— Хороший бой, — похвалила, осторожно подальше отодвигаясь. — Правильный, продуманный, хороший.
И еще чуть дальше отсела.
— И за недоверие ты прости меня, — повинилась искренне.
Не простил, лишь спросил мрачно:
— Браслет обручальный вернуть?
И вроде вопрос как вопрос, нет в нем ничего такого, да только…
— Себе оставь пока, — сказала, поднимаясь. — Мало ли, что дальше будет.
Странно аспид поглядел на меня. Усмехнулся странно. Да и спросил вдруг:
— А скажи, леса хозяйка, знаешь ли ты, что браслет обручальный лишь по собственному желанию снять можно?
— То мне известно, — ответила, на аспида поглядев, да не осознав в чем подвох.
Господин Аедан усмехнулся белозубо, поднялся рывком, да и ответил, по берегу в сторону лешего направляясь:
— Тогда и известно должно быть тебе, ведьма, что браслет я могу и не снять.
И вот уж скрылся аспид за кустами да деревьями, и не видать его вовсе, а я все стою, вслед смотрю на него, да и понять не могу — как это «браслет я могу и не снять»?! А что с ним делать-то? Браслет обручальный он одним хорош — спасти обрученного можно в последний момент, к себе выдернув сквозь пространство. В том его один плюс, а в остальном — минусы сплошные. С таким браслетом на руке, ни жениться, ни замуж выйти нельзя. А коли случится страшное, и погибнет жених, али невеста, с наручнем этим на руке погибнув… никогда и ни с кем уже судьбу свою не связать тебе. От того браслет он не подарок, он обязательство, сплошное обязательство, и всего одно в нем преимущество — спасти можно любимого в момент страшной опасности.
Видимо аспиду, ограничения браслета этого были неведомы, ну да ничего, объясню на досуге.
К избе тропу сама открыла, там уж пир шел вовсю. Вампиры с волкодлаками аспиду детали сражения пересказывали, аспид во главе стола сидел и ел сурово, сосредоточенно, кивал, вопросы нужные, но скупые задавал, коли требовалось. Русалки и кикиморы за столом следили, а я… я уж едва на ногах стояла.
Что-то выпила, что домовой подсунул, что-то пожевала, пока в избу ходила, переодеться. Помылась в баньке, что охранябушка построил, холодной водой мылась, да горькой слезой утерлась… и вот вроде как недолго же жил у меня охранябушка, недолго в жизни моей был… а тоскую так, как за Тиромирм не тосковала. И понять бы с чего, но сердце мое не понимало.
Дрожащая, холодная, сорочку ночную на себя натянула, в теплый плед закуталась, да и шагнула в дальний Темный Сосновый бор. Помощники мои и без меня с пиром да гостями управятся, а мне сон требовался, для тела изможденного, да и тот же сон, для дел по лесу.
Выбрала место потеплее, морозило сильно, легла, руку к земле протянула, да и заснула погрузившись в непростой сон — сон лесной ведуньи.
Лешего первым делом нашла. Стоял друг мой верный леший на нашем берегу реки, но ситуацию контролировал. Да и как контролировал — я ж болотников да болотниц в таком количестве не ждала. Я и не ведала, что столько их осталось неприкаянных, а оказалось — много. Очень много. Прятались они кто где, скрывались как могли, а теперь вот вышло — дом у них появился.
«Лешинька, — позвала, стоя близ него призрачным сиянием, — откель болотников столько?»
— Аспид подсобил, — ответил леший.- Он их и уведомил. А еще, Веська, у каждой приходящей семьи, бумага дозволительная есть, на ней имя аспида нашего, да слова: «Дозволяю миграцию в Заповедный лес».
Это как?
Изумилась я больше прежнего, на лешего воззрилась потрясенно, а тот мне на ворох бумаги указал, я ж его поначалу за куст какой приняла, а то ворох был. Цельный ворох бумаги.
— И скажу я тебе, Весь, дело аспида правое, я с ним во всем согласен, хорошо боевые действия провернул, но… ты количество разрешительных бумаг видишь сама, и скажи мне, мог ли это всего один, пусть и аспид, провернуть?
Между тем Леся появилась, да не одна — с ней целая семья болотников была. Папа-болотник, мама-болотница, и дети в количестве двенадцати штук, причем часть из них по расовому признаку к болотникам отношения не имела — русалки да русалы то были.
— Приемные, — торопливо пояснила болотница, поправляя зеленые волосы с вплетенными в них кувшинками. — В документах все указано.
Леший грамоту разрешительную развернул, прочел, на отца-болотника поглядел внимательно. А тот и рассказал:
— Как пал Ясеневый лес, так в ту же ночь и река кровью окрасилась. Кого из детей смогли, тех забрали. Теперича наши все. Все до единого.
— Доброе то решение, уважения заслуживает, — склонил голову мой леший. — Да дом ваш новый покуда не безопасен, неча туды с дитятками соваться, здесь оставайтесь. Леся.
Чаща моя тут же оплела всех представителей семейства Иловых, да и препроводила на наши болота.
«Правильное решение», — иронично похвалила я.
Потому что решение по всем правилам было неправильным, но вот если по совести, а не по протоколу, тогда верным.
— У тебя научился, — усмехнулся леший.
Постоял, клюку сжимая да на мост взирая и продолжил:
— Не учли мы с тобой чего-то, Веська, ох и не учли. Что-то не то на континенте деется, что-то страшное, да по ночи, в сумраке сокрытое. Вот скажи, ведала ли ты, что не токмо Заповедные леса, но и Заповедные болота, Заповедные реки уничтожаются?
«Откуда, лешинька?» — удрученно спросила.
— Вот и я не ведал, — признался друг мой верный. — А теперь смотрю на болотников и вот что думаю, Веся, я твое решение биться за Гиблый яр не понимал, глупое решение, своих забот полон рот, а тут целую войну развязать, а выходит… права ты была.
«Спасибо, лешинька, — поблагодарила искренне».
— Это тебе благодарность по пенек жизни, — криво усмехнулся мой первый помощник, опора моя. — Только одно скажи — что думаешь, можно мне мост перейти, глянуть что там и как? Аспиду я доверяю, может и не хотел бы, а доверяю. И то, что болотниковые семьи создвал — то дело верное, болотники они по одиночке слабы, а как много их, то ж сила с трудом одолимая. Так что аспиду, пусть и нехотя, пусть и настороженно, а доверяю я. И все же тебя спрошу — можно мне мост перейти?
Подошла я ближе, обняла руками призрачными друга верного, да и ответила:
«Нет, лешинька, нельзя. Ты моя опора, ты моя сила, ты всему нашему лесу Заповедному голова, тобой рисковать нельзя. Не смогу я без тебя, лешинька. Я многое могу, на многое способна, все в жизни перенесла, а без тебя не смогу я».
Ничего не стал говорить леший, лишь помолчал, на ту сторону болот глядя.
Долго молчал, и понимала я его — сама, когда в Гиблый яр сунулась, о нем же не подумала, и что он в ту ночь перенес мне не ведомо, да и ведать не хочу, страшно то, и больно.
— Ладно, ступай лес проверь, — сказал леший. — Ягод нам много потребуется, кореньев, морошки где взять для болот новых? Сама видишь, сколько прибывает-то, чем кормить? Большое дело мы с тобой затеяли, Веся, но кто, коли не мы?
«И то верно», — согласилась я.
Посмотрела на реку — Водя тоже на посту был. Трудился, воду речную в болота проводил, да не простую воду — с рыбой, с мальками, с тиной съедобною. Помогал, чем мог, скверну уничтожал, серебряные ручьи на границе выжженной пробудил, да мелких болотников, баловников тех еще, родителям возвращал.
А все же главная заслуга во всем была аспида.
И идея с болотниками да болотницами его, и как ловко отвлек ведуний лесных, и как бой провел уверенно да продуманно, аки полководец опытный. И хоть в душе ворочалось недовольство — про болотников мне должон был сказать, а все ж таки не могла я не признать — поступил правильно. Верное решение было. Болотники, что дома свои потеряли, за новый дом сражаться будут истово. И как бы не повернулось дальше событий колесо, а все ж теперь вот они, болота Заповедные, территория магией напитанная, от скверны отчищенная, да заполненная теми, кто за дом свой глотку и мертвякам перегрызет. Хорошее решение принял аспид, верное, долговременное. Отныне никаким лесным ведуньям, никаким магам — земли эти не захватить.
