хирургом, внимательным мужем, трепетным отцом, а если и находились у него недостатки, так ведь Римма сама его выбрала!
Она все себе выбирала сама, она была хозяйкой своей судьбы, этому учил ее обожаемый отец, и она прочно усвоила науку. Решила поступить в медицинский институт и поступила, хотя и не с первого раза. Требовали ее амбиции красного диплома – получила и красный диплом. Талант у нее был, да ведь на одном таланте далеко не уедешь, тут знания нужны, зубрежка! И после института – захотела попасть на практику не куда-нибудь, а в НИИ кардиологии, и попала, пусть тут и не без папиной помощи обошлось! А там попался ей на глаза Алексей Лазарев, такой красивый, веселый, преуспевающий… И женатый.
«Немного женат», – шутил он в курилке, оттопыривая палец с толстым, щегольским обручальным кольцом. Римма не курила, не выносила запаха дыма, но таскалась в курилку, как зачарованная. Краем глаза следила из ординаторской, как он пройдет по коридору, и слышала за спиной смешки коллег. Влюбилась практиканточка-то, ну да ведь не она первая, не она и последняя! Но вскоре смешки утихли. Тут уж не до смеху – практикантка с хирургом развели прямо на рабочем месте вполне определенный романчик, невзирая на женатое состояние хирурга! Кого бы другого в таких обстоятельствах за ушко да на солнышко, а только Лазарева поди-ка тронь! У него заступников много, на нем весь НИИ держится! Такого обидишь – вмиг переманят в столицу! Поэтому на отношения Лазарева и Риммочки коллектив дружно закрывал глаза. Но эти двое не остановились на достигнутом, практикантка (теперь уже полноправная сотрудница НИИ) пошла дальше и развела-таки Алексея с женой, вот уж этого никто не ожидал!
Почему, кстати? Быть может, из-за пресловутого общественного осуждения? Так ведь развестись с женой и соединиться в законном союзе с новой пассией всяко уж моральнее, чем обманывать супругу и предаваться с той же пассией любви вне закона! Но в те времена мораль была и строже, и запутаннее, официальные ее проявления носили подчас характер карательных мер. Бывало, крутится неверный супруг, как угорь на горячей сковородке, в спину дышат завистники и любители подсидеть, в лицо неотрывно глядят профком с месткомом и парткомом, справа всхлипывает страдалица-жена, а слева краля теребит за рукав и вопрошает, пиявица ненасытная:
– Когда же ты, милый, с постылой-то своей разведешься?
А он ей:
– Не могу, разлюбезная: партком с профкомом не велят!
Так похороводятся кой-какое время, а там, глядишь, и рассосется все. Но вот что интересно – и в нынешние более чем свободные времена, когда о парткоме уж никто не поминает, мужья все так же неохотно уходят от постылых жен к разлюбезным кралечкам!
А вот Лазарев ушел, не побоялся. Умное обаяние Риммы пересилило все – и узы привязанности, связывавшие его с женой, и страх, и моральные соображения… Кстати, институтские сплетники ошибались насчет их отношений. Истина состояла в том, что до самой свадьбы, тихой свадьбы в семейном кругу, Риммочка не позволила влюбленному хирургу ничего, кроме самого целомудренного поцелуя, а он и требовать ничего не мог. Вот и говори потом, что врачи все циники!
Первую супругу своего избранника Римма представляла себе плохо. Жену Лазарева звали Нинель, и Риммочке казалось, что обладательница такого имени непременно должна быть дородной, мордатой, с шестимесячной завивкой и в ярком наряде. Римма очень удивилась, когда ей как-то показали обманутую жену. Она была нехороша собой – сутулая, с короткими ногами, с бесцветными глазами, с серой кожей. Только волосы у нее были хороши, такая густая, богатая коса, что казалось – эта коса, будто змея, высасывает все силы из тела своей хозяйки. Нинель работала в регистратуре одной из городских поликлиник, Алексей ее туда и пристроил. Она была сирота, выросла в детском доме. «Дворняжка, – вынесла свой безжалостный вердикт Римма. – Могла бы выглядеть чуть лучше, поработай она над собой. Приодеться, подкраситься, влезть на каблуки, сделать красивую прическу… Но никуда не денешь выражение лица, как у дворовой собачонки, которая не знает, приласкают ее или дадут пинка. Такие женщины точно знают о себе, что любви они не стоят, потому и никогда не получают ее».
Как-то Алексей рассказал ей – с сентиментально-глуповатой улыбочкой, которая ей совсем не понравилась, – что, когда они поженились, у Нинельки были одни-единственные туфли на все сезоны, и потом, она не умела даже заварить чай! Скажите пожалуйста, какая сиротка Марыся сыскалась! Зато теперь Алексей оставил ей все нажитое, ничего не взял в новую жизнь, кроме книг по кардиологии и папки со своей докторской диссертацией! Осталась брошенная жена в трехкомнатных хоромах в центре города, среди ковров и хрусталя. Детей у них не было.
Тут сыграла немалую роль и матушка Лазарева, всерьез невзлюбившая свою невестку. «Неряха, распустеха, бездомница» – иного имени для Нинельки у старушки не было. Все ей было не по нраву, а главное, что внуков невестка отчего-то не рожает. Так что явившуюся Римму будущая свекровь приняла как избавительницу, только что ключи от города ей не вынесла! Она тоже считала первую жену сына приблудной дворняжкой. А на Алексея мать имела кое-какое влияние, и потом… он тоже очень хотел детей.
И Римма поторопилась родить ему дочь, а потом – еще одну.
Ей самой хотелось мальчика. Мальчик лучше девочки, ему лучше живется на свете, мальчику легче пробить себе дорогу в жизни. К тому же и дед порадовался бы внуку, наследнику. Алексей был рад и дочерям, но с него-то что взять…
