Хэварт отступил, насчитывая троих всадников в чёрных одеждах, лица спрятаны под масками, в руке у одного из подонка нож с окровавленным лезвием. Наёмники спешились, тот, что с оружием, шёл на него стеной, в то время как двое других заходили со спины. Хэварт переступил через валявшееся на дороге бревно, опутанное верёвками, медленно отходя к лесу. Кто эти люди? Кто их послал? И мог ли это быть его новый знакомый? Или похитители Витлара? На раздумья не было времени. Но они явно приготовились, а значит, ждали, что он поедет именно в это время, этой дорогой. В голове вспыхнуло осознание — кто-то очень тщательно за ним следил.
Первого наёмника он обездвижил в два удара: ногой в колено и тут же боковым с левой — в челюсть. Второго — ударом в живот, коленом в нос. Тот, что с ножом, очнулся и бросился в атаку. Хэварт отпрянул от молниеносного скольжения ножа. Хорошо, что его не зацепило, но плохо, что в это время со спины набросился наёмник, схватил за горло. Хэварт попятился, позволив дать нападающему преимущество, но в следующий миг резко и точно ударил под дых локтем. Ламмерт развернулся, с замахом ударил его кулаком в челюсть, тот полетел назад, но, споткнувшись о корягу, кувыркнулся неудачно — раздался характерный хруст, а следом оглушил истошный рёв.
Подобрав нож, Хэварт бросился к пострадавшему, тот пытался встать на покалеченную ногу. У Хэварта есть правило, которому учил его отец — лежачих не бить, а лучше сразу прикончить. Сейчас Хэварт был благодарен Норберту за то, что тот научился его драться, как настоящий мужчина — без жалости, без страха, пусть даже уроки отца порой были жёсткими и хладнокровными, сейчас он был ему благодарен.
— Кто? — прошипел Хэварт, схватив убийцу за волосы, подставляя нож к горлу.
— Катись в бездну, выродок! — гневно выпалил тот.
В голове вспыхнул багряный туман ярости, Хэварт стиснул нож сильнее.
— Одно моё движение, и ты заткнёшься навсегда, — прошипел он, душа в себе желание прикончить его, удерживая себя на краю. — Говори!
Оглушительный стук, и Хэварт резко откинул голову назад. Затылок обожгла нестерпимая до проступивших слёз боль, подкосившая колени. Ламмерт покачнулся, выронив нож из ослабших пальцев, осел на колени и повалился навзничь на холодную землю. Зрение залило чёрной рекой, как и сознание. Он только успел услышать шорох возле себя, резко выдохнуть от удара чем-то тупым в бок.
— Это тебе за сломанный нос, — раздалось злое шипение, снова удар, потом ещё один, ещё, и ещё…
— Хватит, — раздался приказ. — Ты его убьёшь.
— Ничего с ним не сделается. Очухается, — незнакомые голоса раздавались, будто за толщей воды, и медленно тонули под тяжестью тьмы, утягивая Хэварта на самое дно.
Пробуждение причинило жуткое страдание, Хэварт готов был просто умереть дважды, лишь бы не приходить в чувства. Разомкнув веки, в тошнотворной круговерти огляделся: карета стояла под клёнами, лошади фыркали, наёмники сбежали.
Всё ещё было темно, а значит, в отключке Ламмерт пребывал недолго.
Крепко выругавшись, перевернулся и, приподнявшись на локте, сел. Осторожно ощупал затылок и поморщился. Кажется, всё-таки пробили, но самое скверное, что он терял кровь, которая текла по шее горячим ручьём. Рубашка впитывала её быстро и липла к спине.
С неимоверным усилием Хэварт стянул с себя жакет, карманы которого оказались вывернуты наизнанку, отшвырнув его прочь и взглянул вверх. Схватившись за сук дерева, поднялся. Боль затопила затылок, отдаваясь судорогой в плечи, рёбра сжали лёгкие капканом. Хэварт задержался, закрывая глаза, в которых посыпался каскад искр. Сильно же его приложили.
Покачиваясь, добрался до кареты, снова застыл, подавляя приступ мути. Судорожно вдыхая, распряг одну из лошадей, скидывая всё лишнее, забрался верхом. Обхватив поводья пнул пятками животное, посылая вперёд.
До замка ещё далеко, потому возращение оказалось сущей мукой, он сжимал зубы — не свалиться бы на землю и не сдохнуть от потери крови. Боль на некоторое время покидала тело, наверное, от шока. Стало совсем скверно, когда пальцы начали терять чувствительность.
Лишь бы доехать до Ристола...
…Привратник открыл сразу же, как только узнал в наезднике Ламмерта.
— Милорд! Что случилось? Да вы… Да как же… — тараторил, помогая спуститься с лошади.
— Разбуди Аскила, — буркнул Ламмерт и, держась за голову, поплёлся к замку.
Почти не видя ничего перед собой, ввалился в холл и потащился в кабинет.
Толкнув дверь, Хэварт добрёл до стола. Опершись ладонями на него, опустил гудящую голову, стараясь дышать ровнее… вообще дышать. На его плечах жизнь Витлара, а он серьёзно покалечен.
Кровь стекала с волос и падала алыми каплями на столешницу, разбиваясь. Ламмерт не сразу заметил движение сбоку и поздно вспомнил, что Мариса могла быть всё ещё здесь. А теперь перепугал её.
— Ты здесь, фиалка? — Хэварт повернул голову, усмехаясь, но получился обречённый оскал.
Притаившаяся Мариса мгновенно вскочила с софы. Хэварт думал, что она бросится вон с визгом, но птичка подлетела к нему.
— Всевидящая… — шёпотом выдохнула одними губами, осторожно касаясь плеча мужчины, — надо полотенце…
Хэварт успел поймать её за запястья, пачкая своей кровью, сжал ладонь в своей, вглядываясь в лицо воровки. Он почувствовал, как она дрожит, в распахнутых голубых глазах испуг.
В грудь словно тупым обухом ударило понимание — она испугалась за него. Стены комнаты поплыли, поглощая Марису в вязкую темноту. Сомкнув веки, Хэварт зло тряхнул головой, пытаясь сбросить накатывающую слабость, но не вышло…
— Милорд! — послышался гулким эхом вскрик Марисы.
Глава 6
Фабиана
Фабиана сладко потянулась, откидывая мягкий плед, и открыла глаза, да тут же закрыла, обнаружив себя лежащей на твёрдой софе в кабинете милорда.
Девушка растерянно захлопала ресницами.
— Так, а вот это совсем не шутки…
Что она здесь делает? Как оказалась здесь? За окном ночь, и только горевшая свеча на каминной полке освещала огромный кабинет господина, погружая мебель в нежно-золотистый свет.
Ворона не оказалось на жерди.
Фабиана скользнула взглядом на портрет милорда и поёжилась. Приподнялась на локти, осматриваясь лучше. Стояла такая тишина, что казалось, во всём замке, кроме неё, ни души. Где сам господин? Почему её оставили здесь? Фабиана с усилием пыталась вспомнить, как произошло так, что она здесь, да ещё и одна, да ещё и на софе под пледом? Она чётко помнила, что Аскил отправил её убрать кабинет господина. Фабиана хотела забрать документы. Но не вышло, ещё ворон… А потом она собирала сбитые птицей вещи и... И тут Фабиану прострелило током, она всё вспомнила.
— Всевидящая, какой сты-ы-ыд, — прошептала, уронив лицо в ладони, ощущая, как щёки затлели углями.
Этот табак, он оказал какое-то дурное воздействие на неё. Да, она вспомнила! Вспомнила, как бесцеремонно вторглась в столовую, нарушая завтрак господ, и потребовала от Ламмерта документы, как Хэварт разозлился и выставил её за дверь, втолкнул в кабинет и заставил пить снотворное, как ее тело сделалось ватным, а губы желали коснуться его губ, которые в этот миг были так близко, так невыносимо пленительны. Фабиана ему что-то сказала, что-то постыдное и откровенное, то, что она никогда бы не решилась сказать в своем уме.
Что он теперь подумает? Как она теперь будет смотреть ему в глаза?
А что, собственно, он может подумать? У него, кажется, уже сложилось стойкое мнение о ней. Лгунья и воровка. И всё же, как бы там ни было, она не должна была допустить такое, позволить себе подобное распутство.
Фабиана, вдохнув с шумом, откинула со лба растрепавшиеся волосы, хотела подняться, но замешкалась, запутавшись в пледе. Едва она поднялась, как тут же забралась с ногами обратно, скрываясь под пледом. Притворилась спящей, когда деверь отворилась. Едва дыша, застыла.
И зачем она это всё сделала? Возможно, будет шанс, что Ламмерт оставит её в покое хотя бы до утра, чтобы она успела прийти в себя, всё обдумать и найти себе оправдание.
