– Ой, Шерри! Какая ты красивая! – хором воскликнули близнецы, когда я спустилась вниз, пытаясь привыкнуть к каблучкам. – Самая настоящая принцесса!
– Спасибо, – улыбнулась я.
– Там Грегори приехал, – добавил Бенедикт.
– Пора! – скомандовала бабуля, подавая мне плащ и доставая второй для себя. – Не волнуйся. Все будет хорошо.
– Удачи, сестренка! – пожелал Саймон.
– Спасибо.
На улице уже стемнело, поэтому наш маленький спектакль прошел по плану. Ба тяжело спускалась вниз, а я ей помогала, пока Грегори ждал на козлах. Мы довезли ее до площади.
– Ты заслужила этот вечер, дорогая, – шепнула она, сжав мою руку на прощание.
– Спасибо. За все спасибо.
Карета тронулась дальше. Путь до летней королевской резиденции занял больше часа. Это время я провела в одиночестве, погруженная в свои мысли. Раз десять успела передумать и столько же убедить себя, что ничего страшного не произойдет.
– Это всего лишь бал. Бал дебютанток. Я просто посмотрю и уйду.
Карета медленно остановилась. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем послышались шаги, и распахнулась дверь.
– Дальше не поеду. Не хочу привлекать к себе лишнее внимание, – сообщил Грегори, протягивая мне руку, чтобы помочь спуститься.
Оказавшись на земле, я не удержалась и крепко обняла братца, прошептав:
– Спасибо.
– Развлекись там, сестренка. За нас всех, – смущенно пробормотал он и, прочистив горло, добавил: – Тут идти недалеко. Через парк.
– Я дойду, – кивнула я, покосившись на ярко освещенный фонарями парк. А впереди меж деревьев уже виднелась королевская резиденция и даже слышалась музыка. – Не переживай.
– Буду ждать тебя здесь до одиннадцати. В двенадцать мне надо вернуть карету назад. Ты это знаешь, поэтому не опаздывай.
– Все будет хорошо, – шепнула я и поцеловала его в щеку.
А потом, подхватив юбки, глубоко вздохнула, расправила плечи и шагнула вперед.
«Ничего не случится. Это просто бал… я легко затеряюсь среди множества гостей. Ничего не случится».
Впрочем, у Пятиликого на меня были иные планы.
[1] Регилин – это синтетическая лента разной ширины и жесткости. В большинстве случаев встречается жесткий регилин – узкая лента для корсажа, которую вставляют в швы.
Глава Пятая
С громко колотящимся сердцем я брела по слабо освещенной аллее туда, где разноцветными огнями сиял огромный павильон с круглой крышей. По мере продвижения все громче слышались музыка, смех и разговоры гостей. Одни танцевали в зале, другие отдыхали на террасе, наслаждаясь приятным теплым вечером. Были и те, кто просто гулял по парку.
Вручив приглашение одному из слуг, я легко миновала магическое считывание. Несмотря на изгнание, по крови я все так же принадлежала к высшему сословию. Хотя бы этого у меня не смогли отнять.
– Прошу, – поклонился мужчина в безликой маске, приглашая меня пройти дальше.
Глубоко вдохнув, я шагнула вперед, навстречу открывающимся дверям.
Музыка, разноголосый смех, вспышки яркого света и многообразие красок обрушились на меня, оглушив на мгновение.
Как же я отвыкла от подобного! Мне было пятнадцать, когда нас изгнали, и пусть на балы еще не пускали, но позволяли наблюдать со стороны. Кроме того, наша семья устраивала праздники у себя дома, и они ничуть не уступали столичным. Мама всегда умела это… создать праздничную атмосферу и ощущение чуда вокруг себя. Как оказалось, я не забыла весь этот блеск и шум. Заглушила воспоминания, отказалась от них, но полностью подавить не сумела. И сейчас сердце болезненно сжалось от мыслей о том, что было утеряно и теперь уже не вернется.
Нет, не стоило мне сюда приходить. Все присутствующие здесь выглядели такими яркими, красивыми, счастливыми и беззаботными. Им не приходилось каждый день думать о том, как заработать на кусок хлеба, о том, как жить дальше и что их ждет завтра. Не требовалось вставать на рассвете, стоять у плиты и стирать белье в холодной воде. Они не были всюду изгоями.
Я даже сейчас чувствовала себя лишней. Невзирая на платье и маску на лице ощущение собственной чужеродности не покидало меня. Наверное, потому что я не хотела и не могла заставить себя кружиться в танце, веселиться и хоть на мгновение забываться. Не могла быть такой, как они.
Протиснувшись мимо танцующих, я быстро огляделась и заметила широкую лестницу, которая вела на второй этаж. Рассудив, что это подходящее место немного прийти в себя и сориентироваться, я поднялась. Нашла свободную площадку и уставилась вниз на пеструю толпу, которая кружилась в танце под чарующие звуки музыки. Я помнила эту мелодию и движения помнила. Уверена, пригласи меня кто‑нибудь на танец, не опозорилась бы. Вот только танцевать я все равно не собиралась. Решила немного побродить, понаблюдать за жизнью, которая осталась в прошлом, и с чувством выполненного долга вернуться домой.
Одна мелодия сменила другую. Следом заиграла третья. Каждая из них воскрешала в памяти забытые моменты. Я вспомнила учителя по танцам, а потом и папу. Однажды став свидетелем такого урока, он помог мне с движениями, которые никак не получались. Вспомнила, как громко мы смеялись, кружась в центре пустого зала. А затем пришла мама, и папа станцевал и с ней. Вспомнила, какими они выглядели счастливыми и влюбленными… как сияли их глаза.
Я сморгнула в попытке прогнать слезы от непрошеных воспоминаний. Не стоило сейчас об этом думать.
Опершись на перила, я вновь посмотрела вниз, на этот раз обратив внимание не только танцующих, но и на убранство зала. Как же тут было красиво! Жаль только, издалека не получалось все рассмотреть. Значит, следовало спуститься.
Тихонько вздохнув, я подобрала подол бального платья и осторожно направилась вниз по лестнице, широкие перила которой украшали настоящие живые цветы. Здесь были и нежные чайные розы, и ярко‑голубые гиацинты, и бархатистые розовые пионы. Ароматы от них кружили голову похлеще самого изысканного вина.
Однако больше всего поражали древовидные лианы с длинными и крупными кистями душистых цветов ярко‑лилового оттенка. Глицинии. Они увивали весь зал, создавая неповторимую атмосферу весны и праздника.
Я медленно прогуливалась вдоль стен, с интересом изучая дорогую позолоченную лепнину и ведущие на террасу огромные двустворчатые двери. Они были стеклянными, а потому совершенно прозрачными, но сейчас в них, как в зеркале, отражались танцующие пары и я – девушка в чужом платье, с маской на лице, в прорезях которой взволнованно сияли глаза.
У меня появился шанс осмотреть себя, и я им воспользовалась.
«Надо же… как красиво и необычно».
Платье хорошо село, подчеркнув высокую грудь и тонкую талию. Ну да, сложно наесть бока, когда живешь впроголодь. Гладкие волосы украшали цветы, а кожа действительно словно сияла в свете многочисленных огоньков, притягивая к себе взгляды. Девушка в отражении была красивой и казалась какой‑то ненастоящей, подернутой непонятной дымкой, словно из сна. Наверняка виной всему было стекло. Будь здесь зеркало, все смотрелось бы гораздо четче.
Я бросила последний взгляд на отражение и повернулась к дереву, которое росло рядом с выходом. Осторожно коснувшись свисающей с ветки лиловой кисти размером с мою руку, я тихонько вздохнула и отступила на шаг в сторону. А в следующее мгновение на меня случайно налетел молодой мужчина в белом мундире с позолоченной маской на лице, которая удивительно подходила к его пшеничным волосам.
– Ох, простите! – пробормотал он, поддержав меня за локоть как раз в том месте, где заканчивалась перчатка и начинался короткий рукав платья.
Как‑то внезапно вздрогнув, незнакомец поспешно отдернул скрытую белой тканью перчаток руку и покосился на нее с непонятной растерянностью.
– Ничего, – отозвалась я, отстраняясь, – все в порядке.
– Позволите загладить свою вину и пригласить вас на танец? – предложил незнакомец, скользнув по мне заинтересованным взглядом.
