– Разумеется! – и поспешно добавил: – Каждым летом!
Напоследок поцеловал дочь в висок, король отметил:
– Обрати внимание, родная, я на несколько часов оставил его в кабинете, где хранится целый шкаф твоих писем, а он всё это время возился со своими расчётами!
Ошарашенный Ней, заоглядывавшись, попытался идентифицировать тот самый шкаф под счастливый смешок Леи.
– Вон тот, – с улыбкой махнул в нужном направлении король, – но, насколько я знаю, в её комнате ещё один есть!
– Пап! – возмущённо воскликнула покрасневшая Лея.
– Ухожу, ухожу! – весело закивал король и, действительно, удалился, оставив их наедине.
Ней бросил быстрый сожалеющий взгляд на вожделенный шкаф, но рыться в нём при возлюбленной не стал.
Несколько секунд стояла неловкая тишина.
Счастье, свалившееся на них в тот момент, когда они уже не ждали ничего хорошего, было слишком ошеломительным, и они совершенно не знали, как с ним справиться и как теперь себя вести.
Первой заговорила Лея.
– Ты простишь меня? – жалобно попросила она, теребя ленты на своём нарядном платье.
– Да, – не раздумывая, сразу отреагировал Ней, но тут же смутился и уточнил: – А за что?
Он не знал за ней никакой вины и не понимал, почему она начала разговор с этого.
Она выглядела совершенно несчастной, признавшись:
– Я… я ведь перестала тебя ждать.
Он удивлённо сморгнул.
Первым его побуждением было сказать, что это ничего не значит, но это было бы неправдой, потому что его действительно сильно ранило то, что она его позабыла, и ему не хотелось теперь ей лгать и говорить, что это пустяки. Это было всё равно, что назвать пустяком саму их любовь; а уж тут-то Ней никак не мог настолько покривить душой!
– Мне было больно, – наконец, тихо признал он, и сразу порывисто добавил: – Но я простил, конечно, простил! Я… – его голос дрогнул, потому что он совсем не верил, что может теперь произнести это вслух, и от того слова его прозвучали даже несколько удивлённо: – Я люблю тебя, Лея.
– О, Ней! – одним порывистым движением она преодолела то небольшое расстояние, что их разделяло, и обняла его, прижимаясь к нему всем телом. – Я тоже… тоже люблю тебя! – призналась она, замерев в упоении.
Он обнял её в ответ и тоже замер.
Им хотелось обняться с самого момента их новой встречи – но оба они знали, что это совершенно, решительно невозможно, и даже в мыслях своих не позволяли себе об этом мечтать.
На несколько минут они полностью растворились в этом удивительном ощущении близости друг к другу. Потом ими обоими всё больше стало овладевать смущение: они совершенно не знали, как теперь говорить друг с другом, что теперь делать, как себя вести.
Для них «нельзя», которое казалось совершенно непреложным, слишком резко сменилось на невозможное, нереальное, несбыточное «можно». Получив, наконец, эту свободу любить друг друга, они совершенно не представляли, как её теперь употребить, и особое смущение у них вызывало то, что они ничего ещё не успели обсудить прямо.
Они так и стояли, обнявшись, и обоим ужасно хотелось поцеловаться, но каждый из них стеснялся предложить это первым.
– Так… странно… – наконец, первой нарушила молчание Лея. – Не могу поверить, что это правда.
– Я тоже, – немного хриплым голосом подтвердил Ней, которому поверить было даже сложнее, чем ей, потому что он ничего не знал о подоплёке интриг короля-консорта.
Чуть отстранившись, Лея взглянула в его лицо и с глубоким удивлением отметила:
– И что же это, мы теперь можем обниматься, когда захотим?
Он выглядел не менее ошарашенным этим фактом, чем она.
– И видеться каждый день? – в шоке переспросил он.
– И говорить, сколько захотим? – голосом, замирающим от восторга, продолжила перечень она.
– И всегда держаться за руки? – не отставал он.
Они встретились взглядами: поражёнными от только что выговоренных открытий, неверящими, боящимися спугнуть это случившееся с ними чудо.
– И… – наконец, почти беззвучно спросила она: – И… целоваться?
– И целоваться, – потрясённо кивнул он.
Секунды три они молча смотрели друг на друга, не в силах поверить, а после, не сговариваясь – поцеловались.
То ли они уже не помнили свои первые поцелуи, то ли и впрямь теперь они ощущались совсем иначе, но их обоих в этот момент захватило глубокое, сильное чувство, отзывающееся дрожью в позвоночнике, заставляющее сердца колошматиться с неистовой силой и совершенно выбивающее воздух из лёгких.
Спустя всего несколько секунд им пришлось спешно прервать поцелуй и опереться на стол, потому что обоих ноги отказывались держать.
– Мне кажется, – тупо глядя куда-то в пространство и пытаясь совладать с кружащейся головой, спросила Лея, – или раньше это не было так?..
– Не было, – хрипло подтвердил Ней, у которого тоже случились проблемы с головокружением.
– О! – глубокомысленно изрекла Лея.
– Ага, – не менее глубокомысленно согласился он.
Они переглянулись и рассмеялись.
– Нам просто нужно чаще тренироваться, – лукаво блестя глазами из-под ресниц, подначила она.
– Определённо, – согласился Ней, и они поцеловались снова.
Опора на стол позволила им в этом раз продержаться дольше.
Эпилог
Лея, затаив дыхание, крутилась перед зеркалом.
Платье было великолепно. Белая, расшитая золотыми и серебряными нитками парча, отражая лучики света, словно светилась, – Лее непременно хотелось такой цвет, чтобы напоминал электрический свет.
– А ты говорила – невозможно! – улыбалась Рия, поправляя струящуюся фату на волосах подруги.
– Это всё папа! – счастливым тающим голосом ответила Лея, не в силах отвести взгляд от своего отражения.
Дело, очевидно, было не только в совершенно волшебном платье: лицо влюблённой невесты и само по себе светилось почти отчётливо.
– О, Его Величество может, – уважительным тоном согласилась Рия и добавила: – Ты всех сегодня ослепишь!
Лея рассмеялась:
– Главное – ослепить Нея!
– Ну! – махнула рукой Рия. – Для него ты и так как солнце!
…это было истинной правдой: когда король-консорт, сам светившийся отцовской гордостью, повёл Лею к алтарю в церкви, исходящий от невесты свет отразился в глазах и лице ожидающего её жениха – как если бы он держал в своих руках сейчас не обычную свечу, а свою знаменитую электрическую.
«Неужели правда, правда, правда?» – с торжеством думала Лея, вглядываясь в глаза возлюбленного и видя там тот же ликующий вопрос.
И, хотя жених и невеста на венчании обычно выглядят счастливыми, и королева в четвёртый раз уже наблюдала венчание своих детей, ей всё же показалось, что Лея выглядела самой счастливой из всех них.
Невольно сердце Каи сжалось при мысли, что она хотела этому помешать. А ведь именно такой она и мечтала однажды увидеть свою дочь: сияющей, влюблённой и любимой!
Перестав вслушиваться в молитвы, королева ушла мыслями в осознание того факта, что своими руками чуть не разрушила счастье дочери просто потому, что посчитала её слишком юной и неспособной понимать, что для неё лучше.
Это «я лучше знаю, ведь я – королева!» – было страхом Каи. Она всегда боялась, что, забывшись, начнёт вершить чужие судьбы, искренне полагая, что печётся только о благе. И вот, то, чего она так боялась, чуть не произошло, а она и не заметила, потому что ей и в самом деле казалось, что в этом вопросе она безусловно права.
Из размышлений её выдернул тревожный жест короля-консорта; заметив, что супруга занята какими-то тяжёлыми думами, явно неуместными в момент свадебной торжественной службы, он слегка тронул её руку своей.
Она подняла на него глаза и увидела, что он смотрит на неё с тревогой.
– Как же я рада, – тихо, почти неслышно шепнула она, – что вы не дали мне их разлучить.
Ей хотелось сказать ещё очень много – что она бесконечно благодарна ему за его любовь и заботу, что она чувствует себя так спокойно благодаря тому, что в её жизни есть человек, который сумеет вовремя остановить и уберечь от ошибки, что для неё так важно, что он так хорошо понимает её… но шла служба, красиво пел хор, жених и невеста постоянно поглядывали друг на друга с такой беспомощной нежностью…
