Хотя, ощущение, что я тут все равно чужая, не исчезает ни на минуту, чем бы ни занималась. И душа по-прежнему рвется вперед, на север.
Но, с другой стороны, и для двуликих я тоже не своя. Потому что ни разу в жизни не оборачивалась в волчицу.
Не потому, что не хочу или боюсь. Нет, всё совершенно не так.
Я не могу.
Вот просто не могу, как бы ни старалась передать весь контроль своей Золотинке.
Ничего не выходит.
Она усиленно стремится вырваться на волю из тюрьмы, которой уже сорок три года является мое тело, бьется в ограничивающих свободу силках, но исправить положение так и не получается.
Не знаю, что это за мистика и как такое возможно, но факт остается фактом.
Все эти годы стараюсь найти ответ самостоятельно, использую все средства, чтобы раздобыть информацию. Но разгадка так и не находится, потому что спросить особо и не у кого, а в инфосети об оборотнях всё выдается очень дозировано.
И в этом моя беда.
Я обладаю всеми качествами двуликой: долголетием, отменным слухом, отличным зрением, превосходным обонянием, хорошей регенерацией и неплохой выносливостью, пусть и не особо дружу со спортом.
И в то же время сколько бы раз я не пересекалась случайно со своими сородичами, ни один не почувствовал во мне оборотня. Все и всегда принимают за обычного человека.
А я не тороплюсь переубеждать, потому что… слишком странно всё. И боязно, так как доказать что-то — трудно, а слыть ущербной — неприятно. Да и нарваться в своей правде могу неизвестно на кого.
— Добрый вечер, — киваю в ответ женщинам, даря искреннюю улыбку. — Отработали. Теперь нужно чего-нибудь вкусного к ужину прикупить.
— Вот и правильно, — соглашается сразу парочка, потому что с остальными Элька тут же цепляется языком, с удовольствием обсуждая детишек.
— Я ушла, — легонько касаюсь ее плеча, — до завтра.
— Пока-пока, Анила, — отвлекается она на секунду от важного занятия, сияя ямочками на щеках, и тут же начинает бойко о чем-то спорить с Евдокией.
Ну, понятно, Элька с головой пропала в своей любимой стихии — словесных поединках и обсуждении ребятни.
Я же, не торопясь, захожу в здание магазина и выбираю, как и говорила подруге, хлеб, немного любимого сырного крекера да коробку молока.
Готовить сегодня безумно лень, вот и решаю обойтись минимумом.
— … а я тебе говорю, странные они какие-то…
— Ой, тебе вечно мерещится, Пална.
— Какое там мерещится, видела их так, как тебя. Близко совсем. Они на машине приехали. Большой такой, темно-вишневой и жутко грязной.
— Так, может, проездом?
— Стешка, да какое проездом, ежели мы от основной трассы далеко…
Чужой разговор привлекает внимание. Оборачиваюсь, пока продавец выбивает чек, и киваю пришедшим вслед за мной покупательницам, что-то эмоционально обсуждающим.
— Доброго здоровья, Анила, — здороваются обе в ответ и вновь возвращаются к более важной теме.
Я же, уложив продукты в сумку, благодарю продавца и покидаю магазин.
— Нет, Стешка, не просто так они приехали. Попомни мои слова. Кого-то явно ищут.
— С чего это ты взяла?
— Потому что двигались слишком медленно, да по сторонам так и зыркали. А потом у Валюни остановились…
Слышу, уже закрывая дверь.
Хм, к кому-то явно гости приехали.
Делаю вывод и, кивнув еще раз женщинам на лавочке, сворачиваю в сторону леса. Дом, который мне выделили для проживания, расположен на северной окраине деревни. Один из крайних.
Глава 2
По привычке в начале улицы перехожу на правую сторону дороги и неторопливо двигаюсь в нужном направлении по узкой натоптанной тропинке.
И пусть мой дом располагается на другой стороне и чуть позже придется пересекать проезжую часть обратно, идти тут нравится больше. Как будто тропинка ровнее, лужи после дождя меньше, аромат скошенной травы слаще, воздух прохладнее и свежее, а уходящее за горизонт солнце нежнее ласкает своими лучами кожу.
На дворе наступил сентябрь, но осени совершенно не ощущается. Никаких холодных утренников и ночных заморозков. Всё по-прежнему зелено и сочно, поздние цветы во всю радуют глаз яркостью бутонов, яблони усыпаны наливными плодами, да и урожай с полей никто собирать пока не торопится.
Лишь только дожди становятся более частыми гостями этих мест, да перепад дневной и ночной температуры возрастает.
По пути успеваю потрепать по кудрявой голове Митяя, своего ученика, выскочившего навстречу, чтобы бежать к другу в гости в соседний дом играть в приставку, по стандартной схеме здороваюсь и перекидываюсь обычными, ничего незначащими фразочками с говорливыми бабульками, которые с утра и до самого вечера проводят на грядках, умудряясь находить и устранять всё новые и новые недочеты, и грожу пальцем Рыку, огромному псу Ваулиных, сидящему на цепи и злобно скалящему здоровенные клыки.
Пребывая в своих мыслях о том, чтобы такого интересного придумать для малышни дабы помочь им включиться в работу после летних каникул более легко и безболезненно, в сторону собственной избушки даже не смотрю.
Там всё равно всегда всё одно и то же: невысокий, чуть ниже груди заборчик из частокола, собственноручно покрашенный мною в прошлом году ярко-желтой краской, пустой, засеянный травой двор с единственной грядкой, где цветы совершенно не хотят расти, не то что сорняки, и небольшой бревенчатый домик под темно-серой черепицей, состоящий из сеней, просторной гостиной, в которой печь отделяет слева зону кухни, и маленькой спаленки справа.
Вот и все моё хозяйство. Ах, да. Еще чемодан вещей, которые успела нажить за прошедшие годы.
Из дум выбивает большая рыжая кошка моих соседей. Проказница шустро выскакивает из высоких густых кустов черной смородины на тропинку и тут же бросается мне под ноги, принимаясь ласкаться и обтираться одним и вторым боком, тарахтя при этом, как хороший трактор.
О том, что эта избалованная особа, если ей что-то приспичило, не отстанет, я давно знаю. Потому без возражений присаживаюсь на корточки, чтобы погладить ее по длинной мягкой шерстке.
Всё равно спешить некуда.
— Ну что, хитрая лиса, соскучилась? — воркую как с ребенком. — А хозяева тебя разве не балуют? Или уже замучила их?
Мурка, не переставая урчать, так и ныряет под мою ладонь, подставляя то голову, то шею, то спинку и пушит при этом длинный шикарных хвост.
Балдеет.
— Ты прямо как моя Золотинка, — хмыкаю тихонько. — Такая же рыжая красотулька.
Удивления, что кошка так запросто подходит близко, не боясь моей второй звериной сущности, уже давно нет.
Я привыкла, что животные не ощущают во мне волчицу. Иначе злобный Рык, вместо того чтобы огрызаться, давно бы тихонько сидел в будке, прижав хвост и уши, и не отсвечивал.
Получив порцию ласки и мяукнув напоследок, хитрая пушистая проказница резво стартует в сторону дороги, а я машинально отслеживаю ее действие.
И лишь в этот момент отмечаю, что в двухстах метрах впереди на противоположной стороне от моего дома стоит незнакомый высокий внедорожник.
Странно, Золь. Я такой машины в нашей деревне раньше не встречала.
Приходит первая мысль, и я тут же делюсь ею с волчицей.
Верно. Я тоже.
Отвечает Золотинка.
Может, гости?
Делаю предположение, в которое и сама не очень верю.
К кому?
Подтверждает мои сомнения хмыком волчица.
Нет, с одной стороны, деревня у нас, конечно же, большая. Тут у каждого второго жителя есть какая-никакая техника. И машин ни одна, и ни две, а гораздо больше.
Но вот с другой…
Напрягает месторасположение транспортного средства. Потому что стоит оно у избы деда Иванко.
А если взять в расчет, что старику недавно стукнуло девяносто лет, и из дома на улицу он уже больше года не выходит, потому как слаб стал, и ноги не держат, то внедорожник никак ему принадлежать не может.
Родственники?
Но про них никто никогда слыхом не слыхивал. А Львовна бы знала наверняка. Эта женщина, чуть старше пятидесяти лет, живущая в начале деревни, больше двух лет присматривает за стариком по собственному желанию. Кстати, у ее мужа тоже есть автомобиль, вот только микроавтобус.
