его в небе!
— Возможно, это чудовище не летает. Никто и никогда не говорил, что это дреки.
Алина сердито на него посмотрела.
— Я! Я сказала, что это дреки или дракон. Я единственная, кто его видел, и я не сомневаюсь в собственном зрении.
— Я не оспариваю, что ты видела в небе дреки в день, когда умерли твои родители, — тихо сказал Мирча, в то время как его руки неустанно вырезали ножиком фигурку из маленького кусочка березы, который он нашел ранее днем. — Мой вопрос: дреки ли их убил? Там может быть что-то еще. Оба нападения случились прямо у озера. Это — и тот факт, что никто не видел дреки в небе — говорит о том, что это существо живет в воде.
— Два нападения с разницей в восемь лет, — возразила она скорее самой себе, чем ему. — Возможно, все это время оно охотилось где-то еще. Возможно, оно только что вернулось.
Мирча лишь пожал плечами.
— Скоро мы выясним правду. Теперь ешь, твой ужин остывает.
Алина снова хмуро на него посмотрела и отломила кусок хлеба.
Каждую ночь он сидел вот так и рассказывал ей старые предания, мифы и легенды, вырезая из дерева что-нибудь прекрасное. Иногда она оставляла фигурки себе: маленького медвежонка, с которым она была не в силах расстаться; волка, напоминавшего ей об одном из рассказов отца; лису, склонившую голову, совсем как когда-то делала ее мать.
И щит в форме сердца, которое с двух сторон поддерживали драконы, похожий на герб. Хотя она так и не сказала ему, что оставила его себе.
Он отдавал их детям в тех селениях, где они останавливались на ночлег, или оставлял на подоконнике на постоялом дворе.
— Вода не слишком глубокая, а озеро не слишком широкое или длинное. Это не может быть озерное чудовище, — сказала Алина, жуя хлеб.
— Озеро сформировалось в жерле вулкана, и снизу поднимается газ. Возможно, где-то там есть расщелина, соединяющая его с подземными водами.
— Почему ты так упорно пытаешься меня убедить, что это не дракон?
— Дреки, — ворчливо поправил он, продолжая вырезать ножом фигурку. — Дреки были рождены Великой Богиней Тиамат много тысячелетий назад. Это благородные дети Огня, Земли и Воздуха. Драконы — мерзкие, неуклюжие твари с умственными способностями комара. Незаконнорожденные отродья младших детей Тиамат.
— Дреки, драконы. — Она пожала плечами. — Они все достойны смерти. И все на одно лицо.
Он медленно положил нож.
— Они вовсе не похожи, хотя и те, и другие могут летать. Дреки могут выдыхать огонь и вызывать мощные бури одним усилием мысли. У тебя нет шансов победить кого-то из них, а вот дракона ты сможешь убить.
Она подбросила в воздух кусочек хлеба и поймала его зубами.
— Почему тебя так волнуют различия между ними?
— А почему ты сегодня так настойчиво пытаешься вывести меня из себя?
Алина проглотила хлеб. Возможно, он прав. Она действительно была сама не своя с тех пор, как они перешли горы.
— Я не звала тебя со мной в эту поездку, — заметила она, вместо того чтобы признать правду. — Я сказала, что могу справиться сама.
Мирча откинулся на спинку стула. Его рукава были закатаны, открывая покрытые загаром руки. Снаружи за окном сверкнула молния, на мгновение высветив золотистые глаза. И Алине на миг показалось, что в них мелькнуло собственническое сердитое выражение, словно она осмелилась ему перечить.
— Мы путешествуем вместе.
— За эту работу не получить золота, — напомнила она. — Это личное дело. А ты любишь золото. Тебе следовало отправиться на восток, где, по слухам, стригои нападают на скот.
— Ты хотела ехать на запад.
Что-то внутри нее этим вечером хотело вывести его из себя. Он научил ее всему, что знал об убийстве чудовищ, но она до сих пор не знала, почему он взял ее под свое крыло или почему до сих пор настаивал, чтобы они оставались вместе.
— Ты не обязан был со мной ехать.
— Кто-то же должен вытащить тебя из зубов озерного чудовища.
— Я…
— Алина, — прорычал он.
Она медленно выдохнула. Иногда, когда он так на ее смотрел, она забывала, почему все еще спорит.
Но потом этот момент проходил, его обжигающий взгляд исчезал, и ей приходилось притворяться, она всего лишь это придумала.
— Ты научил меня всему, что мне нужно знать об охоте на чудовищ, — тихо сказала она. — Я не собираюсь умирать здесь, где погибли мои родители. В этот раз ты мне не нужен.
— Мы сражаемся вместе, — заметил он. — И путешествуем вместе.
Она бросила свой кусок хлеба на тарелку и схватилась за кубок. Глоток вина мало помог ей избавиться от накопившегося раздражения.
— И это все.
Все четыре ножки стула ударились об пол. Он полностью сосредоточился на ней, как это иногда случалось.
— А между нами должно быть еще что-то?
Вот оно!
Все вокруг замерцало от внезапно вспыхнувшего противостояния между ними, и ее первым инстинктивным желанием было отступить, как она всегда и делала.
Но она не хотела разрушить то, что между ними было.
Даже если пропасть между ними, казалось, росла изо дня в день.
Алина проглотила остатки вина. Она больше не могла так продолжать, когда все ее тело охватывало беспокойное ощущение каждый раз, когда он на нее смотрел.
Она хотела большего. Всегда хотела. Но если бы он тоже ее хотел, то наверняка бы уже что-то предпринял к этому времени.
Разве нет?
— Алина? — Его голос обволакивал ее. — Ты не ответила на вопрос.
К черту все!
Завтра она может умереть. И она не хотела умирать в неведении.
Осторожно поставив пустой кубок, она направилась к нему. Его взгляд опустился на ее бедра, словно он почувствовал внезапные изменения в ее львиной походке, и ее сердце воспарило.
— Ты всегда присматриваешь за мной, когда я сплю, — прошептала она, — но я не хочу, чтобы ты и дальше это делал…
— Ты не хочешь, чтобы я тебя сопровождал?..
— Нет. — Алина оседлала его бедра и положила ладони ему на грудь. — Я хочу, чтобы ты был в постели со мной.
Все его тело словно окаменело, хотя левая рука опустилась на ее бедро.
— Что ты делаешь?
Она подняла руку и провела большим пальцем по его нижней губе.
— А на что это похоже? — Его губы были такими мягкими. Она наклонилась ближе. — Я устала от этого противостояния между нами…
— Ты выпила.
Недостаточно, чтобы защитить свое раненое сердце.
— А-а, ты хочешь мне сказать, что я слишком пьяна, чтобы принимать такое решение.
Его рука слегка приподнялась, но он сжал пальцы в кулак и снова медленно
