и так энергично покачивая верхней, что я боялась, с нее туфля слетит.
– С папой Фалько у нас случился короткий и бурный роман, – продолжила откровенничать она. – Я полюбила его сразу и всем сердцем, как только увидела в своем вероятном будущем. Не мужчину, а сына, которого могла от него родить.
– О, – только и смогла сказать я.
– Да… Папа Фалько предлагал пожениться, когда я залетела, но мы были бы ужасной парой.
– Наверное, это очень тяжело – видеть все, что может произойти, – предположила я.
– Есть немного, – пожала она плечами. – Знаешь, что по одной из вероятностей, очень крохотной, я – твоя будущая свекровь? – хохотнула Фелиция, и я ошарашенно на нее посмотрела. – Но ты подумай хорошенько, Мэди, нужна ли тебе свекровь, которая видит всю твою подноготную. Я бы, честно, не рекомендовала.
– Мы с Фалько просто друзья, – пробормотала я. – Вчера на истории он повел себя как настоящий герой. Он…
– Фалько и правда замечательный, – перебила она. – И, к слову об истории, тебя вызывают к ректору. Посмотри, твоя сумка светится.
Спохватившись, я поставила сумку на колени, вытащила из нее карту, на которой мигал красный огонек.
– Это не шутка? – спросила я.
– Все очень серьезно, – заверила Фелиция. – Поспеши. И держи прорицание: сегодня тебя из академии не выгонят. Так что выше нос. А я пока съем еще один бутерброд. Бастиан прямо вырос в моих глазах!
Я попрощалась с ней и, повесив сумку на плечо, поспешила на красный огонек, полыхающий в главном здании академии.
***
В кабинете ректора меня уже ждали. На стульях, расставленных у стены, восседали пятеро преподавателей – все почтенного возраста, с важно-сосредоточенными лицами. Я знала лишь Гильденсторма, который при моем появлении скорбно состроил пышные брови домиком. Ректор сидела за столом, свет из окна окутывал ее ореолом, и она казалась бы настоящей красавицей, если бы не ее хищная ухмылка.
– Поздравляю! – сказала она. – Это рекорд академии чаросвет. Можешь годиться собой, Мэдерли Эванс.
Осуждающие взгляды преподавателей скрестились на мне, но я и так знала, что гордиться нечем.
– Итак, при поступлении Мэдерли получила девятнадцать баллов, – ректор взмахнула карандашом, и в воздухе вспыхнули сияющие цифры. – Девять баллов – общий уровень чаросвета, десять баллов сверху – стандартный бонус. Один балл сняла я лично за неумение себя вести. Все же согласитесь, господа, чаросвет должен быть образцом морали и нравственности.
С этим я могла бы поспорить, но тогда мне наверняка скинут еще пару баллов.
– Прошу простить, – раздался голос позади, и я посторонилась, давая пройти библиотекарю.
– Расмус, ты можешь идти, – бросила ректор. – У нас и так кворум.
– А я как раз свободен, – ответил он и, незряче протянув руку, коснулся моего плеча. – Мэдерли Эванс, верно? Что она натворила?
– Как раз выясняем, – ответил самый старый на вид дед, с лохматой белой бородой. – Корреган, у нас не осталось свободных стульев, но я могу уступить тебе место.
– Сиди уже, Руфус, – отказался он. – Лучше постоять рядом с хорошенькой девушкой, чем сидеть в ряду стариканов.
– Ты погляди на него, – одобрительно хлопнул по колену бородатый, – годы тебя не меняют, Корреган, да?
– Идем дальше, – нетерпеливо продолжила ректор. – Прогул. Студентка не явилась на законы чар. Минус пять баллов.
– Мне подсунули путалку, – попыталась оправдаться я.
– Затем оскорбление преподавателя, – продолжила ректор, не обратив на мои слова внимания, и взмахнула карандашом. – Минус пять баллов.
Единица растаяла, оставив лишь восьмерку.
– Однако на этом Мэдерли не остановилась. Минус три балла за контрольную по истории.
– Прискорбное невежество, – вздохнул профессор Гильденсторм, покачав головой.
– А до меня донеслись подробности, – сказал Расмус. – Вообще-то именно версию, изложенную студенткой, преподают в сумеречных школах. Теологическое воспитание, видимо, должно взращивать в населении покорность судьбе и высшим силам. Это неправильно – снимать с девушки баллы, если она пишет именно то, чему ее научила наша система образования.
Тонкие пальцы на моем плече слегка сжались. Если бы не поддержка библиотекаря, то я бы уже разрыдалась от обиды.
– Допустим, – кивнула ректор. – Однако затем студентка самовольно покинула занятие, сорвав перед этим урок.
Восьмерка осыпалась мерцающими искрами, которые погасли, не достигнув ковра.
– Мэдерли Эванс, – обратилась ко мне ректор. – Еще никто не вылетал из академии чаросвет так быстро.
– Вы меня не выгоните, – упрямо сказала я. – Не сегодня.
В воздухе замерцали искры и собрались в единицу.
– Это еще что, – нахмурилась ректор, взмахнула карандашом и, близоруко прищурившись, прочитала пояснительную надпись: – Алеф Гренкис. Хороший удар.
– Видимо, Мэдерли сумела показать себя на боевке, – сказал Расмус.
– С уровнем в девять баллов? – задумался вслух старикан, похожий на сушеного кузнечика. – Как бы ей это удалось?
– В конце концов, девять баллов исходного уровня – это ни о чем, – сказал еще один профессор, смуглый до черноты. – Страна будет тратить деньги на ее обучение, проживание, одежду и лечение, и тьма знает на что еще, а что в итоге получит? Что она сможет, с ее уровнем? Чистить засоры в трубах? Выводить из запоя? Прижигать бородавки и ускорять созревание тыкв?
Любая из этих способностей, таких ничтожных по мнению профессора, была бы на вес золота в Сумерках. Множество дверей, в которые я могла бы войти, захлопнулись у меня перед носом. Но Фелиция ведь обещала!
– Я бы хотел выступить в защиту студентки, – заявил библиотекарь, и его рука на моем плече вновь ободряюще сжалась. – Нельзя выставлять ее через два дня после начала обучения. Она проявила похвальную тягу к знаниям и первый же вечер провела в библиотеке, делая реферат. Уверен, она получит за него пару баллов от профессора Понки. Вдобавок к баллу от Алефа.
– Но ты сам видишь… – начала ректор и осеклась.
– Вижу, – подхватил Расмус. – Не так, как вы все, но после утраты зрения у меня обострились иные чувства. Я вижу чаросвет. Ты сказала, Кристина, что у Мэдерли Эванс лишь девять баллов, но она сияет гораздо ярче.
– Здесь нет ошибки, – ответила ректор. – Я сама измеряла ее уровень.
– Она из Сумерек, – напомнил библиотекарь. – При стандартной проверке в ней вообще не нашли чаросвета, верно? Он вспыхнул позже, потенциал мог не раскрыться полностью.
– Вообще это допустимо, – подал голос еще один профессор, поправив очки, за которыми мягко светились глаза. – Я давно твержу, что возраст проверки теней надо сдвинуть. Они живут практически без света, дети растут медленней, часто болеют и созревают позже…
Ректор раздраженно выдвинула ящик стола, достала блестящий кругляш и бросила его на край стола. На этот раз я не стала прижимать артефакт ко лбу. Сжала в пальцах, а потом раскрыла ладонь.
– Я не вижу показателей, но
