— Хе! — обиженно отозвался из кроны Лютик и начал сползать. А потом прыгнул мне прямо на голову.
Я стянула его на руки, жалея, что не прихватила с собой одеяло. Сейчас замотала бы излишне шустрого ребенка, чтобы не было видно. И как мне теперь с ним идти через открытый дворик?
Насекомыш решил вопрос по-своему. Вывинтившись из моих рук, он шлепнулся на землю и посеменил к дорожке.
Да что ты будешь делать с этим непоседой?! Я бросилась за ним. Как вдруг…
На дорожке появился человек.
Видимо, это был садовник. На его руках были характерные для этой работы перчатки и огромные ножницы для обрезания веток.
Лютик замер, перепуганными глазами глядя на первого увиденного им, кроме мамы, человека. Я замерла вместе с ним.
Садовник нас не заметил. Он шел по каким-то своим садовничьим делам и не обращал внимания ни на что вокруг.
— Малыш! — еле слышно позвала я насекомчика. — Надо уходить. Пойдем в комнату!
Лютёнок попятился, медленно перебирая лапками и не сводя встревоженных глазок с садовника. Правильно, малыш, опасаться нужно всех до единого. Любой в этом особняке твой враг. Каждый может убить дитя Твари или доложить о нем хозяину. А уж за тем не заржавеет…
Насекомыш драпанул со всех лапок в обратную от садовника сторону. К счастью, к единственному знакомому ему безопасному месту — через окно в нашу с ним комнату.
Я выдохнула, вернулась к балкону и полезла туда же.
Лютик нашелся на кровати. Нет, насекомыш, разумеется, отлично спрятался, а этот дрожащий холмик под одеялом вовсе не он. Понимаю, он испугался садовника, но сейчас требовалось закрепить результат. Чтобы не допустить повторения. Чтобы он понял — мир за окном опасен.
Я села рядом с ним на кровать.
— Больше так не делай. Не убегай без меня. Там, снаружи, много тех, кто желает тебе зла. Вот так бегать нельзя, слышишь? А если бы тот человек тебя увидел? Что было бы? Тебя забрали бы у мамы. Унесли в плохое место. И бросил бы совсем одного.
Мне посопели в ответ из-под одеяла.
— Мы с тобой будем гулять, — заверила я. — Но только вместе и когда там никого не будет. И если ты будешь меня слушаться. Хорошо?
Не знаю, понял он меня или просто вылез на звук родного голоса, но через мгновение малыш уже лежал на моих коленях.
И тихо урчал.
Котенок мой…
В тот день я рискнула и пошла на ужин в столовую. Анасара там не оказалось, и я спокойно съела свою порцию, припрятав одну котлету для сыночка.
Котлете Лютик обрадовался. За котлету он был готов маму расцеловать. Что ж, с пропитанием вопрос более-менее решен. Малыш как был любителем мяса еще в животике у мамы, так им и остался. Буду всегда просить себе двойную порцию. Или отдавать свою.
А вечером к нам ворвался Ле Ён.
Лютик мгновенно юркнул под кровать, едва только в замке начал проворачиваться ключ.
— Я хочу знать, куда именно ты унесла Люта! — распахнув дверь, с ходу заявил муж.
Я растерянно захлопала глазами, сидя на кровати. Ничего не понимаю.
— Зачем?
— Хочу убедиться, умер он или скоро по лесу будут ходить два Люта, — процедил он раздраженно.
— Тогда можешь не волноваться, — притворно рассмеялась я. — Он родился полумертвым. Даже шевелиться не мог. В лесу бы он точно не выжил, — сказала я чистую правду.
Не то, чтобы я не умела или не хотела врать этому гаду, но вдруг у него имеется при себе еще какой-нибудь подходящий к случаю амулет? Например, способный отличить правду ото лжи. А так я вроде и не соврала, и анасар услышал ровно то, что ему полагалось услышать.
Он тяжело дышал, пристально глядя в мои глаза. Я старалась отвечать ему как можно более спокойным взглядом. Нет, дорогой муж, истинную судьбу Лютика ты от меня узнаешь. Я сделаю всё для защиты своего необычного ребенка. Пусть лучше ты будешь думать, что дитя Твари погибло в лесу, чем станешь искать его в собственном особняке.
— Вот почему-то я уверен, что он выжил, — с какой-то непонятной интонацией сказал Ле Ён, не сводя с меня глаз.
Я как можно равнодушнее пожала плечами.
— Может, он встретил лесу своего папу? — подсказала я логичный вариант.
Ле Ён постоял еще немного, тяжело дыша, затем развернулся и вышел.
Вот что это было? И почему ему так не дает покоя судьба дитя Твари?
И тут меня прошиб пот. Он так уверен, что лютёнок жив. Неужели наша нечаянная прогулка не осталась секретом, и кто-то заметил Лютика? Тогда становится понятным поведение мужа. И то, что первым делом он побежал выяснять правду ко мне.
Надеюсь, мне удалось его обмануть.
А еще мне не давала покоя фраза мужа.
«Куда именно ты унесла Люта?»
Словно он уже проверил несколько мест и хотел сузить круг поиска.
Ле Ён реально ищет малыша?
Глава одиннадцатая. Ты разумный!
Проблема с лотком решилась сама собой.
Вернее, он вообще не понадобился.
Обнаружилось это на следующее утро, после завтрака. Слопав котлетку, Лютик засуетился у окна, поглядывая то на меня, то на дворик.
— Хочешь гулять?
Я с сомнением посмотрела за окно. Вроде никого нет.
— Хе! — попросился ребенок, и была в этом «Хе!» та самая интонация, услышав которую, я согласилась:
— Разрешаю. Только быстро и так, чтобы тебя не заметили.
Стекло тут же исчезло, а обрадованный насекомыш мгновенно очутился среди кустов. А дальше я наблюдала картину, знакомую любому владельцу кошек: раскапывание ямки, застывшая поза с устремленным вдаль задумчивым взглядом и торопливое «шурх-шурх» четырьмя задними лапками, скрывающее следы «преступления».
В комнату Лютик вернулся с довольной мордашкой.
— Ну, ты даешь! — совершенно обалдела я. — И как додумался?
Ну, ты даешь, — ответили мне хитрые глазки. Я придумал, как спасти нас от убийцы, еще даже не родившись. А тут какие-то естественные потребности.
Растить тайного ребенка стало куда легче, но теперь я присматривалась к нему с подозрением. Подмечая все странности поведения. Те самые странности, которые указали бы на то, в чем я успела засомневаться и приписать воспаленному воображению обуреваемой гормонами беременной женщины.
На разумность дитя Твари.
Лютик явно понимал всё, что я ему говорила. И, что не могло не радовать, слушался.
Он познавал и учился использовать мир вокруг себя со скоростью, немыслимой для человека. А принимать трудные, но правильные решения, оценивая ситуацию, которую мама даже заметить не успела, лютёнок умел еще в виде зародыша.
Уже через неделю после рождения, с учетом истощения и тяжелой реабилитации, сын Люта вполне мог бы продолжать жить и расти без помощи мамы.
Тогда почему ты со мной не разговариваешь, малыш?
В тот же день, вернувшись из столовой с двумя котлетками для ребенка, я обнаружила его в открытом шкафу. На верхней полочке, где когда-то спрятала лесной пейзаж.
Картина больше не лежала лицевой стороной вниз. Ее прислонили к задней стенке, насколько хватало высоты полотна и полки. А перед ней в глубокой задумчивости сидел на задних лапках Лютик.
— Да, — тихо произнесла я, отвечая на давний вопрос приснившегося зеленоглазого ребенка. — Это там любит гулять папа.
Лютик печально вздохнул, а потом развернулся ко мне мордашкой и выпрыгнул из шкафа.
А я не знала, что и думать. Откуда малыш узнал о картине? Ведь целенаправленно залез, сумев открыть тяжелую для хрупкого тельца дверцу, поднял расправленный на деревянной раме холст вертикально. И что-то там высматривал.
Всё сильнее я задумывалась о том, что дитя, рожденное от неведомого лесного чудовища, не только разумно, но еще и помнит происходившее в те времена, когда он рос в моем теле.
Закрывая дверцу шкафа, я случайно встретилась взглядом со своим отражением.
С травянисто-зелеными глазами.
Моргнула. Глаза по-прежнему оставались зелеными. Преображая вдруг ставшее незнакомым, но куда симпатичнее, чем за всю мою жизнь, лицо.
