в молодости леди Лимпак. Бесспорно, Кая любила её и любит, просто обожает, но некоторые моменты из прошлой жизни, как порой выражается сама женщина, заставляют посмеяться.
— Только прошу тебя, оставайся благоразумной. Когда ты отправишься?
— Сейчас же! — Кая вихрем подлетела к матери, заключая в крепкие объятия.
Запах сладковатых духов окутал девушку мягкой периной и она зажмурилась, стараясь запомнить его как можно отчётливее. Знала ответ, но всё равно спросила: — Ты поедешь со мной?
— Нет, дорогая. — Леди Лимпак покачала головой, осторожно прижимая дочь к себе. — Я останусь здесь. Боюсь, особняк совсем опустеет без моей руки. Отправляйся одна.
Звонко поцеловав маму в щёку, едва ли не подпрыгивая от радости, Касандра умчалась обратно в комнату и, насвистывая что-то себе под нос, принялась за сборы. Юный алхимик не секунды не сомневалась — примут. Те опыты, которые она описала, лишь малая часть всех имеющихся в запасе работ и самая безобидная. Если прибавить досконально изученную химерологию, прочие науки, на которые Кайнейро положила глаз ещё в детстве, когда отец был жив, то будущее выходило безоблачным. Работать при дворе, даже самым младшим помощником — это невиданная честь и огромная удача. Тем более для неё. Преподаватели постарались сделать всё, что бы герцогиня окончила академию с наихудшим результатом и плевать им было, что из школы и университета выпустилась с платиновыми брошками, кипой сертификатов, грамот и различных наград. Так, пыль в глаза — старые пердуны, погрязшие в консерватизме! Они никак не хотели принимать, что общество не может бесконечно стоять на месте. Движение, развитие, эволюция — это универсальный ключ к жизни, с помощью которого можно открыть любые двери с самыми сложными замками.
Конечно, в их мире принято было молчать. Находились отдельные личности, подобные Кайнейро, ратующие за благие идеи. Они частенько заканчивали очень тихо и быстро, унося в могилу абсолютно все исследования, но ей хотелось верить, что в Дворце будет под защитой. Устрои общества страшная вещь, обыватели подвержены ей гораздо больше прочих и в столице с девушкой не могло приключиться ничего страшного. Государству требуется свежая кровь, чистые умы — в его же интересах защищать таких.
Чемодан больше напоминал сумку на колёсах. С молнией посередине, колёсиками внизу и ручкой. Бросив зашедшей Маргарет, чтобы принесла ключи от лаборатории, Липмак замерла на мгновение и улыбнулась.
— После того, как уеду, можешь залезть в мой гардероб и забрать любую одежду, какую захочешь, — торопливо произнесла Кая, даже не глядя на обомлевшую служанку, — И остальным передай. Мне больше это ни к чему.
И продолжила скидывать рубашки и редкие брюки в сумку. Платьев было больше, но они занимали слишком много места. Касандре нравились пышные юбки, но отныне придётся немного потерпеть. Столичные магазины первое время будут не по карману, да и времени шататься по многочисленным бутикам точно не будет.
Поэтому, решительно дёрнув бегунок, Касандра принялась уже за себя. Через десять минут на неё из зеркала смотрела довольная собой девушка в платье с пышной юбкой в пол. Тёмно-синяя ткань перекликалась с чёрным, узорчатым корсетом, белый воротник был идеально чистым, выглаженным. Радовало, что глухо закрытый, по самую шею. Ни одной лишней складки не нашлось и на юбке, на свободных рукавах, длинными манжетами обтягивающих запястья. Прицепив на боковой карман часы на цепочке, Кая тряхнула пышной копной волос, второпях принялась забирать их в причёску, удерживая губами несколько невидимок. Потом ещё раз улыбнулась себе.
Уже сейчас у неё начинался мандраж от нервов, а от груди, по всему телу, разливалось тягучее и томительное чувство ожидания.
Вернулась Марго со связкой ключей. Поблагодарив девушку, юная герцогиня спешно вышла из комнаты и направилась дальше по коридору, к боковой, неприметной лестнице. Буквально летела на каком-то порыве всё того же вдохновения.
Касандра, или если сокращённо, Сана — это скорее прозвище, плотно приклеившееся ещё в университете и не отлипающее от неё по сей день. Липак получила его, чуть не устроив погром в аудитории, остро отреагировав не колки комментарий в свою сторону от сокурсника. С драконьего слово переводилось как «дурная», но в отдалённом мире мало кто этот язык знал, а тот парень оказался полиглотом. В итоге своём, иногда ко неё даже на приёмах именно так и обращались сверстники, друзья, хорошие знакомые — все, кто знал, что их потом не выловят в каком-нибудь парке и не насадят подтяжками на сук. Девушкам было мстить ещё проще — пара слухов и репутация не то что подмочена, а безнадёжно выстирана в хлорке.
Второпях отперев дверь, Кайнейро осторожно зашла в помещение. Огляделась. Выдохнула. И неспешно пошла вдоль двух длинных столов, стоящих друг напротив друга.
Когда-то это был склад всевозможной всячины. Ненужная или сломанная мебель, одежда, стоящая в огромных хозяйственных мешках. По большей части Лимпак — девочка росла, как никак, по меньшей части — почившего лорда. Выбросить или продать у хранительницы очага поместья рука не поднималась. Где всё это сейчас Касандра не знала. Может всё-таки оказалось вышвырнуто на помойку, может раздалось в бедных кварталах или ещё куда делось. Сейчас здесь, в любом случае, располагалась лаборатория. Её личный уголок, потому что даже прислуга носа в это место казать не смела.
Год назад взрыв, спровоцированный простым открытием двери, мало того, что чуть не прихлопнул девушку, так ещё и дом знатно тряхнуло. С тех пор сюда лишь деликатно стучались и прислушивались: ругательства — значит скоро закончит. Что-то летит в дверь — свали подальше, потому что Кайнейро тут надолго.
Порядка, как такового, здесь не водилось: в хаосе валялись всевозможные мешочки, кое-как сортированные по принадлежности. В подставках стояли пустые, преимущественно колбы. Книги были свалены в общую кучу в другом углу — Лимпак старшая предлагала купить полки или даже шкаф, но Сана отмахивалась. Ей было комфортно.
Сквозь винтажные окна в комнату просачивался свет солнца, ложась и грея поверхность стола. Стекляшки при соприкосновении с ним начинали слабо мерцать: защитные чары работали.
И она ведь сюда больше не вернётся.
Вернее, вряд ли вернётся. Сана надеялась, что дом станет простым пристанищем на то время, когда будет приезжать к матушке. Или же женщина сама решится покинуть родные стены, отправившись в Преудантэ — столицу мира. Люди говорили — она сверкает тысячей огней и в ней нет ни одного завода. Говорили — воздух в ней чист, а деревья в парках не приходиться поддерживать искусственно.
От того
