Она сделала паузу и посмотрела Коннору в глаза.
– Кто бы мог подумать, что ему это настолько не понравится! – сказала Эмма с веселой злостью, и Коннор понимающе прикрыл глаза.
– Галхаад мог поручить моему отцу заботиться о тебе, – произнес Коннор. – И несколько раз приходил убедиться в том, что этой заботы достаточно. Клилад Осборн выкинул из дома единственного сына, но приютил тебя. Странновато на мой вкус.
Платье окутало Эмму, и она почувствовала себя защищенной. Не от Коннора – Эмма знала, что ей нечего бояться. Он привязал ее к этому дому и себе, он использует ее тело, но в нем нет того зла, которое Эмма ожидала в нем увидеть.
Да, развратник, который не упустит ни своего, ни чужого.
Но не злодей – и это радовало.
– Но зачем? – спросила Эмма. – Неужели Галхаад меня для чего-то отметил?
Коннор ухмыльнулся.
– Может быть, ждал, когда ты вырастешь, чтобы увести в холмы. Вдруг ему тоже понадобилось восстановить магию таким вот приятным способом? – Эмма снова ощутила, как горят щеки, и Коннор мягко провел рукой по воздуху: на пальцах вспыхнули огни.
Магия возвращалась – они очень старательно работали над этим.
– Кто знает? – пожала плечами Эмма. – Мы, может быть, никогда не докопаемся до правды.
Она не договорила: пол под ногами ощутимо дрогнул, и Эмма раскинула руки, чтобы удержать равновесие. Второй толчок – Коннор почти выпрыгнул из кровати, схватил Эмму за запястье и поволок было в сторону дверей, но дом больше не трясся, и они так и замерли рядом, прислушиваясь.
Все затопило тишиной – густой, давящей, той, которая окутывает мир, когда с горизонта ползет грозовая туча. Коннор, стоявший нагишом рядом с Эммой, почему-то напомнил ей статую какого-то античного героя – Эмма видела ее в музее давным-давно.
Почему бы ему не быть героем? Он закрыл Эмму от драконихи, он и сейчас потащил ее к выходу, а не стал спасаться один.
– Что это? – спросила Эмма и поняла, что говорит шепотом.
– Не знаю, – тоже шепотом ответил Коннор, и в его голосе прозвучало возбуждение охотника, который почуял добычу. – Но там…
Он выпустил руку Эммы, подошел к окну, и Эмма увидела, что вечерние сиреневые сумерки обрели тревожный розоватый оттенок.
– Что-то горит в поселке! – воскликнул Коннор. Эмма подбежала к нему и увидела, что на юге, там, где лежал Дартмун, по небу расплескалось огненное зарево.
– Пожар, – прошептала Эмма. Коннор вдруг перевел взгляд выше и, не обращая внимания на вечернюю прохладу и свою наготу, открыл окно и высунулся в сад.
– Смотри, Эмма! – позвал он и указал на небо. – Фейери!
Коннор отступил, давая Эмме возможность выглянуть в окно. Высоко-высоко над землей дымилась грозовая туча. Она кипела всеми оттенками серебра, дрожала, поминутно меняя форму, и наконец Эмма увидела коня с бешеными огненными глазами и всадника с копьем в руке.
– Дикая Охота? – растерянно спросила она. – Но ведь Йолле прошел!
– Не охота, – Коннор мягко отстранил Эмму от окна и захлопнул створки. – Это всего один фейери, и я, кажется, даже знаю, что именно он сжег в поселке.
– Что же? – спросила Эмма. Коннор усмехнулся и наконец-то принялся одеваться.
– Полицейский участок. Там ведь остались вещи Галхаада.
Глава 5
Горело знатно.
Вокруг участка, конечно, бегал народ с ведрами, но что-то спасать уже смысла не было – надо было следить, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома. Шеф Брауни в белой рубашке с завернутыми рукавами выплескивал в огонь ведро за ведром, и по его раскрасневшемуся от жара лицу стекали слезы.
Экипаж остановился; Коннор энергично растер ладони и почувствовал знакомое покалывание. Магия жила в нем и с каждым сеансом лечения в объятиях Эммы ее становилось все больше и больше. Эмма, сидевшая рядом с ним на скамье, сделалась натянутой, как струнка – Коннор чувствовал ее напряжение и испуг.
Неужели она за него волнуется? К чему бы?
Сосредоточившись, Коннор метнул сгусток энергии в сторону пожара, и поселок залило слепящим белым светом. Когда он утих, то от пожара остались лишь почерневшие стены участка, провалившаяся крышка и тихий дымок от почерневших головешек.
Некоторое время было тихо, а потом зеваки заахали и зааплодировали. Коннор спрыгнул на землю, подошел к шефу и осторожно забрал из его руки опустевшее ведро. Багровое лицо Брауни было таким, словно его только что окунули в нужник.
То, что это сделали фейери, и этому нельзя было помешать, совсем не утешало.
– Сначала я подумал, что гроза идет, – монотонным усталым голосом произнес шеф Брауни. – А потом увидел всадника, ну и в ту же минуту он бросил молнию, да и был таков. Господи, слава Тебе, хоть ребята выскочить успели.
Шон и Уилл стояли чуть поодаль, такие же раскрасневшиеся и несчастные. Шеф Брауни провел ладонью по лицу и пробормотал:
– Ну вся же наша работа. Все же погибло, – он снова закрыл глаза рукой, и его плечи мелко затряслись. Шон тотчас же подбежал к нему, сделавшись очень маленьким и очень несчастным, и заговорил, всхлипывая:
– Не плачь, батя. Ну не плачь, не надо. Бать, не плачь, ну…
«Родственники», – подумал Коннор, заметив, что мог бы догадаться и раньше – достаточно было посмотреть на их огненные шевелюры. Эмма подошла к шефу Брауни, заботливо дотронулась до его руки и негромко сказала:
– Шеф, я приглашаю вас в поместье. Пока все не отстроится, поживите у меня. Будьте моим гостем. И вы, Шон, тоже.
Коннор хотел было возмутиться тем, как быстро приживалка приглашает людей в дом ее хозяина, не спрашивая мнения этого хозяина, но вспомнил, что сегодня сам переписал на нее поместье.
«Теперь приживалка – это я, – хмуро подумал Коннор. – Не выгоняет за порог, и то слава Богу.
Шеф Брауни одарил Эмму недоумевающим взглядом, а потом вспомнил, о чем сегодня весь день гудел поселок, и кивнул.
– Спасибо за доброту, – серьезно произнес он и указал на Шона. – Придем. А то сами видите, как мы остались. Считай, в исподнем.
Народ, который подошел поближе, одобрительно закивал. Поступок Эммы всем понравился. Теперь уже никто не станет говорить о том, каким местом и как именно она получила поместье: шеф Брауни всем заткнет рты.
Коннору сделалось тоскливо.
– Им нужно было уничтожить все улики по делу Галхаада, – произнес он. – Возможно, в его одежде или украшениях было что-то особенное, то, чего мы не должны были найти и понять.
Взгляд шефа Брауни прояснился, снова стал молодым и цепким. Старый пес встряхнулся и снова был готов к работе.
– Тогда, миледи, полицейский участок в вашем доме – как раз то, что нужно, – сказал шеф. – Потому что готов поставить голову против ночного горшка, они не уймутся.
– Фейери убивают только во время Дикой охоты, – напомнил Коннор. – Или заблудившихся. Миледи не пойдет в лес, я за этим прослежу.
Шеф Брауни усмехнулся.
– Оно так, но я уверен, что у них есть приятели среди людей, – ответил он. – И эти приятели всегда рады выслужиться. Даже не за деньги, а за причастность к великим владыкам. Позволят им узнать, какой смысл в шрамах на пальце, они и рады…
В следующий миг Коннор уже взял шефа за воротник, постаравшись сгрести и часть загривка, и вкрадчиво поинтересовался:
– Мне показалось, или вы на что-то намекаете?
Эмма ахнула. Движение шефа Брауни было быстрым и неуловимым – Коннор вдруг обнаружил, что стоит уже без чужого воротника в руке. Вырваться из захвата следователя – это надо уметь; Коннор невольно почувствовал уважение и напомнил себе, что не надо думать о здешних стражах порядка, как о сельских держимордах.
– Я не намекаю, – негромко произнес шеф Брауни. – Я говорю в открытую, и если хотите поговорить, то давайте поедем отсюда. Много ушей.
Коннор не мог с этим не согласиться.
Когда экипаж двинулся в сторону поместья, то шеф Брауни произнес:
– Ваш отец работал на фейери, я в этом не сомневаюсь. И часть его работы, а возможно, и вся работа – было заботиться о миледи Эмме и дать ей приют.
