«Нара», — попалось мне на глаза знакомое слово.
— Удалить…
— Что? — отозвалась на мой голос мисс Пампли.
— Нет, ничего. Простите, что перебила вас.
Компаньонка кивнула и продолжила рассказывать о бедной жене лорда Нэйлига, которая упала в обморок, когда не обнаружила в покоях всех своих драгоценностей. А я припомнила, что именно говорил Агфар при встрече с тресанкой. Всего пара фраз. Если быть точнее, две. «Ая ши нара» и «Аг нара».
Расшифровка заняла пара минут. Я хохотнула из-за простоты. Граф хотел «удалить эши» у меня и у него, ведь имена, как выяснилось, у тресанцев сокращались до коротких, обязательно начинающихся с «А».
Значит, графиня не соврала. Ее муж вправду пытался разорвать созданную им же связь, но не смог, так как тресанка скорее задушила бы меня, чем пришла бы ему на помощь. Я уверена, ее сумасшедшие крики были обращены не к графу. Ко мне!
— Что такое «шайаханара»? — произнесла я одними губами и начала листать книгу.
Ответа не находилось. Такого слова не было! Я лихорадочно вчитывалась в незнакомые фразы, определения, пояснения к некоторым из них. Проводила пальцем по строкам. Казалось, разгадка таилась где-то здесь. Но я будто не замечала.
Поиски настолько меня увлекли, что я напрочь забыла о времени. Наступил вечер. За ним ночь. Со мной давно попрощалась мисс Пампли, а заглянувшая ко мне Молли уже пожелала приятных снов. Я же не легла спать. Понимание, что где-то неподалеку находился Агфар и уже на пороге смерти, взвинчивало и доводило чуть ли не до исступления. Как-то все неправильно.
Если бы ему стало лучше, он давно позвал бы меня к себе и отчитал. И мистер Хиксон не ответил бы столь категорично. Значит, все плохо. Все ужасно! А разве я могла сидеть и ничего не делать?..
В какой-то момент по телу пробежала дрожь от резкого холода. Возникло знакомое чувство тревоги. Я оторвалась от чтения.
— Нет… Опять!
Подскочила с кровати и, даже ничего не обув, выбежала из комнаты. Толком не задумывалась, что делала. Казалось, помедли я хоть на миг — и худшего не избежать, потому неслась к покоям графа сломя голову. Распахнула дверь. Ворвалась внутрь.
Воздух над кроватью пошел рябью. Пламя немногочисленных свечей дрогнуло. Я на миг растерялась, но вскоре побежала к Агфару, лежавшему в постели неподвижным сугробом. Мои опасения подтвердились. Никаких признаков жизни. Белое, как снег, лицо, никакой реакции на мое появление. Я затрясла его, позвала, с опаской прикоснулась к коже и, ощутив ее неестественный холод, начала похлопывать по щекам.
— Нет, вы не умерли. Эй, очнитесь! Агфар, пожалуйста!
Я испугалась. Сколько бы сегодня не убеждала себя, что буду рада смерти этого неприятного человека, но сейчас побоялась вот так просто с ним расстаться. Еще не время. Ему нельзя уходить. По крайней мере, не таким образом: с ужасной хворью, которая вытягивала все силы. Воины умирают на поле боя. А он ведь воин и чуть ли не треть жизни отдал борьбе с врагом, потому вряд ли захочет провести последнее мгновение в постели, будто немощный старик.
— Вернитесь, прошу. Агфар…
— Кто тебе сказал, что я умер? — зашелестел его голос.
Слезы прыснули из глаз. Я приложила ладонь к щеке мужчины и задрожала от понимания, что ошиблась. Почему-то мне было важно, чтобы граф жил. Пусть даже такой противный. Отвратительный. Невыносимый!
Вот только миг облегчения нарушило болезненное мычание.
Он выгнулся в спине, как при недавнем приступе. Повернул голову и потянулся здоровой рукой к лежавшей на прикроватном столике тряпке. Но сил не хватило.
— Я подам.
— Уходи, — тихий стон.
— Нет, милорд. Я помогу. Не беспокойтесь.
Я схватила тряпку и, чтобы не выдать дрожь своих пальцев, быстрее заткнула ею рот графа. Взяла его за здоровую руку. Села на край кровати. Заметила, как он поджал губы, глубоко задышал — сдерживался, будто не хотел показать свою слабость.
— Я буду рядом, — сказала и, бросив на одеяло принесенную с собою книгу, обхватила двумя руками его кисть. — Никуда не уйду.
Всего миг протеста — и Агфар вновь прогнулся в спине. Застонал. Приглушенный крик заполнил комнату, отразился от стен и умножился во много раз. Я будто рухнула в пропасть. Вид исказившегося лица, метания его тела по кровати, невозможность сдерживаться, казалось, начали разъедать меня саму. Чувство полной беспомощности, когда приходится сидеть и смотреть на страдания другого человека, чудовищны! Но вскоре граф сжал мою ладонь, и боль отрезвила. Вернула мне способность переживать и развеяла витавшую над нами обреченность. Не все потеряно! Перетерплю я — справится и он.
— Прости, — обессилено произнес Агфар, едва выплюнул изо рта тряпку, когда приступ закончился.
Он попытался высвободить здоровую руку. Я не дала. Потянула ее на себя, страшась разорвать контакт, будто тогда снова все повторится и придется погрузиться в омут беспомощности, когда ты ничего не можешь сделать — лишь наблюдать.
— И так каждый раз? — спросила я с опаской.
— Уходи, мышка, — болезненно прошептал граф.
— Уйду, только когда вы сами подниметесь на ноги и силой выставите меня за дверь.
— Не упрямься, — Агфар открыл глаза и даже улыбнулся. — Лучше воспользуйся моментом и отправляйся к Приморью.
— Зачем? — удивилась я. — Убежать, чтобы вы потом догнали? Вы же сами сказали, что чувствуете свою эши. Не понимаю, в чем смысл подталкивать меня к побегу, а потом препятствовать ему? Не проще ли отпустить?
Граф устремил взор в потолок и устало выдохнул, будто только сейчас смог расслабиться.
— В храме Айны я не почувствую эши. А за пределами Западного края начинаются земли тресанцев, которые меняют и искажают работу крупиц. Если хочешь сбежать — отправляйся сразу туда.
— Вы сумасшедший? — осторожно поинтересовалась, заглянув ему в лицо.
Кончики губ мужчины вновь дрогнули вверх. Он потянул мои руки на себя и поцеловал пальчики. Долго не отрывался, раздумывая над чем-то или наслаждаясь обычным прикосновением, чем окончательно сбивал меня с толку. Словно ему была приятна вот такая близость.
— Зачем я вам? — подалась я вперед, не сдержав своего недоумения. — Пожалуйста, не мучайте меня неизвестностью, милорд. Я запуталась в догадках и предположениях. Вы ведете себя странно, а зачастую нелогично. Понимаю, сейчас не самый удачный момент, ведь эта пульсирующая рана не дает покоя, но раскройте свои намерения. Я ведь… — мне не хватило воздуха, в уголках глаз защипало. — Я даже расшифровала разговор с тресанкой!
Агфар подобрался.
— И?
— Издеваетесь? — возмутилась я и вознамерилась высвободить руки, которые теперь удерживал мужчина. Недосказанность раздражала. А его желание выведать правду, не отвечая взамен, и вовсе злила. — Теперь я точно знаю, что вы хотели разорвать связь с лифарой. Значит, ваша жена не солгала, вы ставите надо мной эксперименты. Хотите разрушить то, что создали. Но какой в этом смысл?!
Граф усмехнулся. Его хорошее расположение духа настораживало, ведь совсем недавно он находился на грани смерти.
— Я не обязан ничего тебе рассказывать.
— Но ведь можете.
— Не вижу необходимости.
Повисло давящее на грудь молчание. Я смотрела на графа, скрытого в тени из-за немногочисленных свеч, и не понимала, почему до сих пор находилась здесь. Лучше лечь спать и забыть о недуге одного высокомерного мужчины. Зачем прибежала? С какой стати покинула свою комнату и ворвалась сюда? Он отталкивал и просил уйти, указывал на действенный способ побега, не хотел разговаривать и лишь сыпал приказами. Хватит надеяться на что-то лучшее! Агфар потерян и неисправим.
— Почему Айна? — осторожно, будто не желая спугнуть, спросил граф.
— При чем здесь Богиня?
— С какой стати молодой девушке отправляться в обитель Отвергнутой?
Ложь порождала другую ложь. И я рада бы говорить одну правду, какой бы горькой она ни была, но раскрывать тайну семьи не имела права. Связь с Безгласыми — как клеймо. Да, Найрита совершила осудительный поступок, о котором мы с отцом узнали только пару лет назад, однако это не значило, что нужно выбрасывать ее на улицу и сечь плетьми. Она мать моих братьев и сестер. Она уже много лет часть нашей семьи. Все совершают ошибки. Вот только не каждый готов их признать. А родным в таком случае приходится мириться с неизбежным и не принимать радикальных мер. Ведь ничего не исправить. Некоторые поступки необратимы.
