я от чего-то и отказалась, то не из-за тебя, Трейса или ещё кого-либо, — сказала я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали слишком резко или равнодушно. Это не его бремя, и мне хочется, чтобы он это понимал. — А из-за того, что я так решила. Потому что так будет лучше для меня. И буду так делать впредь.
Он обдумывал мои слова несколько секунд, а затем спросил:
— Даёшь слово?
Его глаза искали ответ в моих, правдивый ответ.
Я наклонила голову вбок и улыбнулась.
— Хочешь, чтобы я поклялась?
— Наверное, да.
— Тогда клянусь, — согласилась я, хотя сама в этот момент была уверена, что такой развилки на моём пути не будет. — Пока что я не знаю даже, доживу ли до восемнадцати, — призналась я, мой голос прозвучал несколько тише. — И ничего.
Мне известно, что значит быть Воином, я приняла своё предназначение и всё вытекающее.
Он чуть поморщился от моих слов, и я тихонько рассмеялась. Ему не нравится, когда я говорю об этом, но ничего не могу с собой поделать. Это правда моей жизни, и теперь я полностью её осознаю.
А вот мысль привести невинных детей в этот мир — в эту жизнь, — и оставить их самих разбираться, как это пришлось сделать моей матери, для меня оставалось кощунственной. Я стала чертовски сильнее за последние несколько месяцев. Я могу выдержать много боли и страданий. Могу смириться с полным одиночеством и даже смертью.
Но не с этим.
С этой мыслью я никогда не смогу примириться.
— Я устала об этом говорить, — сказала я, опуская руку с его лица на плечо.
— Прости. Знаю, это была тяжёлая ночь, — ответил он и снова развернулся к мини-бару, чтобы выключить свет. Теперь нас освещал только мерцающий огонь в камине. — Тебе надо поспать.
Он вытянул руку в сторону двери, как бы приглашая меня пойти первой, но я не сдвинулась ни на дюйм в сторону коридора. Вместо этого я шагнула ближе к нему, положила обе ладони на его рельефный пресс и прижалась всем телом, тихонечко, но с очевидными намерениями.
Мне надоел разговор, но это не значит, что я хочу пойти спать.
— Я не говорила, что устала.
Он убрал руки обратно в карманы и тяжело сглотнул.
— Ангел…
— Что «ангел», Доминик? — Я взяла его за руки и ласково положила на свою талию. — Обещания надо выполнять.
— Да, но с учётом обстоятельств, я не думаю…
— Сколько ещё ты собираешься меня отталкивать? Когда-нибудь я перестану предлагать… — перебила я предупреждающим, но в то же время соблазнительным тоном (сама не знаю, как у меня это вышло). — Много у тебя ещё отмазок?
Он зажмурился.
— Я пытаюсь стать лучше ради тебя.
И тут для меня всё встало на свои места. Я поняла, чего он добивается: отталкивает, чтобы защитить. Он делал так всё лето. Сначала давал мне время пережить утрату, теперь потому что я должна разобраться со своими чувствами к воскресшему Трейсу.
Доминик не хочет заходить дальше, потому что боится, что я впоследствии пожалею об этом. И хотя я безмерно ценю его заботу, но по факту я уже так давно перешла черту, что уже не помню, где она была.
— Ты уже лучший, — ответила я и улыбнулась, поймав его взгляд.
Хоть Трейс и вернулся из мёртвых, нам не суждено быть вместе. Теперь я это понимаю. И как бы осознание этого ни разбивало мне сердце, моих чувств к Домику оно не отменяет. Да что там, только сильнее подталкивает в его объятия.
Облизнув губы, я прижалась к нему всем телом, неприкрыто обозначая свои желания.
— Я хочу быть с тобой, Доминик. Мне неважно, что будет завтра или через год. Я хочу тебя сейчас и не сдвинусь ни на дюйм, пока ты не дашь мне того, что мы оба хотим.
10. ЗАТКНИСЬ И ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ
Доминик стоял напротив меня, свет от камина мягко обрамлял его силуэт, а я глядела в его ониксовые глаза. Моё тело полыхало просто от того, что я смотрю на него. Как бы я ни старалась сопротивляться этой манящей тьме его глаз, как бы ни разваливался мир вокруг меня — неважно, я всегда слышу, как его тьма взывает к моей собственной и затягивает к себе, как демон в преисподнюю.
По этой причине и многим другим я уже давно перестала сопротивляться этому зову.
Мои ладони медленно скользили вверх по его торсу, наслаждаясь ощущением твёрдых мышц, скрывавшихся под тканью облегающей чёрной рубашки. Мои пальцы подрагивали, желая вновь ощутить прикосновение его кожи к моей. Почувствовать, как его тело прижимается к моему, когда я впускаю его в самую сокровенную часть моего существа.
Сосредоточившись на поставленной задачей, я охотно перемещаю пальцы к верхней пуговице его рубашки и вытаскиваю её из петельки, затем к следующей и так далее, пока не расстёгиваю последнюю. Поднимаю глаза на Доминика и чувствую, как учащается пульс, когда встречаю его жаркий взгляд.
Он смотрел на меня, буквально поглощал глазами, будто я прекраснейшее вино, о котором он давно мечтал, но никогда прежде не позволял себе по-настоящему распробовать. Он всегда так на меня смотрел. Словно я последняя капля воды в бесплодной пустыне, где только песок и колючие кустарники.
Проведя языком по губам, я вытащила низ рубашки из штанов, а затем подняла руки к его плечам и стянула рубашку вниз по его рукам, позволяя ей тихо упасть на пол, как безмолвному свидетелю всего, что я собираюсь сделать дальше.
Внутри меня разгорался пожар, пока я водила ладонями по упругой груди, рельефному животу, перед тем как остановиться у края штанов. Мой взгляд снова взметнулся вверх, к его глазам, а пальцы протолкнули маленькую пуговку в дырочку.
Когда я потянула вниз молнию, руки Доминика поймали мои.
— Ты уверена, что хочешь этого, ангел? — хрипло спросил он. Казалось, ему потребовалось вся его сила воли, чтобы остановить меня. — Потом пути назад уже не будет.
Не отрывая глаз от его, я высвободила одну из ладоней и скользнула ею за пояс штанов.
— Знаю.
Он слегка запрокинул голову и стиснул зубы, стоило мне провести рукой по всей его длине. Приподнявшись на носочках, я поймала зубами его нижнюю губу и пососала, потянув его голову обратно на себя, а потом поцеловала уже со всей силой всепоглощающего урагана.
Низкий, первобытный звук вырвался из глубины его горла. Он схватил меня под попу и поднял на руки так, чтобы я ногами обняла его за талию, и пошёл, неся меня спиной
