квартиры конфетку, а взамен всего-то попросилась на шашлыки. Велько и без просьбы её собирался позвать – опасался только, что шакалица решит, что ей навязывают чужого ребенка. Постройку норы, на которую Олеся постоянно ссылалась, Велько ответной услугой не считал. Построить блиндаж! Это же удовольствие и отдых! Он бы и себе построил, просто в голову не пришло, да и не знал, что здесь такие чудесные пустыри попадаются.
– Велько! Выходи! – закричал под окном шакаленок. – Мы сейчас перекинемся и в прятки играть будем!
– Что вы к майору прицепились, окаянные? – заскрипел дед Куприян. – Он весь день работал, мебель двигал, шторы вешал, устал! А вы к нему лезете со своими прятками!
«Я пойду гулять! – заявил волк. – Скажи Олесе, пусть шакалица тоже выходит».
«Думаешь, она захочет?»
«Скажи».
Олеся согласилась с неожиданным энтузиазмом. Сказала, что её шакалице нравится гулять с волком, а прятки – прекрасное развлечение после хозяйственных забот. Велько удивился и обрадовался одновременно. Пусть разговорчивый волк выудит у шакалицы, что можно сделать для Олеси в дополнение к строительству благоустроенного блиндажа. Спросит, что она любит, кроме орхидей и фасоли. Орхидею майор Грачанин боялся купить неправильную, а дарить ящик фасоли в томате было неприлично даже по волчьим меркам.
Они чудесно побегали – до самой темноты. Шакалица пряталась лучше мелких, но волк её всё равно находил, осторожно подкрадывался и тявкал, вынуждая ушастенькую бежать и застукиваться. А когда играли в «сардинку», шакалица нашла волка первой, но не сдала, только тихо пофыркала в щель разрушенного погреба, где они прятались, и ушла под персик, чтобы шакалята, волчата и лисята могли вдоволь насладиться поисками.
Попрощались и разошлись уставшими и довольными. Уже дома Велько понял, что не сказал Олесе, когда поедет за Нежданчиком – а собрался выехать рано утром, по холодку – но, после раздумий, решил, что это и к лучшему. Шакалица говорила о шашлыках, а не просила его докладывать о каждом шаге.
Поздно вечером, почти перед сном, позвонила Дарина. Шолчица каким-то образом была в курсе всех новостей – уже знала и о неудачной взятке и о полученном разрешении взять Нежданчика домой.
– Как раз хотел с тобой посоветоваться, – обрадовался Велько. – Я в соцзащите не спросил, лучше у тебя. Как ты думаешь, если я сейчас тест на отцовство сдам, это может послужить причиной отказа на продление разрешения? Я не знаю, понравится ли здесь Нежданчику – комната классная, мне помогли обустроить – а если понравится, позволят ли мне его забирать просто так?
– Наверное, нет, – подумав, ответила Дарина. – Ты – холостой альфа. Пока формально отец – тебе не чинят препятствий. Воссоединение семьи и все такое. А холостяку со стороны даже временное опекунство не одобряют.
– Тогда я пока не буду тест сдавать. Позже, когда что-то выяснится. По матери ничего узнать не удалось?
– Пока ничего.
– Ну и ладно, – зевнул Велько. – Я, в общем-то, уже и расхотел её искать. О чем разговаривать? Разве что спросить, почему она так мелкого назвала. А прочее отгорело.
– Какой-то ты непоследовательный, – укорила Дарина. – То хочу, то не хочу. Почему сына так назвала, можно догадаться. Вероятно, не планировала беременность. И получила сюрприз.
– Это-то понятно. Но можно было как-то помягче?
– Если найдем контакты – спросишь.
Выехать в семь утра не получилось. Позвонил один из младших братьев, работавший в Поларской Рыбной Республике, и позабывший о разнице во времени. Велько до сих пор не мог привыкнуть к тому, что братья уже выросли, и могли по праву называть себя не волчатами, а волками. Близнецам Гоше и Тоше недавно стукнуло по двадцать два – они были младше Велько на шесть лет. Мелкота, ползавшая во дворе в пыли и потрошившая его школьный ранец в поисках чего-нибудь интересного, дружно отслужила во флоте, и осталась работать на рыболовецком промысле.
– Тошка познакомился с волчицей, – неразборчиво поздоровавшись, выпалил братец. – И, прикинь, у той есть сестра-близнец! И они тоже очень похожи. Как ты думаешь, это знак Камула или шутка Демона Снопа? Тошка зовет меня в кафе, мол, посидим вечером все вместе, познакомитесь, а вдруг приглянется. А я не знаю.
Велько подавил желание ехидно подколоть: «Как же ты его одного на свидание отпустил?» – братцы везде и всегда ходили строем – и спросил:
– Ты думаешь, Демону Снопа есть дело до ваших шашней? Сидит в амбаре и мечтает: «Как бы Грачаниным подгадить?». Долго старался, изобретал, в итоге решил вам с братом сестер-близнецов подослать.
Гоша запротестовал – на самом деле это было желание вывалить побольше подробностей о свидании Тоши и своих планах на будущее. Велько слушал, временами мычал – от него не требовалось одобрения, а запрет, если бы таковой был высказан, Гоша бы пропустил мимо ушей. После получасового монолога Гоша спохватился и спросил:
– А ты сам как? У тебя всё нормально?
– Работы много, – ответил Велько, не собираясь докладывать мелкому о Нежданчике. – Сейчас короткий отпуск взял. Впереди Зажинки. Ты же знаешь, у нас в праздники как обычно.
– Тут не празднуют Зажинки, – пожаловался Гоша. – А был бы чудесный повод сходить на гуляния. Слушай, а можно ли будет дарить им одинаковые подарки? Или это неприлично?
– Познакомься сначала, – фыркнул Велько. – А вдруг она тебе не понравится?
Следующие пятнадцать минут монолога закончились неразборчивым прощанием – похоже, проснулся Тоша и у Гоши появился более заинтересованный слушатель, с которым можно обсудить любовные планы.
Велько покачал головой, съел кусок колбасы, не утруждая себя отрезанием хлеба, вышел к машине и попытался выехать на улицу. Там его ждал очередной сюрприз – дорога была перегорожена грузовиком с подъемником, в котором сидели медведь и человек, рассматривающие какую-то бумажку. Увидев Велько, они оживились и спросили:
– Слышь, мужик, а у вас все фонари на улице горят?
– Вроде все, – припомнив вчерашний вечер, ответил Грачанин. – Вот этот точно горит. Он в мое окно светит.
– Подпиши заявку, что мы приезжали. Тут какой-то хрыч день через день названивает, говорит, что фонарь во дворе не горит. Мы еще полгода назад ему ответили, что во дворе фонарь старый, лампочек таких уже двадцать лет не производят. Фонарь надо менять. А он нас вызывает и вызывает, его уже все диспетчеры знают. Но послать не могут – он каждый раз говорит, что на улице не горит. А когда мы приезжаем, заводит свою песню: «У нас во дворе темно, вечером выйти страшно». Подпиши, что мы приезжали.
– Не вопрос, – согласился Велько, взял у медведя ручку и поставил размашистую подпись на бумажке.
После этого мехрука откатилась в сторону, освобождая ему выезд, и он, наконец-таки, смог отправиться за Нежданчиком.
Велько побаивался, что мелкий не захочет с ним ехать: одно дело волк, бегающий по буеракам, а другое – здоровенный незнакомый двуногий. Опасения не оправдались.
