Последний вопрос, кажется, адресован мне. Я хотела сказать сразу две вещи: да, я живая, и нет, я не девка. Но вышло какое-то мычание.
— Ну вот, ловушку королевскую испортила, — разочарованно продолжал собеседник, которого я никак не могла разглядеть, — на твоем месте должно быть что-нибудь поинтереснее.
— Хорош причитать, Матео, — оборвал его бас, — вытаскивай девицу, проверь, может ли она ходить вообще. И в следующий раз лучше закрепляй ловушку, скорее всего веревки твои не так натянуты были. Клетка из ямы слишком выглядывала и зверь ее обойти смог. А эта … барышня не увидела и попалась.
Ворчание. Кажется, открывается дверь ловушки. Клетка трясется, ко мне тянутся две здоровенных руки, приподнимают.
— Да я ее знаю! Это Милдред. Приемная дочка суконщика.
— Что ж она в лесу делала? — снова этот голос.
— Ее за кузнеца отдать должны были, — откликнулся кто-то другой, — а она сбежала неделю назад.
— Может, обратно повернем? — это уже Матео, который вытащил меня из клетки и держал на руках. — Погода все одно испортилась и охота поганая. Да и кабана мы уже упустили. Стоять сможешь?
— Не сможет она. Выглядит ужасно. — отозвался бас. — Перекидывай ее мне через седло.
— Ваше величество, может, я себе ее? Или Буту.
— У вас занято котомками, а я пустой. Перебрасывай.
Я наконец смогла достаточно приоткрыть хоть один глаз и видела теперь более-менее. И правда, это лес, и кажется, поздняя весна, день клонится к закату, еще не совсем темно. Передо мной — огромный черный конь, на котором — всадник в черной же одежде. Высокий, мощный и мрачный.
Рядом гарцует шоколадного цвета конь поменьше, на нем парнишка с длинными волосами соломенного цвета…
А что это на них за одежда? Будто я на средневековой реконструкции. Чуть ли не рыцарские латы.
Но разглядеть дальше я не успела, меня швырнули на конский круп и начали приматывать веревками. Я слабо попробовала отбиться.
— Да не боись, Мили, — успокоил меня Матео, — я ж не связываю, а прихватываю, чтоб ты не свалилась. Честь тебе несказанная выпала, девка, с королем поедешь.
Может и честь, но комфорта никакого. Мокрая одежда, конский запах, дождь стал лить меньше, но все равно ощущается.
И еще ужасно болела голова. Со лба и волос стекала розовая вода и я поняла, что кажется, разбила себе что-то, когда каким-то образом свалилась в эту их ловушку. Я примерно догадывалась, как действует нехитрый механизм. Клетку прячут в яме, замаскированной ветками и листьями, зверь не видит, бежит и проваливается. Верхняя часть ловушки — как откидной люк. Она пропускает добычу, а обратно ей выйти не дает, возвращается в прежнее положение.
Кажется, падая, я сломала крышку.
Только вот как мне посчастливилось оказаться невесть где в лесу и провалиться в яму?
Даже хорошо, что в это время мужчины решили поохотиться и проверить ловушку. Кажется, они на нее кабана гнали. Иначе кто знает, сколько бы я тут провалялась?
Ох, как же жестко, неудобно и больно. Беспокоит не только голова, уже болит все тело. И снова начинает давить грудь. Наверное, на самом деле я нахожусь на больничной койке. И у меня начинается новый приступ. Только бы успели добежать врачи… только бы…
Вспышка. Свет. Боль.
— Как ты живая осталась? Или тебя мать драконьим молоком поила? — грудной женский голос.
— Не знает никто, чем ее поили. Подкидыш. — отвечает какой-то мужчина.
Я открыла глаза… Глаз. Потому что второй прикрыт повязкой. Да и голова моя обмотана бинтами, по ощущениям.
— Очнулась?
— Где я? — мой голос был слабым и малоузнаваемым.
— Во дворце короля Арчибальда, — ответила женщина в длинном сером платье и белом чепце. Слева от нее стоял высокий мужчина с проседью в волосах, одетый старомодно. Белая рубашка, коричневый жилет, широкие коричневые же брюки, высокие сапоги.
— Какой странный сон, и длинный.
— Да уж, понимаю тебя, девочка, — кивнула женщина, — из деревенской лачуги попасть в целительскую самого Арчибальда. Любая решит, что это сон.
— Что со мной произошло? — на правдивый ответ я не рассчитывала, но хотелось бы знать ее версию. Король Арчибальд. Целительская… какой бред.
— Его величество с двумя слугами и несколькими вельможами отправился на первую в этом сезоне охоту, — поведала женщина, — скоро будет большое открытие, и король решил удостовериться, что его любимые тропинки не занесло буреломом. Для его величества поставили три ловушки. Опять же, для проверки. Вот в одну ты и угодила.
— И чудом выжила, — добавил мужчина и я поняла, что это Матео. — Вчера, когда я тебя вытащил, решил что голова пробита насовсем. Ты ей обо что-то ударилась. Наверняка, пока падала.
— Вчера? — удивилась я.
— Вчера, да. А ты помнишь, что было, пока ты бегала по лесу? — поинтересовался Матео. — Ты исчезла неделю тому назад, Милдред.
— Нет, не помню, — я помотала головой и почувствовала, что зря это сделала. Внутри черепа начался фейерверк.
— Бедная девочка, память потеряла. Травма головы серьезная. — Целительница посмотрела с жалостью.
Почему она называет меня девочкой? Я чуть младше ее. А может, мы и вообще ровесницы. Так сразу по человеку и не скажешь.
— Вероятно, нужно позвать ее приемного отца, — сказал Матео.
— Только этого жуткого кузнеца сюда приводить не надо, — жестко произнесла женщина, — я ее с того света вытаскивала. А Грэг обратно туда упечет. Мерзкий тип.
— Ты же понимаешь, Славия, решать это будет суконщик, как ее опекун. Милдред слишком юная для того, чтобы распоряжаться своей судьбой сама.
Слишком юная. Да что с ними такое?
— Извините, — вмешалась я в их разговор, — а можно вас попросить дать мне зеркало?
— Бедняжка, боишься, что падение слишком тебя изуродовало? — голос Славии смягчился.
Она отошла от моей кровати и я увидела небольшой стол позади нее. Женщина взяла зеркальце на длинной ручке и протянула мне.
Заглянув в него одним глазом, я застыла.
Да, повязка на голове закрывает левый глаз. Синяк через всю щеку, что выглядывает из-под бинтов. Но несмотря на эти повреждения, я прекрасно видела, что в зеркале отражается чужое лицо. Белокурые волосы выбиваются из-под повязки, хотя мой цвет — темно-каштановый. Серо-голубые глаза, вместо моих карих… нет, сейчас видно лишь один. Но второй, если он целый, наверняка такой же. Черты незнакомые, хотя и миловидные, пусть даже и в царапинах. Но самое главное — это чужое лицо казалось очень молодым. Незнакомке в зеркале было никак не больше двадцати лет.
Глава 3. Милдред
— Да не переживай так, — успокаивала меня Славия, — что, поди с недогляду решила, что глаз второй себе вышибла? Нет, оба на месте. Повредился просто слегка. Но мы тебе сразу зелье из горяч-корня приложили. Так что даже и шрамов не останется. Красоткой будешь.
Чудны дела твои, Провидение! До травмы я не была молодой красоткой. А теперь вот буду.
Попросить ущипнуть меня, чтобы я проснулась или пришла в сознание? Вряд ли это поможет.
Что случилось? Я умерла от сердечного приступа и перенеслась в иной мир, чтобы все начать чуть ли не заново?
Мне вспомнились последние перед обмороком мысли: “ вот бы стать привлекательной девушкой двадцати с небольшим. И не дать себя сломить никому. Не уступать, чтобы быть удобной его величеству Мужчине”.
Последняя фраза особенно забавна, с учетом того, что меня и нашло какое-то “его величество”.
Так что или подсознание мое с юмором, или сама Вселенная.
Если мне это чудится, я могу управлять видением, ведь так? И если попробую взлететь, у меня должно получиться. Отложив зеркало, я махнула руками и попыталась оттолнуться ногами и пятой точкой от кровати. И осталась на том же месте.
— Чего это с тобой, Милли? — с подозрением и тревогой спросил Матео. — Совсем головой что ли повредилась?
— Бедная девочка, надо ж было так стукнуться, — сердобольная Славия силком уложила меня в кровать, — нельзя ее в таком состоянии опекуну возвращать. Но и король вряд ли одобрит, коли мы сиротку надолго тут задержим.
