заплетающимся голосом сообщил один из них. – Ухи хоцца, хорошей, знатной, да с царь-рыбой. Ну, или хотя бы с князь-рыбой. На худой конец, и рыба-барон сойдет. А энто жертва водяному-батюшке, шоб рыбалочка-то наша удалась!
Ровно через минуту мужчики передумали рыбачить, через две – резко протрезвели и решили, что рыбу теперь не будут употреблять в пищу даже по праздникам, а через три – что исключительно на свои средства откроют в деревне приют для бездомных животных. После чего шустро уползли, покряхтывая и держась за бока.
А песика Влас забрал. Кто б мог подумать, что отмытый от толстого слоя грязи оборвыш окажется щенком грюндаля – пастушьей овчарки?
Сначала он хотел найти ему хозяев, но все откладывал это дело, пока не понял, что прикипел. А когда щенок немного подрос, он здорово помог Власу в поисках трех отбившихся от стада овечек, которые забрели в Таинственный лес. Они остались целыми и невредимыми, что, учитывая природу леса, в котором и разбойники водились и нечисть опасная, было просто чудом. Овцы, как по волшебству, послушно явились из темных зарослей на лай Сумрака. Чуть позже Влас выяснил, что в этом состоит магическая природа грюндаля – скот слышал его лай за много верст и всегда приходил на него целым и невредимым.
Так что за прошедшее время пес стал верным другом и незаменимым помощником в хозяйстве. Правда, характер у него был тот еще, но кто не без изъяна?
Дни стояли уже по-летнему жаркие, поэтому окунуться в прохладу ночного леса было приятно. Огромная голубовато-серая луна выглядывала из-за верхушек сосен и берез, серебрила величественные кроны, яркими блестками сыпала на гладь мелькающего за деревьями озера.
Довольный Сумрак носился рядом, потом убегал далеко вперед, но тут же возвращался. Скорости у этой собаки были поистине уникальными.
Ноги сами принесли Власа к затону, где он увидел Феню в обличье русалки.
Когда ее фамильяры-бабочки прилетели к нему и сбивчиво рассказали о том, что она была обращена, Влас тотчас же поспешил к озеру, чувствуя нарастающую злость на водяного и беспокойство за Февронию. Как бы не успела наделать глупостей!
Он успел почти вовремя: рядом с Феней был Аркел. И он собирался ее поцеловать! Этот поганый лорд – его нанаглядную девочку, о которой Влас даже думать себе запретил.
Злость достигла пика, превратившись в почти неконтролируемую ярость. Багровая пелена застила глаза. Причинить лорду тяжкие увечья, чтобы кровавыми слезами умылся, а затем… Занять его место. Самому прикоснуться губами к ее манящим коралловым губам.
Это его. Она его по праву, и никто не смеет на это право посягнуть.
Он опомнился. Сдержался.
Вот только когда Еваргий Аркел скрылся с глаз долой, стало еще хуже.
Потому что она сама позвала его. Потому что смотрела так, как никогда не смотрела на него Фрэнтина Аштон. И он сходил с ума от одного этого взгляда ее загадочных фиалковых глаз.
От нежной, словно подсвеченной изнутри кожи с сияющими капельками воды на ней. От ее длинных роскошных влажных волос, которые она накручивала на тонкие пальчики. От пышных молочно-белых полушарий груди в золотистых чешуйках слишком открытого лифа.
Возьмите меня…
Так действовала русалочья магия. Она должна была его соблазнить, чтобы затащить в воду.
И, черт побери, как же хорошо у нее это получалось. Еще чуть-чуть – и он бы потерял контроль. Нырнул в этот омут с головой. Ее объятия обещали рай, но он его не заслужил.
Он не должен был пользоваться. Он должен был ей помочь. Но все равно не мог отпустить, поэтому и принес к себе. Не мог отказать себе в счастье хотя бы просто посмотреть на сладко спящую в его постели девушку, которую Влас никогда не назовет своей.
Феврония. Феня. Какое милое и простое имя. Какой же сладкой болью отдается оно в его истерзанном сердце…
Внезапно вода около берега забурлила и в лунном свете над поверхностью озера показалась лысая голова, а затем, большой колышущийся живот и толстые руки с лягушачьими перепонками меж пальцев.
– Ваше Великое Ректорство, Влас Властимирович, не вели казнить, вели слово молвить! – взмолился новый водяной.
Хоть он, как его предшественник, не увлекался тренировками, малым он был неплохим. Только перебарщивал с чинопочитанием, поэтому про казнь и присобачил.
Влас коротко и уважительно поздоровался с нечистью и дал понять, что слушает более чем внимательно.
– Дочка у меня пропала! – с тревогой проквакал водяной. – В лес утекла по-тихому уж почитай как часа четыре назад! Боюсь, кабы чего не вышло… Слыхал я, тут у вас болотник характера дурного. Сделает мою красивую девочку-русалочку болотницей вонючей, уродливой, что ж я делать тогда буду?
– Я, кажется, предупреждал, что Таинственный лес – запретная территория, – нахмурился Влас.
– Да она такая у меня, любопытная чересчур. Вот и решила новые места рассмотреть, разведать – слезы покатились по пухлым щекам толстячка. – Разыщи ее, ректор, верни домой! Чую я, в лесу опасность подстерегает. Дух нехороший какой-то. Недобрый даже для нечисти. Ночью-то опасно туда соваться, я и сам знаю, а вот с первыми лучами солнца…
– Нет, медлить нельзя, – возразил Влас и властно приказал. – Сумрак! Ищи!
Грюндаль – собака поисковая, для него эта команда за счастье. На такую долгую и интересную прогулку он и не рассчитывал. Донельзя довольный, пес бесстрашно помчался по кромке берега к мрачным елям, из-под которых в озеро впадал лесной ручей.
Влас зашагал следом, раздумывая о том, насколько следует доверять словам водяного про «нехорошего духа» в лесу. Он сейчас паникует из-за дочери – это ясно. К тому же, Таинственный лес – опасное место в принципе, где практически каждый из его обитателей непременно хочет тобой отужинать.
И лишь единожды в год, в ночь Заячьей Луны в лесу становится безопасно, как в Институте Высшей Магической Полиции во время экзаменов. Но это всего лишь одна ночь.
В юности он бегал сюда для развлечения, ради куража. Бессчетное число раз оказывался на волосок от гибели. В зрелости же понял, каким самонадеянным был глупцом.
Столько лет прошло, а лес до сих пор не открыл ему всех своих тайн.
Именно здесь, в этом лесу он впервые встретил Фрэнни… Следуя за Сумраком вдоль по устью лесного ручья, Влас вдруг с удивлением понял, что не помнит подробностей этой встречи. Еще месяц назад он мог повторить каждое ее слово и описать сложный узор на платье, в котором она
