Едва оделив меня взглядом, стоящий у окна Майк кивнул на пёстрый ворох, брошенный на постель.
- Нашёл женские вещички. Подбери что-нибудь, тебе должно подойти.
Я подоткнула край полотенца, чтобы не сползло, и нерешительно протянула руку к заманчивому подношению. Эти вещи оказались у Майка не случайно - это я сразу поняла. Едва ли он нарочно мотался куда-то за женскими тряпками, одалживал по друзьям - кстати, а кто вообще у него друзья? Вещи уже хранились здесь, в какой-нибудь из запретных для меня комнат, до моего появления.
Красивая, нарядная одежда, как раз для какой-нибудь райской птички. Не для крыски из катакомб.
Нежная, струящаяся ткань вытянутой наугад блузки жгла пальцы. Майк не ошибся в оценке: с той, кому принадлежало это богатство, мы были примерно одного роста и телосложения, хотя пока немного не отъемся, одежда будет чуть великовата. Надо же, взгляд у него намётанный, - подумалось с неожиданным раздражением, и я отдёрнула пальцы, словно блузка могла уколоть своими крошечными пуговками.
Нечаемая роскошь должна была порадовать, вместо этого я могла лишь представлять ту, что носила это райское оперение и могла позволить себе блажь так легко его сбросить, оставив в доме бывшего... бывшего...
Какая же ты дура, Виллоу. Вспомни всех этих ярких бабочек, певичек, танцовщиц, чьих-то спутниц, что роем порхали вокруг доверенного человека Папы все вечера на вечном празднике в доме Красавчика.
Казалось, что я ощущаю исходящий от одежды манящий аромат той женщины, слышу её переливчатый смех... Такие, как она, почти всё время смеются. И со всем соглашаются. Так положено, чтобы нравиться.
Майк помахал ладонью, привлекая моё внимание.
- Ты там среди тряпок будущее увидела? Покажи, куда смотреть, мне тоже интересно.
Я очнулась и ответила так, как следовало сделать сразу:
- Спасибо, мне очень нравится. - Несмотря на все усилия, улыбнуться не получалось.
- Угу, - хмыкнул он, оттолкнувшись плечом от стены, и, пройдя мимо меня, покинул комнату.
Ещё пару минут я гипнотизировала разноцветную груду, словно могла заставить её исчезнуть вместе со всем, что означало её наличие в этом доме. Наконец выбрала самый простой кремовый свитер и светлые джинсы, вещи, меньше всего вызывающие образ прежней владелицы, и затолкала остальное в глубь шкафа.
Всё же ты непроходимая дура, Виллоу. Ты для него величина переменная, и даже эта одежда задержится здесь на более долгий срок.
Майка я нашла на обширном выступе под открытым небом, куда можно было выйти прямо из ряда комнат. К террасе примыкала и посадочная площадка для гравимобилей. Заметив, что я намереваюсь выйти к нему, Майк выбросил недокуренную сигарету, широким шагом преодолел расстояние до обитаемой части дома и изнутри захлопнул прозрачную дверь прямо перед моим носом.
Обернулся ко мне и произнёс, едва сдерживаясь:
- Мне запереть тебя?
Я напоролась на его взгляд, как на стальной штырь. И цвет близко видимых в ярком свете глаз под стать - светло-серый, без обычной для серых глаз примеси коричневого или голубого. Некоторое время назад я бы по-настоящему испугалась. Но теперь могла почувствовать лишь опустошающую горечь.
А чего ты ожидала, Виллоу? Здесь ты такая же пленница, как в доме Красавчика.
- Радуешься выздоровлению? - Майк оттащил меня в глубь комнаты и внезапно запустил пальцы в мои волосы на затылке, чем привёл в совершенное замешательство. - Мокрая на ветер - ты вообще понимаешь, как ты сейчас уязвима?
Я дёрнулась, освобождаясь.
- Извини, я прекрасно понимаю, что тебе надоело нянчиться со мной, и я отвлекаю тебя от действительно важных дел. Просто не нужно было так утруждаться.
- И кому ещё я мог это доверить? Дать Папе возможность узнать и решить, что ты - порченый товар? Который можно выбросить на свалку или использовать на износ?
Под таким углом я и верно не рассматривала его одиночное участие в моей судьбе в эту неделю с лишком... наверное, уже две. Я вообще, по большей части, ничего не понимала. Кроме одного - не желаю больше обманываться и предпочту иллюзиям самую болезненную правду.
Майк медленно опустил ладонь и сложил руки на груди.
- Зачем тебе это? - спросила его устало. - Пока от меня одна головная боль.
- Никто не любит наживать себе проблемы, Виллоу. И я не исключение. Но если взял на себя ответственность, не скину на полдороги.
Я покачала головой.
- Прекрасное качество, правда. Но я спросила не об этом. Зачем тебе сомнительная затея? Не допускаешь, что затраты не отобьются? Я думала... я надеялась, что сумею повторить то, для чего меня... Ведь, знаешь, меня не столько пугает перспектива вынужденной работы на Водяного, сколько то, что я не смогу быть ему полезна. Со всем, что из этого вытекает. Я бы хотела отблагодарить тебя, честное слово. Но я всё больше подозреваю, что эта способность ко мне так никогда и не вернётся. Может, я уже использовала то, что было отпущено. Или сумею повторить очень нескоро. Полторы недели назад я была совершенно не в себе, но ничего не произошло, ты сам видел. А значит... Приручить меня было задачей Красавчика, с него и спрос. Тебе же... Водяной и без этого тебе благоволит, это всем известно, даже в Аду... на нижнем ярусе, - быстро поправилась, уловив его подозрительный взгляд. - Так для чего... Просто отдашь меня, и избавишься от проблемы.
- Ты - не проблема, Виллоу, - сказал Майк, замирая напротив, так, что из-за особенно яркого в тот день солнца, преодолевшего завесу над Эсперансой, я не видела его, только общие черты. - Ты - моё испытание.
- Что?..
- Ты постоянно испытываешь моё терпение. Я никогда не собирался отдавать тебя Папе.
- Что? - глупо повторила.
- Даже в мыслях не держал, - продолжал он твёрдо, не отвлекаясь на мой лепет. - Как раз наоборот, я готов делать всё для того, чтобы ты ему не досталась.
- Но как же... - Я попятилась, не в состоянии устоять на месте. Он оставался неподвижен. В сознании толпились обрывки суждений, подслушанных фраз, но ничего из того, что жгло язык, немыслимо было произнести в первоначальном, неотредактированном виде. "Цепной пёс Папы", "глотки рвёт по его команде" - оценки из числа самого безобидного, но даже такие вещи я опасалась озвучивать. - Ведь ты же... верен ему. Ты его... любишь... ты ему как... сын.
Мне ещё предстояло научиться понимать намёки. И отделять то, что можно говорить, от того, что не стоит - ни при каких обстоятельствах.
- Люблю, как сын? - произнёс он, медленно размыкая губы, словно пробуя эти слова на вкус.
Солнце кануло в пылевой туче, и я вновь ясно увидела его взгляд и изломанную усмешку. И что-то болезненно дрогнуло внутри.
Такой концентрированной ненавистью можно было отравить половину Эсперансы.
Близко раздавшийся сигнал входящего вызова заставил крупно вздрогнуть.
Майк поднял запястье с коммом к уху и повернулся боком. Я стояла, прикипев к месту, глядя на отражение его полуприкрытого маской лица в на зеркальной стене. Отвечая, он был сама безмятежность, но теперь я уже не знала, можно ли верить его спокойствию. Майк бросил многозначительный взгляд через плечо, и я заставила себя выйти из комнаты.
Я не знала, какой величины секреты могут скрываться за стеной самообладания этого человека.
Свернувшись на диване клубком, снова и снова прокручивала наш странный прерванный разговор, пока не уснула прямо в свитере и джинсах. И последняя мысль на грани бодрствования и сна касалась той женщины.
Сон был муторный и липкий, он тянул назад, ко дням болезни... к зависимости. Я не хотела быть в нём, но липкие щупальца плотно оплетали разум.
Мутное сознание, как мутные воды, в глуби которых таятся невидимые чудовищные твари. Пока невидимые, но их присутствие ощущается. Неотвязное, изматывающее, как зуд, ощущение. Демоны ворочаются, поднимаются со дна...
