Я чувствовала себя измотанной и совершенно подавленной.
Я была на сто процентов уверена, что Никки причастна к амнезии Трейса, и мне уже не терпелось разрушить этот розовый мирок, который она себе создала. Но теперь вообще непонятно что делать. Вполне может быть, что это она стёрла его воспоминания о последних месяцах, но в то же время есть вероятность, что только благодаря ей он сохраняет рассудок.
Один предупредил, какими могут быть последствия и что их никак не обойти. Если стены рухнут, Трейс в лучшем случае окажется в вегетативном состоянии. Как вариант, он может полностью спятить или, что ещё хуже, застрять в переживании своей смерти снова и снова.
Моё сердце погрузилось в бездну, как подводная лодка.
Я ни за что не допущу, чтобы с Трейсом такое случилось; даже если придётся уступить его Никки. Вот только я не знаю, как это сделать — как смириться с тем, что он потерян для меня и теперь с ней. Она его даже близко не заслуживает, и, честно говоря, при одной мысли о них как о паре к горлу подкатывает тошнота.
— Ты за всю ночь не съела ни крошки.
Доминик прислонился к проёму двери гостиной, глядя на меня, пока я смотрела в окно на дождь, бегущий по стеклу.
— Я не голодна.
Прошло несколько секунд, прежде чем он снова заговорил:
— Скажи, что я могу сделать, чтобы тебе стало легче, ангел.
Его голос прозвучал слабо, в нём явно слышалась боль. Не секрет, что Доминик уже давно не ограничивал связь между нами — между нашими эмоциями, — и это значит, что он не просто знает, когда мне было больно, но и чувствует эту боль.
Я в отчаянии замотала головой.
— Ты ничего не можешь с этим сделать.
Никто не может. Трейс идёт по тонкому льду: одно неверное движение — даже наклон не в ту сторону, — и он может провалиться в забвение.
Да как, чёрт побери, вообще после такого мне может «стать легче»?
После ещё одной долгой паузы он произнёс:
— Ты не говорила, что он начал тебя вспоминать.
Я знала, что этот вопрос всплывёт. Откровенно говоря, я удивлена, что он не задал его сразу, как только мы вышли из клуба. Возможно, он понимал, что меня лучше не трогать, что я хочу просто свернуться клубочком и погрузиться в себя.
— Ты намеренно скрыла это меня? — спросил он, и хотя его голос оставался спокойным и будничным, я улавливала его напряжённость между строк.
— Я не знала, что всё это значит, и… — Запнулась, внезапно ощутив кость в горле. — Я не была уверена, стоит ли говорить тебе об этом.
— Почему? — спросил он ровно, словно мои слова не вызвали у него никакой реакции, хотя я прекрасно понимала, что это не так.
— Не знаю. Это кажется чем-то неправильным. Когда я говорю с тобой о нём, мне кажется, я причиняю тебе боль, — призналась я, опустив голову. — А я не хочу причинять тебе боль.
И снова долгая натянутая пауза.
— Я взрослый мужчина, ангел. — Я услышала, как он идёт по деревянному полу, но не сокращает дистанцию. — Не нужно оберегать мои чувства.
— Знаю, — согласилась я, хотя на самом деле лишь от части. — Но ничего не могу с собой поделать.
Потому что у меня есть чувства к Доминику. Настоящие, глубоко укоренившиеся чувства, зародившиеся задолго до того, как Трейс испустил свой последних вздох, и продолжавшие расти на протяжении всего лета. И от того, что Трейс внезапно оказался живым и невредимым, мои чувства к Доминику не исчезнут как по волшебству.
Вот только и чувства к Трейсу тоже.
Нет смысла отрицать, что моё сердце разорвано на две части. Оно принадлежит двум совершенно разным парням, и каждого я люблю по-своему. Любые мои слова и действия имеют последствия, потому что, что бы я ни сделала, кому-то будет больно. Кто-то почувствует себя преданным и брошенным.
Это ужасное положение, но я не знаю, как из него выбраться. Я даже не до конца понимаю, как я в нём оказалась. Я не планировала влюбляться в двух парней одновременно и теперь не знаю, как, чёрт побери, перестать любить кого-то из них.
— Это всё неправильно, — прошептала я, по большей части сама себе. Я всё ещё сидела спиной к Доминику, глядя, как вода стекает по стеклу, размывая внешний мир, как и множество раз до этого.
— Нет, наверное, нет.
И хотя мои чувства к Доминику возникли задолго до этого лета, я бы не стала с ним сближаться, будь Трейс всё ещё жив. Хотя бы потому что я хотела быть верной Трейсу. Но когда он погиб, всё изменилось. Не имея иного выбора, я нашла способ двигаться дальше. Научилась существовать без него.
А теперь он вернулся.
И всё окончательно запуталось.
Я развернулась к Доминику, крепко прижимая скрещенные руки к груди.
— И что мне теперь делать?
Его кадык дрогнул, когда Доминик сглотнул.
— Я не могу решать за тебя, ангел.
Конечно, не может. И было неправильно с моей стороны его спрашивать. Я понимала это, но всё равно спросила.
— Что, если он так никогда и не вспомнит меня? Наши отношения? — На сердце лёг тяжкий груз. — А если вспомнит?
Как Трейс отнесётся ко мне, когда осознает, что я лишила его жизни и тут же бросилась в объятья Доминика? Он сочтёт меня бездушной сукой, вот как.
— Ты не сделала ничего плохого, — произнёс Доминик, словно прочитав мои мысли… мою мимику, мои чувства.
— А сделала ли я хоть что-то правильное?
На его лице промелькнула боль, словно мои слова были заряженным оружием, и выстрел попал точно в цель.
— Я не это имела в виду, — поспешила оправдаться я, желая защитить себя и свои чувства к нему, хотя на самом деле я не была уверена. Правильно ли я поступила? И если да, то почему сейчас это кажется таким неправильным?
— Не надо меня успокаивать. — Он вздёрнул подборок и посмотрел мне в глаза. — Я прекрасно понял, что ты имела в виду, — бросил он, и я не стала отрицать.
Он оттолкнулся от стены и выпрямил спину, словно набираясь духу. Его глаза потемнели в две чёрные непроглядные бездны, и я мгновенно ощутила в них пустоту.
— Если тебя это утешит, то я уже знаю, чем всё это закончится. Не надо ходить вокруг да около.
Я не могла не вздрогнуть от его слов.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он долго держал мой взгляд, словно в последний раз, а
