Он оттолкнул Джемму и сел – пиджак и рубашка прогорели, и Джемма не решилась посмотреть на его спину. Где-то плакал ребенок, кричали люди, выли сирены – Джемма погладила Андреа по щеке и кивнула.
– Хорошо, – ответила она, чувствуя, как в ней поднимается что-то очень властное и злое. Андреа прикоснулся губами к ее ладони и Джемма увидела, что по его щеке течет слеза.
Ей сделалось холодно. Очень холодно.
– Иди, – прошептал Андреа, медленно заваливаясь в сторону. Кто-то из зевак подхватил его, устраивая поудобнее; Джемма выпрямилась и пошла в сторону автобусной остановки. Он был прав – им выдался тот случай, который нельзя было упустить. Это было важно не просто для продвижения Андреа Сальцхоффа в президенты – ничто в мире сейчас не было важнее. Офицер полиции и напарник вышли из патрульного автомобиля и замерли, не зная, что делать: то ли арестовывать молодого Шелла, то ли разгонять дубинками тех, кто осмелился метелить дракона. Людей становилось все больше – они шли от торгового центра, из офисов, из магазинчиков и кафе, и Джемма видела их, словно размытую акварель.
Она смотрела и знала, что расскажет обо всем – и понимала, как именно расскажет.
***
– Сегодня я планировал провести прямой эфир с Андреа Сальцхоффом, самым перспективным молодым политиком страны и, возможно, нашим будущим президентом. Но два часа назад на него было совершено нападение, – кресло с Падди Кейвиварном развернулось к зрителям, и обозреватель произнес: – И сейчас рядом со мной фра Джемайма Эдисон, помощница Северного Ястреба и свидетель трагедии.
Гилберт, который стоял в тени за операторами, усмехнулся. Это была не трагедия, а триумф. Обгорелого Сальцхоффа отвезли в больницу, а Джемма приехала в студию Кейвиварна и сейчас сидела в кресле рядом с ним, напряженная, тонкая, натянутая струна. Он представлял, сколько народу сейчас прильнуло к экранам, и чувствовал, как мир начинает бурлить, словно закипающий чайник.
Мир менялся. Гилберт знал, что после программы подойдет к Джемме – и она уже никуда не уйдет, пока не выслушает его и не поверит ему. А она поверит – дьявольщина, да он готов был даже на внушение, лишь бы они разобрались в том, что произошло.
– Итак, Джемма! Расскажите нам обо всем, что случилось. Вы ведь сами видели, что произошло?
– Да, – кивнула Джемма. Она волновалась – а кто бы на ее месте не волновался, сидя в студии Падди Кейвиварна? Бесшумно подошел один из ассистентов, протянул отчет: передачу смотрело шестьдесят три процента зрителей, и их число увеличивалось.
Если бы Гилберт был там, возле этих фонтанов, он добавил бы огоньку – просто потому, что Андреа Сальцхофф как-то замазан в том, что случилось ночью.
– Да, мы с Андреа шли в вашу студию, – продолжала Джемма. Она говорила сдержанно, но было видно, насколько она взволнована, как глубоко потрясена тем, что случилось у нее на глазах. – У фонтанов мы увидели группу молодых людей, один из них тряс ребенка. Якобы мальчик был возле его машины и что-то там повредил.
Падди смотрел с искренним беспокойством и сочувствием.
– Вы узнали кого-то из этих молодых людей?
– Да. Мальчика тряс Максимилиан Шелл, я видела его во время студенческого бунта в Кавентоне, когда он кричал, что поджарит Эмин Леклер, – Джемма покосилась куда-то в сторону – софиты озаряли ее лицо, и Гилберт хотел думать, что она ищет его. Что ей хочется взглянуть ему в глаза. – Андреа бросился к нему, потребовал, чтобы он отпустил ребенка.
Падди нахмурился. Гилберт почти видел, как все, кто сейчас смотрел телевизор, замерли, понимая, какую беду сумел предотвратить Андреа Сальцхофф, человек, который не боялся закрыть собой другого человека от монстра.
– Если я правильно понимаю, то вы говорите о сыне фро Стивена Шелла? Хозяина всея газолина материка?
– Совершенно верно, – кивнула Джемма. – Во время бунта в Кавентоне он был под кислотой. Сегодня у него снова были сужены зрачки. Но ребенка он выпустил… и в ту же минуту плюнул огнем в Андреа. Он горел… вы знаете, я бывшая драконья доля. Я росла в семье Сомерсет, видела и знаю драконов, но… – Джемма сделала паузу, собираясь с духом. – Но я никогда не видела, чтобы человека сжигали заживо. Я знаю, что так бывает, но…
Она поднесла руку к губам. Закрыла глаза. Гилберту показалось, что ее знобит. Джемму сейчас переполняла странная сила, которая почти поднимала ее от земли – Гилберт видел, как она дышит, чувствовал издалека биение ее сердца, ощущал жар, идущий от щек.
Джемма сейчас будто бы сама стала драконом – и готова была сжечь все, что окажется у нее на пути.
– Семьдесят семь процентов, – прошептал ассистент, и Гилберт услышал шум невидимого моря, которое захлестывало королевство. В нем были миллионы человеческих голосов, в нем были гнев, ярость и боль, и Гилберт впервые подумал, что это море может смыть и его тоже.
– Вы испугались, – произнес Падди. Джемма убрала руку от лица – нет, это была не перепуганная ассистенточка Северного Ястреба. Это была сподвижница, и в ней не было ни капли страха.
– Нет, – спокойно и твердо ответила она. – Я не испугалась, это совершенно точно. Я знаю, что не должна бояться, что никто не должен их бояться. В Кавентоне Андреа сказал, что есть закон. Что закон один для всех, и для людей, и для драконов. А значит, мы добьемся справедливости. Мы добьемся, что больше ни один дракон не подожжет человека забавы ради.
Оператор взял ее лицо крупным планом. Сейчас все королевство смотрело на Джемму, и одни захлебывались от ярости, потому что человеческая женщина не смела так говорить, а другие замирали от надежды.
И все, кто сейчас видел Джемму, понимали, что мир изменился, когда Максимилиан Шелл решил, что разобьет ребенку голову о край фонтана, и никто ему не помешает.
– А что было с Шеллом? – спросил Падди.
– Какие-то парни сбросили Андреа в фонтан, чтобы потушить его. Они спасли ему жизнь. Я видела, как женщина подошла к Шеллу и ударила его по лицу, а потом его начали бить. Он больше не дышал огнем. Наверно, не мог поверить, что люди осмелились поднять на него руку. Ребенок плакал, но с ним все было в порядке.
– Фро Сомерсет, вас к телефону, – прошептал ассистент. Гилберт быстрым шагом покинул студию, вышел в коридор и оказался возле секретарского стола – немолодая женщина с пышной химической завивкой протянула ему телефонную трубку, и Гилберт услышал:
– Я не понимаю тебя, Гил. Небом клянусь, не понимаю.
А вот и Стивен Шелл, который, кажется, не чувствует того шума, с которым меняются пласты времени и прошлое навсегда становится прошлым. Он еще пытается угрожать – каждая мягкая вкрадчивая нота в его голосе была полна этой угрозы. Гилберт вспомнил, как однажды Шелл обернулся и поднялся в небо над столицей: в каждой черточке облика огромного бронзового ящера была угроза. Даже ему, дракону, захотелось склонить голову, что уж говорить о людях.
– Ты один из нас. Почему сейчас я вижу эту сучку на экране? Как ты вообще позволил ей оказаться в студии и лить грязь на моего сына? Макс в больнице, его почти изувечили эти людишки! Если бы я там был, от всех осталась бы только копоть. Она сейчас должна молиться и благодарить за то, что все еще ходит по земле!
Гилберт молчал. В трубке воцарилась пауза, и только тогда он спросил:
– Стивен, ты все сказал?
Старый дракон, должно быть, лишился дара речи от такой наглости, потому что Гилберт некоторое время слышал лишь его дыхание да едва уловимый шум помех на линии.
– А раз так, то послушай меня. Времена изменились, Стивен. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. Чем быстрее ты сообразишь, что надо держать сына в ежовых рукавицах, тем лучше. А пока не трать мое время. У всех нас и без тебя теперь полно проблем.
Он опустил трубку на рычаг и какое-то время хмуро смотрел в конец коридора, туда, где по лестнице спускались сотрудники телекомпании, о чем-то переговариваясь.
– А еще Андреа говорил, что достучаться до справедливости в двери драконьих башен можно только прикладами винтовок, – сказала Джемма. Гилберт обернулся, увидел маленький переносной телевизор на стойке секретаря и не сразу смог поверить в то, что молодая женщина на черно-белом экране была Джеммой. Ее переполняло пламя – Гилберт видел его завитки. – Сегодня он едва не погиб, и это не должно повториться. Наши дети не должны бояться, что их размажут об асфальт, если они прошли рядом с машиной дракона. Мы не свиной шашлык, мы не грязь, из которой поднимаются их башни. Андреа сегодня показал, что готов умереть за это.
