он так со мной. И когда прикрыла глаза, выставляя руки, чтобы сделать падение менее болезненным, поняла, что меня подхватили.
Не знаю, что там за тараканы в голове у Вячеслава Алексеевича, но студентку он пожалел и спас от возможного позора и отбитой филейной части. Бойцов держал меня за талию, а я медленно выбиралась из его ладоней. Ох, этот неловкий момент, когда кто-то явно псих.
– Сегодня попробуешь вызвать магию последовательно, и чтобы она тебя слушалась. – Он поставил меня на ноги и, как ни в чем не бывало, постелил на траве коврик, оглядываясь. – Пока она у тебя хаотичная и возникает из-за порывов, тебе нужно с ней совладать.
– Знать бы, как это сделать, – буркнула, недовольная его и своим поведением.
Хотела поблагодарить, но слова застревали в горле. А еще я с трудом воспринимаю информацию, если преподаватель ведет себя предвзято. Вечно переживаю, что ничего не достигну, излишне копаюсь, а из-за этого выходят плачевные результаты.
– Ульян, – неожиданно вежливо начал профессор, будто прочитав мои мысли. – Это не сложно. Тебе надо настроиться, сосредоточиться и просто пожелать… – он задумался, – пожелай, чтобы этот росток, – кивнул на стебелек, пробивающийся через щебень, – подрос на несколько сантиметров.
– Ладно, – уселась и пытала взглядом растение, но ничего не происходило.
По крайней мере мне так казалось. Но земля ведь дрожала, да и волшебство в себе я чувствовала.
– Силы есть, ума не надо, – прикрыл глаза Вячеслав Алексеевич, потирая свой угловатый подбородок с короткой бородой.
На меня он не смотрел, больше выглядывал за мою спину.
Я повернулась и застыла от удивления. За мной образовалась клумба, размером с коврик, на котором я в полулотосе восседала, слушая все указания.
– Это я сделала?
– Ну не я же, – насмешливо произнес преподаватель. – Кажется, я выяснил в чем твоя проблема.
Он не спешил объяснять, лишь молча насмехался надо мной, пока я обозревала свершившееся. Надо же, своими силами клумбу взрастила. Если постараться, то и целый сад высажу.
– Так, в чем проблема? – я напряглась, ожидая услышать какую-нибудь непреложную мысль и мудрость.
Про порядок в голове, про медитации или еще что-то подобное. Но Бойцов все-таки больше был практиком.
– Не нравлюсь я тебе, Ульяна, да? – В глазах виднелись смешные искорки, но признаваться я не спешила.
У меня не жизнь, а сплошное получение полезного опыта. Дураку понятно, что мои откровения Вячеслава Алексеевича только разозлят. А я не идиотка, чтобы надуманные обзывательства в массу нести. Так-то рано или поздно прозвище до него дойдет, и кто тогда наплачется?
– Это к делу не относится, – я насупилась. – Вы чудесный преподаватель.
В чем-то я и не лгала. Информацию он выдавал порционно и интересно. Одно-единственное занятие на лекции меня увлекло. А то, что он не человек, а упырь, так и я следовала непреложной истине: когда вам все сходит с рук, их можно и не умывать.
– Бабкина, успокойся, – выдохнул профессор. – За это я не накажу. Понял уже, что если тебе приказывать, все наоборот получится.
– А так только с вами работает? – не заржавело у меня. – Или, в целом, со всей магией?
Вопрос был важный. Вполне возможно, что наперекор я следовала из-за непреодолимого желания победить врага.
– Не знаю, – он пожал плечами. – Знаешь, завтра у тебя со мной занятия не будет. – И завидев мою довольную ухмылку, он добавил. – Не расслабляйся, я своего коллегу попрошу с тобой позаниматься. Она дама милая, культурная. Может, ты из общения еще и что-то полезное вынесешь.
Не мог он напоследок меня не подколоть.
– И еще, – напомнил мне на всякий случай. Занятие явно подходило к концу, и на улицу начинали стекаться студенты. – У тебя три отработки. Буду вечером тебя ждать в своем кабинете.
Припомнив причины, по которым я их получала, воскликнула:
– Две, – не согласилась я. – Третья несправедливая.
– Будешь спорить, я тебе десять поставлю, – закончил свою мысль Вячеслав Алексеевич и ретировался под удивленные очи студентов.
Вот же вампир хладнокровный, ни о чем не забыл. Он как-то очень быстро пропал из поля зрения, а я лишь молча следила за тем, как он удаляется.
– Вау, – обернулась Мила, одетая в спортивную форму. Странно было, что шла она за ручку со Златой. – Это декан криминалистики?
– Нет, – угрюмо провожала его взглядом. – Это вторая по ядовитости тварь в Тридевятом царстве.
– А первая какая? – улыбнулась русалка, встречая новый день в великолепном одеянии.
Ох, мое милое дитя лета…
– Ты, конечно. – Возможно, на мой тон влияло ее наигранное настроение, а еще скорость удаления от нас Вячеслава Алексеевича.
Моревна, кстати, не особенно обиделась.
– Меня в свои проблемы не привлекай. Я барышня милая и симпатичная, – она помахала ручкой парням, переминавшимся с ноги на ногу. – На сегодня все в силе?
– Да, – я посмотрела на свою ближайшую подругу, которая и сама не понимала, как попала под обаяние морской царевны. – Ничего не изменилось.
– Вот и отлично, Ульяна, – она хлопнула меня по плечу. – У нас еще одна сдвоенная пара на судебном красноречии.
Все первокурсники утром соревновались в быстроте, ловкости и физической силе, а вот после завтрака разбредались по своим предметам. Временно, у меня и у русалки они совпадали, а вот Злата с удовольствием бежала на занятия, связанные с распотрошением не всегда животных тел.
Я училась на дознавателя, а Моревна мечтала стать чиновником, довлевшим надо мной. На следующем курсе предметы уже различались, но так или иначе, нам предстояло отыскать общий язык.
К счастью, Контузов сегодня был очень чем-то занят. Видимо, и его привлекли к расследованию. Он рассеянно за всеми следил и отпустил нас задолго до окончания лекции.
– Потом Птушкин, – улыбнулась Мила, явно знающая больше о преподавателе.
Завтрак не запомнился ничем примечательным. Злата и Мила язвили, парни, сглаживающие впечатления от их замечаний, не появились, а я все больше погружалась во внезапно возникшую депрессию.
Следующая пара ознаменовалась появлением уже знакомого профессора. Я помнила его со дня своего злополучного поступления. Уж очень он напоминал родственника-декабриста, любившего ссылки и дуэли.
В кабинет со студентами вбежал мужчина. Он был худым, стройным и в костюме, напоминавшем девятнадцатый век. Его лицо обрамляли темные кудрявые бакенбарды, а прическа больше напоминала афро-кудряшки, да и сам он был достаточно смугл, чтобы вызывать несколько насущных воспросов. На тонкие ладони тот натянул белоснежные перчатки.
– Хеллу, нигга, – поприветствовал он нас.
На мое немое замечание Моревна, устроившись рядом, пояснила:
– В иностранном государстве образование получал. Молчи. Обвинит нас еще в чем-нибудь.
Александр Сергеевич Птушкин первым делом обозначил свое отношение к преподавательству.
– Я молодой, неглупый, сужу по людям.
Если вы
