в успех дела Коракса, что каждая клетка его разума была сосредоточена только на поставленных задачах. Ничего не могло бы противостать его принципам, ни один солдат не смог бы даже сымитировать такой преданности делу, какой обладал он. Джесс посвятил себя войне ради одному ему известных благих целей, когда я, наконец, понял, что хочу мира. И ни один привычный метод убеждения здесь не годился.
Мне нужно было что-то более серьезное…
Ночью я опять не мог уснуть. Сны стали моим проклятьем. Я бежал прочь, стараясь скрыться от наваливающегося чувства безнадежности, и каждый раз падал вниз, в черноту созданных разумом кошмаров. Теперь в них фигурировал ещё и Тай. Просыпаясь в холодном поту, мне хотелось или рыдать на его могиле, прося прощения, или крушить все на своем пути.
«Благодарю за удачно выполненное задание!» — сказанные полковником слова шлейфом развивались за спиной, не желая покидать голову. Я старался не обращать на них внимание, продолжая твердить про себя: «Я ничего не чувствую. Не чувствую! Мне плевать». Только мне не было плевать…
Прошлепав босыми ногами в кухню, я налил стакан воды и вернулся обратно, присев на кровать Тая. Комнату заливал холодный лунный свет, просвечивающийся сквозь не задёрнутые занавески. Не включая лампы, я посмотрел на лежащие на кровати вещи. Все было точно также, как в то утро, когда мы последний раз покинули комнату вместе. На тумбочке стоял полупустой стакан, рядом лежал том Джека Лондона в потрепанном переплете.
Я постоянно останавливал себя на том, что стоит мне повернуть голову, я увижу, как он, сидя на кровати, строчит ей очередное письмо.
Как я мечтал подойти и дать ему в морду за то, что оставил меня.
Но он был мёртв.
А я жив. Из-за него. Благодаря ему.
Опустившись на его кровать, я откинул голову на спинку, снова расчесывая привычную рану…
Память вспыхнула ярким светом событий трехмесячной давности. Перед взором мелькнули карие глаза друга, его легкая улыбка, которая всегда казалась немного грустной.
— Дай сюда, придурок, — попытался вырвать Тай у меня из рук собственное письмо, но я был быстрее. Я всегда был быстрее.
Я вскочил на кровать, поднимая лист вверх.
— Перед моими глазами до сих пор твой образ! Я помню каждое мгновенье, что мы провели вместе: как ощущал запах твоего тела, как прислушивался к твоему голосу, смотрел в глаза и не мог насмотреться… — я изобразил удар в самое сердце. — Не удивляюсь, почему она так и не приехала. Да ты чокнутый сталкер. Даже меня пугают твои письма!
— Очень смешно, — вырвал из моих рук помятую бумагу Тай и попытался ее разгладить. — Чем умничать, лучше бы помог.
Он плюхнулся обратно за стол и принялся грызть колпачок на ручке. Я спрыгнул с кровати, оперся локтем на его плечо, прикидывая как «это» переписать так, чтобы слова не выглядели бредом сумасшедшего преследователя невинных дев и, постучав по его макушке пальцем, произнес:
— Короче, пиши…
Я взял в руки стопку его личных вещей и разложил на кровати. Провел пальцами по холодному металлу жетона, расстегнул цепочку и повесил рядом со своим. Поднял с покрывала роман «Мартин Иден», где между страниц книги словно закладка оказалось распакованное письмо от Виолы, выдвинул ящик стола, чтобы забросить его внутрь, но на полпути остановился.
Подошел к окну и начал писать ей ответ, даже не зная, зачем делал это. Иногда люди пишут то, что никогда не смогут сказать вслух. Я просто хотел, чтобы она знала. Знала и пожалела о том, что он ее так и не дождался, что мечтал об этом каждый день, уговаривая сквозь размашистые строчки приехать, но она упрямо не замечала назойливого старого друга. А может, просто считала, что он недостаточно для неё хорош? Я хотел, чтобы она почувствовала, кого лишилась.
Закончив, я запечатал конверт. На улице уже встало солнце. Почти не глядя, дошел до ближайшего почтового отделения, остановился... а потом выкинул письмо в мусорный бак. И вместо выплеснутого на бумагу хаоса слов отправил короткую телеграмму: «Тай погиб. Ник»
2016 год, мне двадцать один
Я вывернул на центральное шоссе и поддал газу. Автомобиль был модифицирован дополнительной турбиной, так что при каждом ускорении откликался низким звериным ревом. Арт с восторгом присвистнул.
— Не могу понять, чем ты недоволен? — развел он руками. — Крутая тачка, собственный черный, словно ночь, мотоцикл. Не удивлюсь, если у тебя еще и истребитель где-нибудь в секретном ангаре припрятан. — Кавано откинулся назад, сложив руки на груди и вздохнул: — Видел бы ты мое месячное жалование. Вот над чем реально поплакать можно.
Я не стал отвечать на его провокацию, а просто продолжил смотреть на дорогу.
— Если б не знал тебя как облупленного, точно бы решил, что ты в конец зазнался. Хоть бы раз поднял зад и сам приехал! — возмутился Арт.
Признаться честно, последнее время я действительно был паршивым другом. Из раза в раз приходилось придумывать очередной предлог, почему я не смогу вырваться. Сложно объяснить, по какой причине тебе запрещено покидать пределы одного города, поэтому закономерно, что Арт с Шоном от меня отдалились.
Я снизил скорость перед перекрестком, Арт наклонился к пассажирскому окну, выдохнул на стекло и нарисовал на белом облаке букву «А».
— Как у Шона дела? Давно его видел?
Светофор переключился на зеленый, и я вернулся взглядом к дороге.
— На прошлой неделе. Да вроде в порядке, — пожал он плечами. — Ты же знаешь Рида. Он никогда не будет ныть, даже если все вконец плохо. — Я кивнул, хотя от этого на душе легче не было. Мы планировали встретиться, но я не мог найти в себе силы развлекаться после случившегося.
Арт продолжил что-то болтать про двух других стажеров, с которыми попал в один отдел, а я молча вел машину, практически не вслушиваясь в его слова.
— Не, ну скажи, какой идиот полезет в богом забытый Лидс, чтобы
