в то время как другая рука все еще лежит на матрасе.
Он мог бы сделать гораздо больше с этой рукой.
Мы оба сидим на моей кровати, промежность моих шелковых пижамных штанов находится в опасной близости от его джинсов.
Там уже образовалось мокрое пятно, ткань намокла от свидетельства моего возбуждения.
— Ривер, — выдыхаю я.
Он стонет напротив моей кожи, когда я протягиваю руку, чтобы погладить его через джинсы.
— Черт возьми, — шипит он. — Черт возьми, детка, если ты… ты не обязана…
Я хватаю его руку и прижимаю ее к мокрому пятну на своих пижамных штанах. — Мне нужно больше. Пожалуйста, дай мне больше.
Ему не нужно повторять дважды. Его ладонь прижимается к моей сердцевине, его рука — провод под напряжением, соединяющий мое влагалище.
— Ты промокла, — выдыхает он, прижимая тыльную сторону ладони к моему холмику. — Вся такая скользкая… Ты в беспорядке, Скайлар.
Я всхлипываю и снова целую его, прикусывая нижнюю губу. Он сильнее давит на мое влагалище, пока я не начинаю тереться о его руку, отчаянно желая трения. Я перекидываю ногу через его бедро и располагаюсь так, что оказываюсь прямо на нем, прижимаясь к его эрекции.
Кровать скрипит, когда я прижимаюсь к нему, отчаянно пытаясь догнать то, чего не чувствовала неделями.
И это произойдет просто от трения о него.
Его язык трахает мой рот, двигаясь напротив моего в такт толчкам моих бедер. Его руки опускаются, чтобы схватить меня за задницу.
— Я чувствую, как ты близко, — стонет он между поцелуями. — Как теплый сахар. Я так скучал по этому аромату.
Наши ароматы кружат голову, пока все, что я могу вдыхать, — это возбуждение Ривера. Мое лоно трепещет, влагалище сжимается ни от чего, и я чувствую, как меня настигает первый раунд оргазма.
Я молчу, когда кончаю. Я отрываюсь от Ривера только для того, чтобы откинуть голову назад и позволить наслаждению захлестнуть меня, когда лужа жидкости заливает нас обоих.
— Вот и все, — шепчет он. — Давай, детка, моя идеальная Омега, давай…
Моя Омега.
Его слова погружают меня в очередное блаженство, и я сдерживаю крик, покачиваясь на нем. Из меня выливается слизь, аромат моего нектара наполняет комнату.
Это никогда не было таким сильным, и у меня еще даже не началась течка.
Я остаюсь, задыхаясь, уткнувшись в шею Ривера, пока он растирает мне спину, несмотря на слабые толчки.
— Ты самое красивое, что я когда-либо видел, — обещает он мне на ухо. — И я никогда не позволю тебе забыть это.
Я удовлетворенно мурлыкаю у его шеи.
Впервые за несколько недель я чувствую умиротворение.
— И самая грязная вещь, которую я когда-либо видел, — добавляет он, посмеиваясь. — Я никогда не забуду, что ты сделала с моей курткой.
Мое лицо пылает, и я утыкаюсь носом в его шею.
— Я не жалуюсь, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе. — Это было лестно.
Я стону. — Заткнись, — бормочу я, затем скатываюсь с него.
Кстати, о самом грязном…
— Прости, выдыхаю я, указывая на его штаны. Мы оба покрыты моими соками, и я уверена, что носить влажные джинсы так же неприятно, как и мои мокрые пижамные штаны.
— Не за что извиняться, детка, — хрипит он. — Мне это нравится. Если бы я мог носить твою слизь каждый день, я бы так и сделал.
Я фыркаю. — Грубо и драматично, как всегда. — Но мои губы изгибаются в легкой улыбке. Раньше я всегда чувствовала себя отвратительно, если устраивала слишком большой беспорядок… мне напоминало, что такое количество стирки увеличит расходы Джейсона на воду.
Итак, быть с кем-то, кто более чем счастлив быть покрытым моими жидкостями, освобождает.
— Я бы слизывал это с гребаного пола, — добавляет он, подумав.
— Хорошо. Остановись.
Он хихикает.
Но мои штаны испорчены на ночь. Мне нужно переодеться во что-нибудь другое.
— Вот, — говорит Ривер, когда я начинаю стягивать их, — позволь мне позаботиться об этом за тебя.
Я откидываюсь на спинку кровати, измученная и все еще приходящая в себя от оргазмического блаженства. — Ты не обязан, — слабо возражаю я, но он откидывает одеяло, прежде чем я успеваю его остановить.
— Подними бедра, — говорит он хриплым голосом. — Я справлюсь, детка.
Я закрываю глаза и удовлетворенно вздыхаю, когда его сильные руки раздевают меня ниже талии. Вся моя неуверенность в том, что он видит меня такой, исчезает, когда я обнажаюсь перед ним.
Холодный ночной воздух касается моего разгоряченного влагалища, и я напеваю, когда его толстые пальцы рисуют круги на моих тазовых костях.
— Ты что, просто пялишься на меня? — Бормочу я.
— Совсем как цветок, — бормочет он себе под нос. — Идеальный, восхитительный цветок.
Его нежные прикосновения прекращаются, и он встает с кровати, ощущая движение.
Я то теряю сознание, то прихожу в себя, едва просыпаясь, пока он вытирает пятно с внутренней поверхности моих бедер и сердцевины полотенцем.
— Ты не закончил, — выпаливаю я, вздрогнув. Мои глаза распахиваются, и я наблюдаю, как он почти ошеломленно смотрит на мою киску.
— Мне это не нужно, — бормочет он.
— Но ты хочешь, — добавляю я, не в силах скрыть зевоту.
Он ухмыляется и встречается со мной взглядом. — Нет, если ты так устала. В любом случае, это было не из-за меня. Все, что мне нужно, это быть здесь, с тобой.
Но его запах выдает его. Он слишком силен, чтобы он был доволен; он хочет большего.
Это аромат его похоти, и мои соски проступают сквозь рубашку, когда я утопаю в аромате.
— Лжец, — вздыхаю я, когда от его прикосновения у меня по спине пробегают мурашки.
— Никогда бы не смог солгать тебе, — бормочет он, его пальцы рисуют круги на моих тазовых костях. — Но есть кое-что, чего я хочу, хотя я знаю, что не в том положении, чтобы, блядь, о чем-либо тебя просить.
Я в тумане похоти. Прямо сейчас я бы отдала ему все. Я раздвигаю ноги и стону, когда его пальцы лениво опускаются ниже, шершавые подушечки касаются внутренней стороны моих бедер. — Скажи мне, — выдыхаю я.
— Позволь мне остаться здесь на ночь, — говорит он.
Я хмурюсь и открываю глаза, чтобы встретить его горящий взгляд. — Конечно, — говорю я.
— Нет, детка, — стонет он. — Ты не понимаешь. — Два пальца ласкают мои половые губы, дразня самым ужасным из возможных способов. — Я хочу остаться здесь. — Сдвинув одеяло пониже, он устраивается так, что оказывается на животе, моя киска прямо перед его лицом. — Позволь мне содержать тебя в чистоте всю ночь.
Его прохладное дыхание касается моего естества, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами. — Что? — Я дышу.
— Я останусь здесь, — хрипит он. — Прямо здесь, блядь, буду смотреть на эту хорошенькую киску и лизать ее часами.
