— Пошевеливайся, бестолковая.
Он запихнул меня в телегу с невысоким брезентовым пологом. На улице было свежо и в платье, тем более, сыром, стало холодно. Но я боялась жаловаться. Того и гляди, этот тип меня еще и поколотит.
Телега тряслась на ухабах, дороги в этом мире были уж точно не асфальтированными. Болела покалеченная голова, ушибленные при падении ноги… да кажется, вообще все болело, включая бедную мою душу.
И это мне мои страдания из-за вероломства Федора казались невыносимыми? Что же ждет меня сейчас? Я юная, беззащитная, бесправная. Во власти бездушного опекуна, который искал, как выгоднее меня пристроить и теперь, похоже, его план провалился. Потому что кому он сможет сбыть невесту без приданого, которую неделю где-то носило? И я ведь даже сама не знаю, где.
Повозка остановилась и меня грубо выволокли из нее. Чуть ли не пинками доволокли до серой неприглядной лачуги, втолкнули внутрь. Я успела схватиться за какую-то утварь, стоявшую прямо у двери.
— Дайна, смотри, кого я нашел! — заорал опекун.
Из глубины бедно обставленной, но чистой комнаты вышла заморенного вида женщина средних лет с усталыми глазами.
— Нагулялась, негодница? — сказала она осуждающе. И я поняла, что сочувствия от жены Сима тоже не дождусь. — И глаз еще один где-то потеряла. Куда мы теперь ее выдадим? Все эти годы поили-кормили, думала хоть выгоду поимеем, когда вырастет.
Дайна была еще неприятнее Валекса. Тот ко мне хотя бы обращался, а не говорил в третьем лице, словно я вещь или животное.
— Ничего, каждую вложенную в тебя маху отработаешь, девка! — прорычал Валекс. — Но вначале и правда отлежаться тебе малехо надо. Видишь, мать, башкой она ударилась, не помнит ничего. Да в том беды никакой нет. Но вот поди докажи теперь, что не порченая!
Я уже не могла стоять на ногах, в ушах нарастал звон, в глазу двоилось и троилось. Уже падая в обморок, я почуствовала, как меня подхватили чужие, равнодушные руки и потащили куда-то. Потом я отключилась.
Глава 5. В доме суконщика
— Милли, ты нас помнишь? — меня разбудил детский голос. Я открыла здоровый глаз и почувствовала, что второй тоже уже вот-вот начнет функционировать. Наконец смогла увидеть бинт изнутри, хотя бы сквозь маленькую щелочку между веками. Опухоль спадает.
В комнате горели свечи, обеспечивая неплохую видимость. Я лежала на низком продавленном топчане, накрытая штопаным одеялом. Потолок был невысоким, но без паутины или пыли, стены не закопченные. Даже окошки чистенькие и прозрачные. Вполне ухоженный домик.
Рядом с топчаном стояли двое детей, мальчик лет десяти и девочка лет семи.
— Милли, ты меня не слышишь что ли? — мальчишка подошел ближе, дернул одеяло.
— У нее глаз один, а уха два, — заметила девочка, наверное, его сестра.
— А вы кто? — спросила я, пытаясь сесть. — И сколько времени я уже сплю?
— Точно не помнит, — вздохнул мальчишка, — мы тут живем, в комнате с тобой. Вон наши кровати.
Мы находились в крохотной комнатушке, где кроме моего топчана стояли еще два таких же.
— А спишь ты со вчерашнего дня. И уже вечер наступил опять. Мамка говорит, толку с тебя никакого, — просветила меня девочка.
— Папка вон с утра сукно валяет, Дора и Феликс с ним вместе, мать готовит и убирает. А ты валяешься, — продолжила она, явно повторяя материнские слова.
— Дора и Феликс — ваши старшие брат и сестра?
— Вот, она уже вспоминает! — девочка с торжествующим видом повернулась к мальчишке. — Но если чего-то еще не помнишь, не переживай. Мама сказала, что быстро тебе память вернет, оглоблей.
Я уже начинала ненавидеть их мать.
— Ты во сне ночью кричала на какого-то Феодора, — сообщил мальчишка, — а сегодня опять будешь?
— А спать вам уже скоро? — спросила я. Сама-то я, раз проспала сутки напролет, вряд ли усну.
— Скоро, видишь, свечки зажгли, — девочка показала пальцем на огоньки, — только долго их жечь нельзя, беречь надо. Так что мы сейчас уляжемся и погасим их.
Зачем только будили, спрашивается?
Я услышала шум где-то неподалеку, будто за стенкой. Хлопнула дверь и незнакомый мужской голос рявкнул:
— И что ты мне предложить собрался, Валекс?
— Да все то же, Грэг. Вернулась девка-то наша. Не абы откуда ее забрал. От королевских целителей.
Грэг. Так зовут кузнеца, за которого меня, то есть Милдред, собирались выдать замуж. И если она решила, что у него будет хуже, чем в этом доме, значит дело плохо.
— И ты думаешь, я ее после этого в жены возьму? Она, говорят, без глаза вернулась. И кто ее знает, без чего еще?
— Значит, не хочешь условия выполнять? — в разговор вмешалась Дайна.
— Цыц, женщина! Условия ей. Еще и денег за невесту с меня стребовать решила? Товар у вас порченный. И одноглазый. Сами с ней и любитесь. А меня не трогайте больше. И так опозорили. Все, бывайте.
Дверь хлопнула так, что потолок дрогнул.
Мальчишка быстро подбежал к уродливому низкому столику, задул свечи и велел сестре:
— Быстро в кровать, Сара! А то они увидят, что мы не спим, и придут кричать на Милли.
Кажется, мальчик был самым приятным человеком в этом доме, а даже не знала, как его зовут.
Дети запрыгнули на свои топчаны и затихли. Но это меня не спасло. Тряпка или штора, закрывающая вход, отлетела в сторону, впуская свет и разъяренного Валекса.
— Ты меня разорила, проклятая девка! — заорал он. — На что ты теперь сгодиться можешь?
Что делать? Притворяться спящей не вариант. Я лежала, готовая хотя бы увернуться от ударов, если они на меня посыпятся.
— Как от работницы от тебя тоже толку мало, пока не поправишься… Дайна, тащи лампу.
Из-за спины Валекса возникла его вредная жена со стеклянной лампой, внутри которой горела свеча.
В комнатушке снова стало светло.
Сим в два шага оказался у моего топчана и велел:
— Садись!
Пришлось его послушаться.
Опекун резким движением размотал бинты. Я вскрикнула от боли, когда он отдирал прилипшую к коже ткань.
Поднеся лампу ближе к моему лицу, Валекс удовлетворенно сказал:
— Не одноглазая она, мать! Так что забудется эта история, и пристроим ее куда-нибудь. Жаль, так выгодно уже не получится.
— Отчего же! — визгливо сказала Дайна. — Через пару дней глаз ее в норму придет, откроется как следует. И пускай отправляется к Грэгу, прощения просить за то, что бросила его перед свадьбой.
— Точно! — просиял Валекс. — В ноги ему кинешься, Милли. Скажешь, переволновалась, как все невесты, сдуру и пошла в лес. И сразу там в клетку свалилась. Ни с кем не миловалась под деревьями, слышь?
Он строго на меня посмотрел, пришлось признать:
— Слышу.
— То-то же. О тебе же забочусь, Милдред, понимать должна. Даже поспать тебе дал день напролет, работой не грузил. А по хозяйству дел-то сама понимаешь, сколько.
— Как же вы без меня их выполнять будете, когда замуж выдадите? — не утерпела я.
— Ради денег уж готовы претерпеть лишения, — встряла Дайна. Ох, и неприятная женщина.
Вообще в этом мире я пока встретила всего троих доброжелательных людей. Это Матео, Славия и мальчик, имени которого я так и не узнала. Но наверняка их тут должно быть больше.
— Решено!
Валекс наконец убрал лампу от моего лица.
— Подлечили тебя хорошо, царапины заживают на глазах, вчера их у тебя куда больше было. Так что повязку свою можешь не носить больше. Как станешь на себя похожа, повезем тебя к кузницу каяться. А чтоб не сбежала опять, за ногу тебя к кровати прицеплю.
У меня мороз по коже пошел. Это просто кошмар. Я уже чувствовала, что мне пора бы и прогуляться до мест, куда я давно не заглядывала, еще с целительской. А меня грозятся на цепь посадить!
— Ты это брось, Валекс! — возмутилась Дайна. — Простит ее Грэг или нет, это еще вопрос будущего. А бездельничать она будет прямо сейчас? Проследим уж за ней с малыми. Фирт мне поможет.
