Ромион прошёл к помосту, искрясь на солнце, как огромный брильянт. Портные постарались на славу: король выглядел ослепительно красивым. Ослепительно в прямом смысле: богато расшитый серебром, золотом и алмазами камзол да накинутый на левое плечо плащ с позументами сверкали яростно, больно для глаз.
– Это нормально – что жених весь в белом? – повернулась к мужу Виола. – Это такая традиция? Просто у меня дома в белом замуж выходит невеста…
– У нас тоже, – Дамиан с трудом сдерживал улыбку. – Гляди.
Дочь герцога Феехта, леди Маргарет, женщина уже тоже немолодая, но все ещё красивая, несла на бархатной подушечке спящую невесту. Присмотревшись, Виола смех сдерживать не стала: благо её за радостными криками толпы тоже слышно не было.
Крысу принарядили: в белое атласное платье, щедро усыпанное маленькими розовыми жемчужинами. На голову надели диадему, к которой прикрепили длинную, длинную, очень длинную фату. Её вслед за леди Марго несли десять прелестных девочек в розовых воздушных платьицах.
Взойдя на помост одновременно с королём, леди поклонилась и водрузила подушечку с невестой на специальную подставку – так, что король и крыса оказались вровень друг с другом. Ниже, тоже на подставке лежали скипетр, держава и миниатюрна копия короны королевы: Ромион решил долго не тянуть и короновать крысу сразу. А то потом ещё одну церемонию устраивать, а это издержки, а денег много не бывает…
Взвыли трубы, музыканты за помостом сыграли гимн королевства, вслед за которым на площади наступила оглушительная тишина, в которой не менее оглушительно раздался храп. Леди Марго толкнула отца, тот вздрогнул, проснулся и дрожащей рукой потянулся к фолианту с текстом для церемонии. Рука пару раз не дотягивалась, а потом герцог долго сражался со страницами, пока за дело не взялась леди Марго и не перевернула их для отца. Потом Его Светлость принялся прочищать горло, закашлялся, расчихался…
– Это надолго? – шепнула Виола мужу.
– Не очень, – отозвался тот. – Ромион приказал провести укороченный вариант церемонии. Где-то на час, не больше.
Виола посмотрела на улыбающегося, как болванчик, Ромиона, вздохнула и оглянулась на Дею – но та, умаявшись, спала у брата на коленях.
Тогда принцесса снова повернулась к мужу.
– Дами? Может, в морской бой?
– Мой брат, вообще-то, женится, – отозвался Дамиан. – Виола, правда, сейчас не время…
– Ты же сам сказал, что ещё час. – Виола зевнула. – Жарко, скучно…
Дамиан покосился на неё, потом посмотрел на Ромиона, вздохнул.
– Ладно.
Принцесса победно улыбнулась и вытащила из складок подола карандаш и блокнот.
(Где-то через час)
…– В7!
– Мимо, – Дамиан пристально смотрел на помост и хмурился.
Оттуда доносилось хриплое, прерываемое покашливанием:
–… Согласны ли вы жить в горе и радости…
– Да ладно! А Г9?
– …болезни и счастье…
– Сейчас моя очередь, Виола, – не оглядываясь, отозвался Дамиан.
– Ну Да-а-ами…
– …бедности и богатстве…
– Согласен! – перебил взопревший на солнцепёке Ромион.
– Прекрасная…э-э-э… невеста, – обратился к крысе герцог Феехт. – Согласны ли вы…
– Дами, да ты мухлюешь!
– Неужели?
– Вы нормальные? – выдохнул Туан, устраивая сестру на коленях поудобнее. – Серьёзно? Игры на свадьбе у короля?
И демонолог, и фея обернулись к нему.
– А что такого?
–…В горе и радости… – донеслось с помоста, так, будто герцог решил умереть прямо сейчас. А что – и похороны за счёт короля.
– И она согласна! – торопливо перебил герцога Ромион, бросив взгляд на невесту. – Правда, прелесть моя?
Крыса тихо лежала на подушке и не отвечала.
– Идеальная жена всегда молчит, – усмехнулся Ромион, повернувшись к площади.
Ответом ему стал многоголосый смех.
– А 10? – снова не глядя, произнёс Дамиан.
– Убит… Дами, как ты это делаешь? Эй, может, хоть отвлечёшься?
– …Жених, можете поцеловать невесту!
Площадь снова замерла, и даже Виола посмотрела на помост, где король Сиерны медленно взял с подушечки спящую крысу, поднял на уровень глаз. Помедлил, сглотнул – было видно, как руки короля дрожат; но все, безусловно, приняли это за волнение, а не за омерзение, которое вызывала у жениха сама мысль целовать невесту.
Вздохнув, Ромион зажмурился и смачно чмокнул крысу в чёрный остренький нос.
Тут же, по сигналу зазвонили колокола, на молодожёнов посыпались розовые лепестки, площадь трижды проорала: «Ура!», а в ложе принцессы фей Дамиан содрогнулся и, прищурившись, подался вперёд, к перилам.
– Дами, аккуратнее, свалишься. Что случилось? – насторожилась фея.
Но Дамиан её, кажется, не услышал – он вскочил, перемахнул через перила ложи и, отталкивая с дороги стражников, бросился к брату.
На помосте Ромион изумлённо обернулся, гвардейцы вокруг него сомкнули копья…
А крыса вырвалась из рук оторопевшего короля и взорвалась золотым светом.
На этот раз тишина на площади была оглушительной, и в этой тишине что-то скрипело, трещало, пару раз громыхнуло, а сгусток золотого света, бывший раньше крысой, грохнулся на доски помоста, развернулся, превратившись в огромную золотую лилию, а та, в свою очередь, обернулась волной золотого света прошла по площади, ослепив абсолютно всех.
Взорвался искрами, выставленный Властелином вокруг брата чёрный щит. Сам Дамиан замер – вместе со стражниками. Заслонившийся от света и искр Ромион, отнял руку, посмотрел вниз… и изумлённо открыл рот.
На месте крысы на помосте лежала золотоволосая девушка в свадебном платье, усыпанном розовым жемчугом, диадеме и длинной, длинной, очень длинной фатой. Конец её терялся где-то у девочек за спиной леди Марго.
Тоненько фыркнув – или чихнув? – девушка вздохнула и медленно, неуверенно поднялась. Ромион в немом изумлении смотрел, как она встаёт… встаёт… встаёт…
Девушка оказалась очень высокой: даже в специальных сапогах на платформе Ромион с трудом доставал ей макушкой до груди. А со стороны это и вовсе должно было очень… карикатурно смотреться.
В звенящей, изумлённой тишине девушка оглянулась, удивлённо посмотрела на замершую толпу, на аристократов в ложах и на трибунах, на успевшего снова заснуть и начать похрапывать герцога Феехта. Потом перевела взгляд вниз, моргнула пару раз. И пропела:
– Любимый! Как долго я тебя ждала!
– Правда? – напряжённо отозвался Ромион, хватаясь за скипетр.
Раздался глухой стук – а потом ещё один, но громче: девушка навзничь повалилась на помост.
– Ну тогда ещё подождёшь, – закончил король, кладя скипетр обратно на подушечку. – Стража! В мои покои её.
Девушку унесли под аплодисменты: зрители решили, что это часть представления – их король ведь такой выдумщик! Тем более по знаку советника снова заиграл оркестр – что-то весёлое, танцевальное.
Выдумщик-король тем временем зыркнул на своих гвардейцев, поманил Дамиана – и с улыбкой повернулся к зрителям. Аплодисменты усилились. Ромион продолжал улыбаться, подошедший Дамиан замер на шаг позади него, как тень или злая пародия – хмурый, пальцы сжимают рукоять меча, которого до этого в его «праздничном» костюме не было.
По знаку короля оркестр затих, и Ромион, разведя руки, точно собрался обнять ими всю площадь, звонко воскликнул:
– А теперь, когда я счастливо женат – да будет пир!
– УРА! – завопила площадь.
– А коронация королевы? – прокряхтел герцог Феехт, но в ликовании толпы его снова никто не услышал.
Взорвались фонарики, в небо взлетели десятки голубей и уже среди облаков превратились в цветы – на столицу обрушился настоящий дождь, но на него мало кто обратил внимание: на помост, к королю слуги притащили целый мешок денег. Ромион, запустив в него руки, щедро швырнул монеты в толпу.
Деньгами оказались полноценные золотые, новой чеканки – на них красовался уже не профиль покойного отца, а самого Ромиона. Вряд ли, конечно, это кто-то заметил – впрочем, Ромион только того и хотел. Пока все взгляды прикованы к упавшим монетам, шанс уйти незамеченным идеальный.
