вполне благополучно. Всего дважды меня облаяли местные собаки и один раз из-под телеги выскочил лохматый весь в колтунах рыжий кот. Остановившись у больших ворот, попыталась заглянуть во двор через забор палисадника, но тот оказался слишком высоким. Стук в массивную, запертую дверь ничего не дал, и мне осталось, лишь только звонко свистнуть, мысленно поблагодарив за науку маленького Дика – канатоходца.
– Кто хулиганит! – Вскоре раздался недовольный голос, дверь распахнулась и на улицу вышел невысокий, похожий на бочку мужичек. Оторопело уставившись на меня, он оглядел улицу, изумлённо буркнул, – ты что ли свистела?
– Нет, как можно! – Возмущённо воскликнула, прижав ладони к щекам, сердитым голосом проговорила, – мальчишки пробегали! Вы кто? Мне староста Сугрени нужен.
– Я староста, а ты кто? – Вмиг собрался мужик, снова беглым взглядом окинув улицу.
– Тьяна, племянница Верины, приехала к ней жить. Пришла про долг её мужа узнать и на расписку глянуть?
– Чего на неё глядеть? Долг вернёт Верина, отдам, пусть любуется, – хмыкнул Шимус, почесав рукой выглядывающее из-под рубахи пузо.
– Так, я и пришла, долг отдать, – равнодушно пожала плечами, тряхнув рукой, звякнула монетами, – хату свою продала, чтобы одной не куковать, а раз Броди задолжал, надо тётку выручить.
– И то верно, хорошая ты родня, – тотчас довольно оскалился староста, – идём во двор, чего тут стоять, зевакам на потеху. Достану расписку, там всё чин по чину написано.
– Идём, – кивнула, невольно погладив бок, там, где в складках платья висели ножны, всё же прошла за старостой. Интуиция моя молчала, да и Верина заверила, что Шимус мужик жадный, но трусоватый. Ну и я во всё услышание на рынке объявила, куда иду, так на всякий случай.
– А моя родня только монеты просит, – ворчал мужик, первым заходя во двор, который был не чета двору Верины. Забор новенький, лавочки только сколочены, пахли свежеструганным деревом, земля укрыта плитняком, ни одной травинки не видно. Небольшая клумба у входа, с ароматными крохотными головками жёлтых цветов. На крылечке самотканые яркие дорожки, там же горшок с цветущей ромашкой.
– Ты проходи в сени, тут лавка стоит, – бормотал мужик, шаря в небольшом сундучке, – люди часто заглядывают, то за помощью, то разобраться просят в непростом деле, вот и поставил, не на улице же говорить.
– Удобно и к людям с заботой, – произнесла, быстро осмотрев сени, но, кроме лавки, крючьев на стене, небольшого сундука и круглого вязанного коврика у входа ничего не было. Даже окно и то отсутствовало, а свет лился из распахнутой настежь входной двери, вторая дверь, ведущая в дом, была закрыта.
– Вот расписка, – обрадованно воскликнул Шимус, не выпуская из рук мятый клочок бумаги, сунул мне его под самый нос, – двадцать один тал брал на лодку.
– Хм… а лодка где?
– Так, с ней Броди и сгинул, – растерянно пролепетал староста, убрав от меня бумагу, где ужасно корявым почерком было написано о талах, и кто их взял, быстро проговорил, – Верина видела её и мужнину руку узнала.
– Он же рыбаком был, куда старая лодка девалась? И новая исчезла… – задумчиво промолвила, не сводя взгляд от враз посмурневшего старосты.
– То не знаю я, моё дело чего? Просил монет, я дал, а то что море его забрало и куда лодки его делись, то не моё дело.
– Ну да, – печально вздохнула, отсыпав на лавку двадцать одну серебряную монетку, не сводила взгляд от довольно скалящегося старосты. Мужик шустро, дрожащей рукой, вручив мне расписку, быстро сгрёб талы в свою огромную ручищу, рванул к двери.
– Ты это… когда надо, приходи, ссужу сколько требуется, – пробормотал староста, выпроваживая меня из дома.
– Надеюсь, не потребуется, – ласково улыбнулась, двинувшись следом за Шимусом, как бы между прочим проговорив, – завтра в Лурд поеду, неладное у тётки в доме творится, будто изживает ее кто. Броди только утоп и началось… лодки пропали, гусей увели, свиней потравили, только двух удалось Верине выходить. Приглашу констебля, пускай разбирается, кто моей тётки зла желает.
– Ты… как тебя? – Всполошился староста, резко остановившись у ворот, – погоди звать, чего мы сами не разберёмся, что ли. Да и дом этот, кому нужен-то, стоит развалюха на отшибе. Да ежели я б знал, что на вдову такая напасть пришла, стребовал бы я талы.
– Тьяна – племянница Верины, – произнесла, сделав как можно наивнее взгляд, проговорила, – а долг же…
– Порвал бы её и, как и не было, – отмахнулся Шимус, схватив меня за руку, развернул ладонью кверху, ссыпал в неё монеты, – вот, отдай Верине, пускай не беспокоится, а с гусями, да свиньями я разберусь. Может завистница какая гадость делает, али бабка Марша опять умом повредилась.
– А корову? – Справилась, с трудом сдерживая смех.
– Что корову? Ту, что в лесу подрали? – С недоумением переспросил Шимус, поджав губы, буркнул, – козу дам стельную, на днях должна принести.
– Хм… корова не коза, но пусть будет, – задумчиво пробормотала, широко улыбнувшись спросила, – так не звать констебля с Лурда? Сами разберётесь? Не будут больше Верине пакостить да вредить?
– Разберусь, всё выясню! Никто вдову больше не посмеет обидеть, – заверил меня Шимус, подхватив под руку, повел за ворота, – мужиков попрошу забор ей подправить, чтоб гуси больше не сбежали.
– Так нет их? – Удивлённо воскликнула, даваясь смехом.
– Будут! – Рыкнул староста, громко хлопнув дверью.
К рынку возвращалась в приподнятом настроении, довольная итогом такой замечательной беседы. Мысленно напомнив себе, купить сладость Мей за подробный отчёт о деревне и старосте. Надо сказать, пока я приводила себя в порядок, благодаря маленькой болтушке я узнала много интересного. Чему и удостоверилась, стоило поговорить с Шимусом, заметить его бегающий взгляд, дрожащие руки при виде талов и явную панику, и страх трусоватой и подлой натуры, когда я заговорила о констебле. Слушая смешные и не очень истории из уст малышки, сделала вывод, что Шимус как так крыса, если идти нахрапом, скандалить, то набросится на тебя и будет рвать до последнего. Поэтому самое верное решение, отдать монеты за несуществующий долг, и как бы невзначай сообщить о констебле, который непременно разберётся с бедами, преследуемыми несчастную вдову. И тогда отважный, и заботливый Шимус, конечно же, бросится на защиту славной женщины Верины.
– Во всех мирах они одинаковые, – насмешливо пробормотала, невольно вспомнив своего бывшего директора, у которого только таким нехитрым способом можно было подписать приказ на отпуск.
– Не передумала? – Прервал мои воспоминания старческий голос приставучей бабульки, всего в метрах ста от рынка, – у Верины места мало да бедно.
– Нет, – коротко ответила, ускорив шаг, с некоторых пор опасаясь вот таких старушенций.
На рынке, как мне хотелось скупить всего и побольше, я всё-таки сдержала свой порыв. Будет очень глупо и недальновидно с моей стороны так поступить. Если местные воришки прознают о монетах, дом Верины
