тревожило, да так сильно, что меня так и подмывало согласиться. Чтобы моя смертная сама тянулась ко мне, чтобы предлагала мне себя так, как может предлагать лишь влюбленная женщина.
Или жена.
– Укажи тела, – выплюнул я.
– Ну, как знаешь. – Ярин окинул взглядом поле. – Давай-ка посмотрим… м-м-м-м, кого же сохранить?
– Ты шутишь? Ты что, еще даже не связал их?
– С важными решениями торопиться не стоит. – Постукивая пальцем по губам, Ярин пожал плечами, оглядывая каменные стены Айренсти. – Мужчин и женщин, которые будут окружать тебя, нужно выбирать очень тщательно и благоразумно. Ага! Вот этот отлично подойдет для развлечений!
Я подвел кобылу к мертвому солдату и прижался губами к уху Ады:
– Будешь его слушать, и он сведет тебя с ума. Такова его природа.
Ада кивнула:
– Он проделывает это и с тобой, да?
Что он сводит меня с ума – это несомненно.
– Ни один из нас не имеет власти над другим. Мы не ощущаем присутствия друг друга, что, в частности, делает Ярина особенно неприятным.
Ада с напряженным вниманием наблюдала, как Ярин простер руку над мертвым телом, привязывая душу человека к плоти.
– А что будет, если душу не привязать?
– Спустя какое-то время души отделяются от бренных тел. Если смерть пришла внезапно, это происходит медленнее: душа цепляется за тело. Уходя, они становятся частью его владения, вульгарного шумного королевства, что лежит среди чудовищных мыслей рода человеческого.
Ярин ухмыльнулся мне, приподняв бровь, и я сосредоточился на трупе, приказывая ему подняться. Кожаные доспехи застонали, когда мужчина задергался и встал, растерянно озираясь по сторонам.
Ощупав дрожащими руками зияющую рану на животе, он извлек из своих потрохов кинжал и проскулил:
– Чт-то случ-чилось?
– Он чувствует боль? – спросила Ада.
– Думает, что чувствует, – уточнил я. – Поднятые трупы с привязанными душами не понимают, кто они… поначалу, по крайней мере.
– Значит, он считает, что все еще жив?
– Ах, Енош… – Ярин ткнул пальцем в сторону раны. – Исправь, пожалуйста. Иначе он зальет мне кровью все ковры, не говоря уже о том, как гадко это выглядит.
Я закрыл рану под кожаным панцирем одной лишь мыслью, и труп тотчас пришел в исступление. Что поделаешь – умы их слишком примитивны, чтобы понять то, что лежит за пределами их смертной реальности.
Но Ярин что-то нашептал ему, и солдат успокоился, а мой брат перешел к женщине, рыдающей над телом мужчины – наверное, ее мужа.
Коснувшись пальцами ее спутанных темных волос, он ухмыльнулся мне:
– Рискну предположить, что под всей этой грязью она прекрасна.
– И кроме того, жива.
– Ну, это легко исправить.
Сердце Ады застучало быстрее, то и дело спотыкаясь: Ярин вытащил из ножен кинжал.
– Он не может просто взять и убить ее!
– Он ее не убьет. – Все это было явно за пределами ее понимания. Эйлам любил разглагольствовать о том, что между нами троими должно сохраняться равновесие, и закатывал истерику всякий раз, когда кто-то из нас обрывал жизнь. – Закрой глаза, маленькая.
Она не послушалась.
Конечно, не послушалась.
Моя маленькая смертная смотрела, как Ярин склонился над женщиной, бросив нож ей на колени, и зашептал ей на ухо:
– Сперва желтая лихорадка унесла крошку Генри, теперь вот Томас… Ради чего жить? Не осталось никого. Почему бы не положить конец всем страданиям? – Женщина без колебаний взяла нож и приставила сверкающее лезвие к своей шее. – Давай же, ты знаешь, что хочешь этого. Мысль о том, что жизнь продолжится, невыносима. Давай же. Режь!
Одно движение руки – и поток крови, слабеющий с каждым ударом умирающего сердца, хлынул из глубокой раны на шее женщины, заливая труп ее мужа и подол ее платья.
Я ощутил во рту вкус желчи.
Только не моей.
Моя маленькая смертная резко отстранилась от меня, и ее вырвало на землю завтраком. Опустошив желудок, она обмякла. Нужно будет найти ей еду и, если будет возможно, постель, чтобы она отдохнула.
– Ш-ш-ш-ш… – Я прижал руку к ее мокрому от пота лбу, чувствуя, как усталость долгого дня берет, наконец, над ней верх. – Видишь, маленькая? Твоя участь могла быть хуже. Ты могла бы оказаться в руках моего брата.
– Ну, не продумал! – рявкнул Ярин, привязывая душу. – Это на твоей совести, Енош. Вечно ты торопишь меня. Смотри, она же истекает кровью, и кожа ее будет бледной, болезненной. Закрой, по крайней мере, рану, или края будут жутко шлепать каждый раз, когда я буду входить в нее. А кому это надо?
Вздохнув, я затянул разрез и позволил женщине подняться.
– Еще двое. Поторопись. Моя маленькая смертная устала, ей плохо.
– Вон тот, с копьем в башке. О, не плачь, сладенькая. – Ярин стер с лица женщины слезы, которые все равно скоро высохнут сами собой. – Больше не будет ни голода, ни печали. Я позабочусь о тебе, да?
Женщина кивнула:
– Да. Ты позаботишься обо мне.
– Правильно, любовь моя. Ты теперь моя, и я буду иметь тебя так, как пожелаю.
– Так, как пожелаешь, – мурлыкнула она и прижалась к нему полным бедром. – Я люблю тебя.
– Конечно, любишь. – Ярин покосился на меня, и кровь в моих жилах закипела, но вспыхнула она, когда он, усмехнувшись, спросил: – Завидуешь?
– Можем переночевать в таверне, – сказал Енош, направив лошадь в сторону мерцающих впереди огней городка. – Тебе нужна горячая еда, постель и отдых. Мне следовало принять это во внимание, но… Мне уже очень давно не приходилось заботиться о смертных.
Он сказал это так, будто хотел извиниться за то, что полдня морил меня голодом, но не знал как.
– Спасибо.
Кончики его пальцев медленно поглаживали мои волосы. Он делал так частенько; наверное, монотонные движения успокаивали его.
– Почему ты, овдовев, больше не вышла замуж?
– Наверное, потому, что бесплодной женщине, из-за которой погиб ее муж, редко делают предложения. – Запредельно уставшая, я откинулась назад, привалившись к его груди. – Вечность покажется мне вдвое длиннее, если я продолжу гадать… ты расскажешь мне, как умерла Ньяла?
Последовала долгая пауза, после чего он откашлялся, прочищая горло.
– Как-то раз у нас с лордом Тарнемом вышел спор, потому что он потребовал больше трупов, чем мы договаривались. И хотя я просил Ньялу не вмешиваться, она без моего ведома покинула Бледный двор, чтобы поговорить с отцом.
– Орли помогла ей ускользнуть?
Он кивнул, коснувшись подбородком моей головы; несколько волосков зацепились за короткую щетину.
– Он спрятал ее от меня, отправил на другой конец страны с капитаном Мертоком, пытаясь принудить меня к действиям, не
