прикрытием, — сглотнув, произнес брат и тут же взглядом пригвоздил меня к специально выкрашенной к приезду командования стене. — Пришлось внедряться в группу лондонских неформалов.
Маскфилд, не очень впечатленный его отговоркой, развернулся и, стиснув зубы, произнес:
— Пусть приведет себя в порядок!
— Обязательно, сэр!
Джесс проводил их взглядом и, когда шаги стихли, скомандовал:
— Всем разойтись! Младший лейтенант Лавант, останьтесь!
Подождав, пока парни очистят помещение, он подошел ко мне, испепеляя взглядом. Желваки его челюсти напряглись аж до судороги.
— Капитан Лавант, — натянуто улыбнулся я углом рта.
— Какого черта ты творишь? Что за цирк?
— Раз ты не хочешь отпустить меня по-хорошему, я добьюсь этого по-плохому. А заодно еще и тебе карьеру попорчу, — медленно произнес я, наслаждаясь каждым словом.
— Ты не посмеешь, — зашипел он, наклонившись.
— Ты уверен? — прищурился я. — Поспорим? Уверяю, это только начало!
Я хотел рассмеяться ему в лицо, но только брови приподнял, спокойно глядя на него в ответ. Вены на шее Джесса вздулись так, что казалось он того и гляди сорвется. Между нашими лицами зависло лишь несколько злых дюймов, в которые не втиснулась бы даже ладонь. Нам не нужно было разговаривать. С самого детства я хорошо уяснил этот взгляд.
— Не жди теперь поддержки, — ледяным тоном произнес Джесс. — Я больше не твой помощник, Ник. И не любящий брат. Приведи себя в порядок и через полчаса ко мне в кабинет. Живо! — процедил он, толкнув в грудь.
Я развернулся и медленно пошёл прочь. Брат знал, что я не приду. Мы оба это прекрасно знали.
— Я твой командир, и ты обязан выполнять мои приказы! — крикнул он за спиной, но произнесенная фраза больше смахивала на жест отчаянья.
— Пошел ты, командир!
Я не удостоил его даже поднятым средним пальцем.
И так и не обернулся.
***
Новая внешность сыграла мне на руку, потому как не только жутко бесила брата, но и построила вокруг негласный барьер, за который не каждый решался заступать. Бывшие коллеги либо не приближались, чтобы заодно не огрести, либо обсуждали за глаза. Мне было наплевать.
С Джесом мы больше не разговаривали. После всех его попыток образумить меня, крика, наказаний и выговоров, ни один из которых не подействовал, мы довольствовались только формальными приветствиями. После смерти Тая между нами разверзлась пропасть, которую ни один из нас не имел больше желания преодолевать.
Я знал, что Джесс от своей карьеры не оступится. И мои самые большие опасения подтвердились в то утро, когда я нашел у себя на столе список новоприбывших в мое подразделение солдат, среди которых первыми стояли две фамилии: Рид и Кавано.
— Ты не посмеешь! — ворвался я в кабинет брата, бросая подписанные парнями контракты на стол.
— Если это единственный способ заставить тебя работать нормально, то не сомневайся, — холодно ответил он. — Может, теперь, когда тебе есть о ком беспокоиться, ты наконец задумаешься.
— С каких пор ты стал таким ублюдком?
— С тех самых, когда ты решил намеренно не являться на планерки, игнорировать мои приказы и творить всякую дичь.
— Мне оставалось всего полтора года, и ты прекрасно знал, что я не продлю контракт, поэтому решил привязать меня друзьями еще на пять?
— Ты просто не понимаешь, Ник, — вздохнув, посмотрел он на меня. В его глазах промелькнула забота. Забота? Твою мать. — Ты считаешь, что вправе сам решать, что делать, но не забывай: ты не можешь уйти. Не имеешь права. И как бы не противился, мы связаны. Все твои выкрутасы так или иначе отражаются на мне, а я слишком много сил вложил в собственную карьеру, поэтому не заставляй становиться твоим врагом.
На этот раз я молча забрал бумаги и ушёл в свою комнату. Бросил папки на стол и, не включая свет, упал лицом в подушку.
Вдруг именно сейчас, внезапно, после стольких смертей, бесконечного ожидания подмоги, сотен часов, проведенных в лаборатории, мучаясь от боли в голове, ломки в теле и лихорадки, мне стало по-настоящему страшно. И я боялся лишь одного: что снова сделаю тот самый шаг на дорогу, которую всей душой ненавижу, но каждый раз выбираю, потому что просто не вижу другой.
***
Огонек свечи, скрытый от ветра стеклянным ободком, горел ровно. Глядя со стороны на тающий воск, я понимал, наша жизнь — свеча. Огонь не знает, сколько минут ему отмерено. Он просто догорает, не думая о том, как скоро закончится фитиль. Разница лишь в том, что чьи-то жизни "горят" ровно, а чьи-то угасают преждевременно. Особенно, если им помочь. Цепляясь, пламя дрогнет, рванет вверх из последних сил, а потом иссякнет. И наступит тьма.
В последнее время подобные мысли часто занимали мой разум. Нет, я не боялся смерти. Смерть страшна лишь для тех, кому есть, что терять. Мне было нечего.
Несколько недель подряд, я не мог заставить себя встать и как следует попрощаться с другом. И вот, когда, наконец, собравшись с силами, пришёл на его могилу, не знал, что сказать. Часть моего сердца словно похоронили вместе с ним в холодной сырой земле, а я остался снаружи, пытаясь хоть как-то собрать оставшиеся осколки.
Я присел на корточки, чтобы находиться на одном уровне с надгробием, потому что мне всегда казалось — разговаривать с умершим с высока неправильно, и коснулся выбитого на камне имени. Заморосил мелкий дождь, каплями украшая свежие цветы. Видимо, кто-то был здесь совсем недавно.
— Ну привет, придурок, — наверное самое глупое, что смог из себя выдавить.
Дождь на какое-то время перестал, но крупные капли все еще срывались с раскачивающихся веток под порывами ветра, и я приподнял воротник, чтобы они не залетали за шиворот.
— Ты не представляешь Тай, в какой я... — но договорить не успел.
Позади раздался незнакомый женский голос, и я обернулся.
— Знала, что найду тебя здесь.
Прямо передо мной стояла девушка, и я уже видел ее раньше. Но только где?
Я
