Безымянный внимательно посмотрел на меня, вздохнул, словно призвал себя к терпению, и начал объяснять.
— Мунк — странная помесь никса — духа воды, гульса — плотоядного низшего вампира и, что самое удивительное, цепнирида — духа времени.
— Любовь к голубому, я так понимаю, у него от первого?
Сид утвердительно кивнул.
— От кого у него самые отвратительные привычки, я думаю ты тоже поняла. Зато дар прорицателя — от духа времени. Цепнириды — легенда уже даже в мире фейцев. В рассвете своей силы, Мунк был очень обласкан почитанием и дарами. Он — сильнейший Прорицатель за последние лет пятьсот. Был таким, пока не утратил всякую меру и Основы не отторгли его. Мунк стал безымянным, таким же как я. Способность прорицать почти иссякла. Ты наверняка заметила бельма на его глазах. Как только они поразят оставшиеся, Мунк окончательно утратит свой дар. На самом деле, сегодня нам очень повезло. Я бы даже сказал, что ваурлок был в ударе.
— Ты про тот стихотворный бред, что он нёс? — Я не собиралась скрывать своего скепсиса.
— Именно. Тебе удалось запомнить предсказание?
Я легко, без малейшей запинки, повторила стихотворение Мунка.
— Значит, так и есть. Чары откликнулись. Ты действительно получила предсказание сильнейшего, — убежденно заявил сид.
За разговором мы подошли к небольшому парку, буквально на десяток деревьев и пару скамеек. Почувствовав острую необходимость присесть, я потянула за собой Безымянного.
— Послушай, но ведь из этого стихотворения ничего не ясно. Не понимаю, как что-то столь расплывчатое может нам помочь.
На самом деле, я лукавила. Учитывая мой вопрос прорицателю, две первых строки явственно намекали, что прежнюю свою жизнь я не верну никогда. Но признать подобное я, конечно же, пока была совсем не готова.
— Нам нужно уходить, — прервал мои размышления Высший.
— Погоди, давай еще посидим немного. Так хорошо на улице. Наконец-то хотя бы немного посвежело.
— Я не это имел ввиду. — Сид снова посмотрел на меня с тем самым сосредоточенным выражением лица, с которым, как я уже знала, он сообщал неприятные вещи. — Нам нужно уходить в Инмир. Твоя сила растет, ей нужно дать подпитку, чтобы она могла полноценно проявиться. А затем настанет пора учиться управлять ею. Тренировать контроль.
— Что за чушь?! — Тревога затопила мои лёгкие. — Никакой истории попаданки с моим участием не будет! У меня тут мама, бабушка, я не могу просто взять и исчезнуть. А учиться контролю можно и здесь. И с чего ты взял, что правильно интерпретируешь пророчество? Почему я вообще должна доверять бреду чудовища, требующего плату жизнями бедных животных?!
Сид поднялся и, нависнув надо мной, уперся руками в спинку скамейки. Он выглядел очень разозленным. Желваки на скулах напряглись, резче обозначились углы и впадины.
— Когда ты уже наконец поймешь? Чары всегда взимают плату! И чем серьезней ворожба, тем дороже приходится платить. За что, как ты считаешь, наказали Мунка? Думаешь, что если бы он брал за свои предсказания кроликами, то стал бы отверженным? Почти четыре века Мунк пророчествовал в Инмире, и никто из посетителей Провидца за ценой не стоял. В конце концов, ваурлок стал настолько нагл и ненасытен, что и его настиг Суд Спящих. В ваш мир он ушел уже по собственному желанию. После столетий власти и почитания Провидец не смог выносить всеобщее презрение. Знаешь ли, в Инмире к дерьму относятся лучше, чем к Безымянным. К тому же, за его спиной осталось множество врагов, желающих поквитаться за причиненные страдания.
— Тогда зачем ты повел меня к нему?
— Я уже тебе говорил. Мунк безусловно совсем не тот, что прежде, но на кое-что он всё еще способен. А по поводу твоего возмущения… Находясь здесь, вдали от Высоких Холмов, где сама земля пропитана древними Чарами, он почти полностью утратил свой дар. Питать же свои силы через кровь смертных Мунку также запрещено. Поэтому он и довольствуется мелкими животными.
— Вот и принёс бы ему крысу.
Высший в раздражении вздохнул. Он явно устал втолковывать мне прописные истины. Я и сама понимала, что веду себя как ребенок, но отчего-то не могла себя остановить. В ушах всё стоял тот душераздирающий «крик».
— За крысу он даже на порог бы нас не пустил.
Безымянный снова сел рядом, прижавшись ко мне мускулистым бедром. Он сидел неестественно прямо, напряженно смотря куда-то вперед невидящим взглядом.
— Юля, ты должна мне доверять. Я связал себя самой страшной клятвой. Отдал себя в твои руки. Не только для того, чтобы вернуть долг жизни, но и чтобы защитить тебя. Я стараюсь, как умею, щадить твои чувства, но пойми — та мораль и правила, к которым ты привыкла, теперь лишь прошлое. Ты такой же инородный элемент для этого мира, как и я, хотя и была здесь рождена. Ничего уже не вернуть и не исправить. Возможно лишь двигаться дальше.
Широкие теплые ладони бережно обхватили моё лицо. Я прикрыла глаза, упиваясь этой простой лаской.
— На том вашем нелепом празднике я смотрел только на тебя. Смотрел и никак не мог понять, отчего не могу отвести взгляд. Я и сейчас не могу…
Его губы осторожно и властно накрыли мой рот. Я потянулась к нему всем своим существом, пылко целуя в ответ.
Теплый сумрак обволакивал нас, утративших всякую связь с реальностью. Где-то вдалеке заливалась трелями ночная птица.
— Юля?
Кто-то с обидой и недоумением в голосе окликнул меня.
Плен ревущего как голодный дракон желания отступал тяжело и неохотно, до последнего путая мысли.
Что кто-то окликнул меня, я поняла с запозданием.
— А ведь парни на сборах предупреждали, что ты не одна ушла с выпускного. Я, дурак, думал они просто завидуют. Эй ты, быстро убрал грабли от моей девушки!
Сид медленно отстранился и встал, уже привычно заслоняя меня от любой возможной угрозы.
— Женя… — прошептала я в ужасе, осознав, кому довелось увидеть наш с Высшим поцелуй.
Сказать, что я почувствовала себя гнусной предательницей, значит не сказать ничего. Но сильнее чувства вины пылал страх отравить моего первого и теперь, несомненно, бывшего парня флером. Бог с ним, с тем, что он подумает обо мне, главное, чтобы добряк и здоровяк Женька не повторил участь тех, других… Не зная, что намерен предпринять сид, я подлетела к нему и на всякий случай изо всех сил вцепилась в плечо.
— Женя, уходи. Прости меня, но мы больше не вместе. Не трогай его, прошу тебя, — тут же, умоляюще зашептала я сиду.
— Скажи мне это в лицо, — потребовал Женька незнакомым угрожающим тоном, — а не стоя за чужой спиной. И прекрати шептаться. Что, закончилась школа? С институтом давно все на мази. Видимо, я был нужен только для того, чтобы решать за тебя математику.
Внутренне я вся сжалась от несправедливого упрека, но для Жени всё выглядело именно так. Раскрыть же правду я ему никак не могла.
— Прости меня, — еще раз выкрикнула я, самую малость выглядывая из-за спины Безымянного.
Мужчина терпеливо ждал, видимо, решив пока прислушаться к моей просьбе. Но я не обманывалась на его счет. Терпение Высшего могло закончиться в любой момент.
— Это неправда. Ты всегда мне нравился, — меж тем, я не сдержалась и глупо попыталась реабилитироваться.
Женя стоял метрах в трех от нас под уличным фонарем в пятне холодного электрического света. На его плече висела объемная спортивная сумка. Он давно и серьезно занимался хоккеем и, видимо, как раз сегодня вернулся из ежегодного тренировочного лагеря.
Мы же с фейцем под поток уличного освещения не попадали. Нас окружали плотные тени летней ночи, и мне казалось, что я теперь так далека от Женьки и всего, что нас с ним связывало, как далеки друг от друга Свет и Тьма.
— Черт! — в сердцах выругался парень. — Я час прождал тебя под дверями твоей квартиры. Даже дома ещё не был. Всё переживал что что-то случилось.
«Случилось! Еще как случилось!» — хотелось мне ему сказать, но я не могла, не имела права. Я представляла для парня чудовищную угрозу и было бы правильным позволить ему считать меня обыкновенной недалекой вертихвосткой. Начинающей шлюшкой, которая везде ищет свою выгоду.
