— Если только не этот человек и явился причиной побега твоей матери. Почему он выбрал именно тебя? — Габ смотрит на меня, а его пальцы продолжают вырисовывать то ли узоры, то ли буквы на коже моих ладонях, и если бы не Ларс рядом, если бы мы были наедине, я бы… Всматриваюсь в его лицо, такое же красивое и непроницаемое, как и всегда. Но зависти или соперничества не чувствую, лишь тревогу за меня. Впрочем, не так уж я и проницательна, надо признать. И на вопрос Габриэля только пожимаю плечами.
— Не езди никуда, Джей, — подаёт голос Ларс. — Не так. Я знаю, как ты любишь разные авантюры, но…
— Один раз, — не отпуская руки Габриэля, я поворачиваюсь к Ларсу. — Всего один раз. На разведку. На экскурсию. Ну не откроют же они мне в первый день какие-нибудь жуткие и смертоносные королевские тайны? Напротив, попытаются заманить, показать, как всё безоблачно и замечательно. Хоть на столицу погляжу.
— Я могу тебя сам свозить туда на каникулах, — это, разумеется, Габ.
— Мне интересно здесь и сейчас.
— Мы даже твой день рождения нормально не отметим!
— Отметим после.
— Джей, я тебя всю жизнь знаю, — Ларс старательно смотрел исключительно мне в лицо. — Уже видишь себя в роли главного королевского трупокопателя? Нет, ты глаза-то не отводи. Это не магия, это — политика! Грязная штука по определению. Какие такие обязанности могут быть у королевских магов смерти? Страшно даже вообразить.
— Только посмотрю столицу, — решительно обрываю я. — А соглашаться ни на что не буду. И вообще — не сейчас, так потом, это всё равно будет нашей работой.
***
Недели две мы довольно вяло пререкались, а накануне обещанного выезда я не выдержала томительного ожидания и пришла к сэру Францу Лаэну сама.
Пришла до послезакатного часа, в какой-то смутной надежде, что у меня особое положение, и отношение ко мне должно быть особенным, только на пороге кабинета вспомнив о том, что я вроде бы и не я. Прижалась спиной к моментально захлопнувшейся двери. Однако ректор легко разрушил мои наивные иллюзии:
— Все-таки так вам гораздо лучше, Джеймс-Джейма Ласки. Иллюзии полезны, но они не должны подменять реальность на столь длительный срок.
Я, разумеется, промолчала — печать безмолвия ректор с меня снимать даже и не подумал. Зато смотрел с явным удовольствием. Реагировать на его догадливость я посчитала лишним — не дождётся.
— Сегодня он не пришёл, Джейма. Лукас не пришёл. Первый раз за все эти годы. И мне и легко, и пусто. Вы меня понимаете? — глаза сэра Лаэна поблёскивали под седыми бровями как спелые тёмные вишни. Я неуверенно кивнула. — Вы мне так помогли, не думайте, что я не благодарен. Но вы явились сюда не за этим, верно?
Я снова кивнула.
— Вам сделали предложение, от которого трудно отказаться. Нам… мне — тоже, с той разницей, что мы вообще отказываться не имеем возможности. Академия существует… ну, не морщитесь, Джейма, я знаю, что вы знаете. И всё же. Нас оберегают, нас защищают, нам платят, в конце концов, но иногда мы оказываемся крайними — как в случае со мной и моей семьёй. В общем, так, — он резко захлопнул ящик стола, отчего я вздрогнула, буквально подпрыгнув на месте. — Я не имею право препятствовать таким людям, как наш давешний гость. Не имею, Джейма. Но вы…
Мне так мучительно хотелось спросить его, как же он может вот так перекладывать ответственность на меня, да мне только завтра восемнадцать исполнится! Как я могу сама решать, если ничего не понимаю?
— Не торопитесь, Джейма. У вас сильный дар, вы дочь своей матери, и вы оказались здесь. Боюсь, то, что всё случится так, как случится, было предопределено уже много лет назад.
Я поняла, что сейчас чем-нибудь запущу ему в физиономию, почувствовала покалывание огня между пальцев и закусила губу — хотя как раз последний жест был совершенно бессмысленный. Взялась за ручку двери.
…ректор не стал препятствовать моему уходу.
***
Кто-то тихонько касался моего лба, осторожно, едва-едва. На мгновение захлестнуло воспоминание из детства: я болею, пребываю на грани бодрствования и сна, а отец словно бы случайно трогает лоб, проверяет, не спал ли жар. Болеть я не любила, каждому своему недомоганию возмущалась до дрожи в коленках и до последнего старалась скрыть любые симптомы, только бы проклятая хворь не нарушала моих жизненных планов: игр, прогулок, общения с приятелями-мальчишками, с Ларсом…
На этот раз тёплая мягкая рука совершенно точно была женская. Я открыла глаза, испытывая совершенно детское желание пролепетать: "Мама!" и прижаться покрепче, то есть сделать и сказать то, чего мне ещё ни разу в жизни делать и говорить не доводилось, но спустя секунду всё же пришло осознание, где я и кто. Общежитие Академии безмолвия, ночь, я сплю, а рядом со мной сидит, глядя невидящим взором куда-то в темноту, Мэй — и лунный свет из незашторенного окна нежно окутывает её тонкий силуэт.
Луна скрылась за облаком, и я инстинктивно зажгла огонь на ладони, чтобы не сидеть в полной темноте. Пару мгновений Мэй не шевелилась, а потом она протянула ко мне свою ладонь — и огонь погас.
Немота ощущалась в горле, как кляп, нечто инородное, лишнее. Слюна скапливалась во рту.
Я схватила чёрную деревянную доску и кусочек мела с тумбочки у кровати, те, которые чуть смущённо в первый день нашего знакомства показала мне Мэй. Я так и не смогла понять, почему, но письменное общение у студентов Академии было решительно не в ходу. А вот Мэй его не избегала.
"Зачем ты это делаешь?"
Против воли меня переполнила беспомощная злость. Такая способность Мэй раздражала, нервировала, даже пугала, хотя я понимала, что сейчас она скорее всего вообще не отдаёт себе отчёта в собственных действиях. Что в подобном даре нет вины носителя. И всё же…
Я была уверена, что девушка не ответит. Слишком далёкой она сейчас была, а по сути — просто спала с открытыми глазами. Огненные буквы стали одна за другой вспыхивать на ладони, а Мэй тут же гасила их, глядя в сторону, но после знака вопроса вдруг нашарила пальцами мелок и написала на доске прямо поверх моих букв:
"Сильный огонь"
А потом добавила:
"Сопротивляется"
Ещё бы не сопротивлялся!
"Иди спать!"
Я сердито проделала фокус с горящими в воздухе буквами снова. Луна опять выглянула, тени полосами колебались на бледном лице Мэй. Девушка не шелохнулась, и я, привстав, тихонько потрясла её за плечо.
"Иди!"
Губы Мэй задрожали, и она перехватила мою руку. Но я всё-таки вырвалась и стёрла ладонью надписи — иначе понять ответ Мэй было бы уже затруднительно.
"Мне страшно"
"Сон плохой приснился?!" — мысленно проворчала я и мысленно же осеклась. Кто знает, что там снится моей соседке, раз она то и дело предпочитает бродить во сне.
"Не хочу"
"Что?"
"Ехать в Тарол"
Я с трудом вчитывалась в неровные, падающие друг на друга буквы.
Она тоже едет?! В столицу, утром? Со мной или одна? Почему, зачем, как?!
Я затрясла Мэй сильнее, надо мной запылали уже не буквы — непроизнесённые, рвущиеся наружу слова, фразы. И в ту же секунду глаза Мэй закатились, подбородок упал на грудь, девушка осела, завалилась на меня. Я осторожно уложила её на подушку, понаблюдала какое-то время, но моя странная соседка, кажется, просто крепко спала самым обычным сном.
Я не знала, сколько сейчас времени, но сонливость пропала безвозвратно. Встала, подошла к окну. Тьма ночи потихоньку светлела, в жемчужную серость утра начал примешиваться розовый оттенок, неуклонно приближая момент, когда экипаж таинственного господина в маске повезёт меня в Тарол, столицу, в которой я ещё ни разу в своей жизни не была.
"С днём рождения, Джейма", — одними губами шепнула я самой себе.
Вот мне и исполнилось восемнадцать.
