подумают, — ухмыляюсь я.
— И кто в этом виноват?
Настройщик громко тарабанит по клавишам, поднимает крышку, демонстрирует струны. А я соглашаюсь на любые условия, лишь бы с ней.
— Не понимаю, зачем вы меня взяли, — бурчит Виолетта, когда, выбрав «серого», мы выходим на улицу и я усаживаю её в авто. — Всё равно схватили первого же, кого нам предложили.
Я обхожу автомобиль и сажусь за руль. Рядом с ней. Нас снова обдаёт ароматом цветов.
— Буду честен: я хотел побыть с вами наедине, Виолетта Валерьевна. Я думаю, нам подойдет любой из их работников. Это хорошая организация.
— Побыли? — вздыхает, как будто всё это ей очень в тягость. — А теперь отвезите меня к остановке. Мне срочно пора домой!
Она пристегнулась, а я нет. Наглею, тянусь к ней, кладу руку на её щеку, пытаюсь повернуть её лицо к себе. Многозначительно смотрю в глаза.
Однажды мы занимались любовью в машине. Это было так сладко. Я, разместившись на водительском сиденье, перетащил её на себя. Задрал подол до талии и, отодвинув бельё, сразу же проник внутрь. Виола, запрокинув голову, медленно приподнималась и опускалась. Внутри всё горело. Счастье пульсировало под кожей, словно кровь дошла до температуры кипения. Виолетта же перебирала мои волосы и шептала на ухо: «Я люблю тебя!»
Сладко сжимая меня бёдрами, она была похожа на богиню. Её великолепная, идеальная грудь в тонком платье находилась напротив моего лица, и я кусал её сквозь ткань. Её горячие признания и то, как она балдела от того, что мы делали, ни капли ни стерлось из памяти. Наоборот. Очень ярко! И живо! Как сейчас!
Мы любили впитывать друг друга, растягивая наслаждение. И моя женщина была в этот момент настолько красивой и раскрепощённой, что я слеп от наслаждения и счастья.
А потом я всё испортил! Поверив в какой-то бред. Угрызения совести резко хватают за глотку. И уже не смешно из-за настройщика и всего того, что мы опять наговорили друг другу.
В груди ноет и режет. Мне душно от собственной тупости. Я её обожал. Жил ею. Я сходил и схожу по ней с ума.
А ещё у нас дочь. И я не знаю, как она сможет простить меня за то, что я устроил. За то, что не был с ней семь лет, пропустил большую часть её жизни.
— Я скучаю по тебе.
Виоле не нравится.
— Немедленно поехали, Марат Русланович!
Откидывает мою ладонь. Ей как будто и вправду противно. Она снова бьёт. Куда попадёт.
— Прости меня, — выдаю одно за другим. — Давай попробуем начать сначала! Да, я виноват! Но сколько всего хорошего между нами было! Мы же были очень-очень счастливы! Давай попытаемся опять?
— Опять попытаемся выбрать настройщика? — смеётся мне в лицо Виолетта.
Больно. Ей как будто и вправду всё равно.
— Нет. Быть вместе. Ты, я, наша дочь. Помоги мне всё вернуть.
— Не смешите меня, Марат Русланович. Я уже всё с вами попробовала. Мне больше неинтересно. Угомонитесь и ведите машину. Подвезите меня, пожалуйста, до ближайшей остановки, или я пойду сама.
Дёргает ручку двери, но я всё заблокировал.
— Как вы, Виолетта Валерьевна, — помрачнев, завожу мотор, — пойдёте в автобус с таким количеством цветов?
— Я оставлю их здесь.
— Вы обещали поставить их дома. Обещания надо выполнять.
— Вы тоже обещали жениться, а в итоге сбежали из загса, — снова саркастический смех, как будто ей не обидно, а действительно смешно, и она очень рада, что в итоге всё так вышло.
Она молча разглядывает пейзажи за окном. Улыбается. А меня бомбит.
— О, давайте, Виолетта Валерьевна, рассмотрим обратную ситуацию. Вам приносят мои фото с вашей школьной подругой, которая должна быть у нас свидетельницей, и я ору вам в лицо, что спал с ней. Вы бы со мной танцевали свадебный вальс и лепили куклу на капот? Или тут же послали бы на хер?! А? Давайте только честно! Не кривя душой!
— Да что там за фотографии такие были? — опять веселится.
— Не знаю, это у Ивана надо спросить, я их порвал и выкинул. Ваше лицо там было.
— Вот сохранили бы те фотографии, и у нас были бы доказательства вашей тупости, уважаемый господин директор. Ладно, всё. Мне эти разговоры уже оскомину набили, мне надо к дочери и ещё хлеба купить, и с Родионом созвониться.
Последнее бесит.
— Это прям обязательно.
— Безусловно. Если вы теперь одинокий, то я нет. У меня есть мужчина.
Это ранит. Я веду машину, постепенно впадая в какую-то депрессию. Кажется, ей действительно наплевать на наши поцелуи и мои нелепые подкаты. И то, что у меня машина дороже и зарплата выше, её совершенно не впечатляет. У неё же характер. Такие никогда не прощают. Жуткая мысль, что она и вправду искренне обожает Родиона, режет серпом по яйцам. А что я буду делать, если Виолетта действительно любит его и нашла своё?
— Ну что, Марат Русланович, ты большой молодец. Наверху тобой довольны. Прошёл городской фестиваль. — Напротив мой кореш из министерства, который мне, собственно, и помог попасть в нужную школу на место директора. Сидит, жует салат, обсуждает со мной дела. — И оказалось, что в стенах твоей школы готовят огромное количество лауреатов. Только за последний учебный год число участвующих в конкурсах составило аж тридцать человек, и это не включая три детских творческих коллектива. А твой знаменитый хор? Короче, подготовлен целый комплект документов на поощрения Специального фонда Президента по поддержке талантливой молодёжи. Браво!
Я даже не улыбаюсь. Скребу капусту по тарелке.
— Благодарю за положительную оценку.
Приятель поднимает на меня глаза и ржёт.
— Благодарит он. Хоть бы шашлыки в выходные организовал, баньку истопил и меня позвал. Ты у нас парень неженатый и можешь себе позволить выбрать любых гостей любого пола, — подмигивает. — А я — вот, — демонстрирует кольцо. — Только по делу могу отлучиться.
Меньше всего на свете мне сейчас нужна сауна с левыми бабами. Вчера я ездил к садику, куда ходит Алёна, смотрел через забор на то, как она играла с другими детьми, и думал, какой же я идиот. Купил ей игрушку. Но подойти не решился. Хочу, чтобы Виолетта нас познакомила. Иначе я буду выглядеть каким-то маньяком. Да и воспитателям это не понравится. Ещё полицию вызовут. Нет. Так нельзя.
В голове полный раздрай, мысли уже который день беспорядочно скачут с одного на другое. Как всё вернуть? Что для этого сделать?
— Так что, Султанов, организуешь задорный праздник?
Осматриваюсь. Как будто приятель
