— Никогда не слышал, о подношении крови.
Феликс врёт. Если он опознал святилище степняков, он не может не знать, что степняки практикуют кровавые жертвоприношения, чаще над алтарями убивают животных, но случается и пленников.
— Безымянная пара особенная.
— Пожалуй, мы воздержимся.
Услышав решительный отказ, старик должен освободить проход, но он стоит, поглаживает длинную, до колен, белоснежную бороду.
Да он под ней амулеты прячет!
Миром разойтись не вышло.
Старик с необычайным для его возраста проворством выбрасывает ладонь. С пальцев сывается облачко бурого порошка. Высушенные истолчённые травы? Я чувствую, как Феликс переносит вес тела назад и вместе с ним пячусь. Полное единение без слов, как в танце…
Порошок оседает на пол, вроде бы безвредно, но меня напрягает, что старик не выглядит расстроенным, напротив, он искренне радуется:
— Сегодня Шартшар будет пировать.
А в меню у степного бога мы с Феликсом.
Шаман заводит речитатив, звучит непривычно и чуждо. Как скрежет по стеклу. Хочется заткнуть уши, но я даже не пытаюсь.
Феликс выхватывает короткий стилет и молниеносно, без замаха, отправляет в полёт. Шаман, не прекращая речитатива, уклоняется. Из просыпанного порошка начинают подниматься бесформенные тени.
— Прорываемся, — приказывает Феликс. — Я прикрою, бегите.
Если так сделать, очевидно, что Феликс погибнет.
Но если остаться, то мы погибнем вдвоём. Я должна рассказать об открытии императору.
Тени раскидывают щупальца, плетут сеть. Схватив меня за руку, Феликс первым бросается вперёд. Пройти, не зацепив тени, не получится. Но Феликс рвёт жгуты, прикрываясь чешуёй.
Шаман, чтоб его, ни на миг не сбивается. Под речитатив, он выдёргивает из-под бороды то ли клык, то ли кость. С хрустом амулет ломается.
— Беги!
Феликс расчётливо падает на шамана, увлекает за собой на пол и, кажется, теряет сознание — амулет, чем бы он ни был, сработал.
В отличии от Феликса, шаман по-прежнему боеспособен. Мой шанс — это проскочить мимо. Жертва Феликса не должна быть напрасной… Что за чушь?! Это моя ящерица. Я, императорская принцесса, позволю врагам себя ограбить?!
Я бы побежала, но нет — тени слишком близко. Я взмахиваю рукой, как комара отгоняю, и абсолютная уверенность в своём праве повелевать даже теням сотворяет чудо. Щупальца отдёргиваются.
Вот теперь шаман сбит с толку. Он даже встать больше не пытается, лишь приподнимается, опираясь на локоть.
— Кто ты?
Это важно?
Чутьём я улавливаю исходящую от шамана смертельную угрозу. Кажется, он прямо сейчас проклинает меня на немедленную смерть.
Невидимая удавка сдавливает горло, но так же просто, как от теней, от неё не отмахнуться. Я бы запаниковала, если бы не умирала сейчас в третий раз. Дурная привычка, с которой пора расстаться. Я отстранённо вспоминаю, как я себя ощущала, будучи призраком, и зрение перестраивается само собой, а в теле появляется лёгкость, я словно воспаряю над землёй, хотя это, конечно, не так. Я начинаю видеть удавку — лоснящийся чёрный жгут. Он не только душит, но и пачкает отравой. Редкостная мерзость. Злость вспыхивает ярким светом. И сам жгут, и оставленные им пятна бесследно сгорают.
Шаман успевает окружить себя мутным тёмно-серым коконом. Я пока не пытаюсь пробиться сквозь защиту, я перевожу взгляд на Феликса. Его оплетает дрянь внешне похожая на плесень, и самое скверное, что эта плесень не только забила нос, рот, глаза, но и пытается прорваться в тело, уже запускает подобие разветвлённых корней.
Нет, не дам свою ящерку.
Я точно также, как удавку, сжигаю плесень. Свет вспыхивает так ярко, что я теряю зрение. Я вижу искрящуюся чистоту прозрачного бриллианта, вдыхаю свежесть грозы. Связь с миром теряется, но вместо страха, я ощущаю эйфорию. Я могла бы взлететь на небеса, найти богиню судьбы, и показать ей… А-а-а, что за бред у меня в голове?! Во-первых, над моими потугами богиня только посмеётся. Во-вторых, ящерку я за собой не утащу. Даже ослепительный свет не может скрыть соединившую нас клятву, и я отчётливо понимаю, что позвать Феликса сейчас — это просто его убить.
Эйфория — чувство чистого счастья — захватывает, я растворяюсь в ней. Но именно связь с Феликсом помогает мне осознать происходящее.
Я не хочу исчезать! К эйфории примешивается испуг. Меня раздирает от противоречивых эмоций, свет, как отражение внутренней бури, обрушивается на меня, слепит, жжёт. Я тону в нём, как в океане.
Только связь с Феликсом позволяет мне взять эмоции под жёсткий контроль и восстановить связь с миром.
Я открываю глаза.
Феликс пытается подняться. Я сама почему-то на полу. В метре от меня лежит шаман. Живой или нет, не понять. Половины бороды нет, балахон в настоящих подпалинах.
— Хай-дже! — вскрикивают у входа.
В святилище ворвались сразу два степняка. Эти молодые, лица ещё не заросли бородами, но оба в балахонах и при наборе зубов-когтей. Ученики шамана? Ученики или нет, прежде всего они воины, оба выхватывают клинки.
— Во славу Шартшара! — хрипит шаман.
Жив таки…
Для степняков его слова приказ. Проигнорировав меня, они бросаются на Феликса. Один из бойцов замахивается рукоятью. Видимо, желает ударить по голове и отправить в беспамятство, чтобы скрутить и по всем правилам убить на алтаре.
Меня они, наверное, всерьёз не приняли.
И правильно, потому что навалилось опустошение. От теней или от проклятья, я думаю, я отмахнусь, а вот сама вряд ли что сделаю.
Одного Феликс из положения лёжа бьёт ногой в живот. Второй отскакивает. Феликс успевает подняться, развернуться. Я тоже встаю. Ищу за что уцепиться, голова тяжёлая и святилище мягко вращается. Не настолько, чтобы пол с потолком менялись местами, но всё равно тошно и противно.
Короткий обмен ударами, и Феликс отшвыривает противника чуть ли не через всё святилище. Тот перелетает алтарь, врезается в статую. Скульптура опрокидывается и с грохотом разбивается.
Именно в этот момент в святилище врываются стражи.
Спрашивается, где они раньше были, когда здесь степняки строили и хозяйничали. Хорошо, хоть на вспышки света и шум отреагировали быстро.
— Именем императора, всем оставаться на местах!
Стражи оглядываются и… Главный впивается взглядом в Феликса:
— Гвардеец, устроивший безобразную драку в святом месте?
Ни армия, ни стражи гвардейцев не любят — взращивая взаимную неприязнь, легче контролировать силовые структуры, однако неприязнь не должна затмевать здравый смысл.
— Трое жертв, — подхватывает другой страж из отряда.
— Назовитесь, лорд. Именем императора вы арестованы.
Стражи застали драку, их дело прекратить беспорядок и задержать всех участников для разбирательства, но никак не выносить обвинения.
— А они? — тихо спрашиваю я, кивком указав на степняков.
То, что кто-то вякнул про жертв, ещё не значит, что капитан отряда поддержит дурака, хотя видно, что сам недалеко от подчинённого ушёл.
— Будут доставлены лекарям. Вы тоже представьтесь, леди. Вы задержаны.
Надо признать, что жертвами в святилище действительно выглядят только степняки, и стражи своими глазами видели, как Феликс отшвырнул парня точно в статую.
Но тем не менее, они неправы.
Я прикидываю расклад: с шаманскими штучками я с помощью Феликса как-нибудь справлюсь, отряд, пусть и не самый подготовленный, троих битых, один из которых ещё и подгоревший, как-нибудь запинают.
Скрываться смысла нет.
Я усмехаюсь:
— Императорская принцесса Крессида Небесная, — я медленно, чтобы не спровоцировать резким движением, вытаскиваю из-под ворота печать на цепочке.
Реагируя на мысленный приказ, печать отзывается.
Считается, что подделать печать невозможно, ведь символы власти благословила сама богиня судьбы, но в последнее время происходит слишком много всего невозможного, начиная с процветающего святилища степняков в центральных районах столицы, мы ведь даже не на окраине.
