Последний отчего-то заставлял меня вдвойне нервничать.
– Как бы вы ни злились на Хайна, – негромко произнес Астеш, – он сделал это из-за вас.
Я вспыхнула. От возмущения сердце забилось чаще, я даже позабыла о шаенских коленях, нагло соприкасающихся с моими.
– То есть вы перекладываете вину за издевательство над гариконом на меня?
Астеш не сводил с меня синих глаз. Смотреть в них было тяжело. Немигающий взгляд таил опасность. Скорее всего, так и было. Либо я совсем не познакомилась с шаенами. Те самые искры, готовые чуть что взорваться и заполонить радужку тьмой, – именно они были пугающими. От их созерцания я готова была невольно поежиться, но все же сдержалась, смотря на генерала и, вероятно, бледнея от собственной дерзости.
– Не совсем так, – прозвучал глухой голос. – Но отчасти вы правы.
Я начала чаще дышать. Мужчины! Шаены! Только бы найти виновного.
Захотелось указать генералу на дверь. То, что я человек и мое место – возможная любовница и не более, еще не значит, что все происходящее в замке можно смело валить на меня.
Сдерживать бурлящую кровь становилось все тяжелее. В своем доме я всегда давала отпор в ответ на попытки меня принизить или оскорбить. Здесь же…
Молчать! Глотать обидные слова и молчать. Я и так позволила себе наглость высказаться в кабинете Астеша. И не только высказаться. Тогда он ничего не сказал. Но кто знает, как господин поведет себя, если я взбунтуюсь сейчас? Мы вдвоем, и никто не придет на помощь. Мало того, у меня к нему тоже есть интерес. Не совсем тот, о котором мечтал бы Астеш, но… Любопытство куда сильнее страха лишний раз нарваться на неблагосклонность генерала.
И я опустила глаза. Ненароком снова уставилась на злосчастные шаенские колени, уже нагло заключившие в тиски мои. Так, что если бы я решила встать, то не смогла бы этого сделать, не рухнув назад.
– Вы не могли бы… – начала я, стараясь говорить спокойно.
– Мог бы, – проследив за моим взглядом, перебил Астеш. – Но мне намного приятнее сидеть, чувствуя вас. При этом я не вижу ничего предосудительного. На вас же кроме платья еще два подъюбника.
Хорошо, что я сидела опустив голову, иначе стало бы видно, как меня опять бросило в краску. А вот сдержать учащенное дыхание оказалось невозможно. Как не увидеть и собственные пальцы, с силой сжимающие оборки платья чуть выше колен.
– Посмотрите на меня, леди.
Приказ. Жесткий и не терпящий отказа.
Я подняла голову. Сердце зашлось в тяжелой пульсации. Астеш внимательно смотрел на меня. Я – на него. Минута, две, три… За которые, мне казалось, воздух между нами раскалился.
Взмах рукой, и кресло генерала чуть отодвинулось. А я выдохнула свободнее, больше не чувствуя Астеша так близко.
Он невесело усмехнулся и снова стал серьезен.
– Наверное, хотели меня спросить, почему вы все еще здесь и отчего я попросту не отпущу вас? Ведь и так понятно, что своего согласия вы мне не дадите. Ведь не дадите?
Я промолчала. Взгляд соскользнул чуть ниже, на китель Астеша. Там замер на серебряной пуговке.
– Слышал, вы имели неудовольствие увидеть картину некой дамы.
Я напряглась, внимательно вслушиваясь в то, что говорит шаен.
– Скорее всего, вам очень любопытно узнать, кто она и отчего так похожа на вас. И любопытство сильнее, чем ваше желание нагрубить мне в ответ на своевольное отношение к вам?
У меня мысли на лице, что ли, написаны?
Опять промолчала. Вся внимание.
– Что ж, – он сложил руки на груди, – пойду на поводу вашего любопытства. Тем более что вам стоит это знать. Особенно в сложившейся ситуации. Да и мне будет неприятно, если вы начнете строить догадки, прислушиваясь к сплетням слуг, которые отнюдь не все знают о прошлом замка и моей жизни. Многие из них пришли сюда незадолго до вас.
Леди, которую вы видели на портрете, – моя бывшая возлюбленная. Шайра Салтьер. И вы действительно необычайно на нее похожи, что заставляет меня испытывать к вам довольно неоднозначные чувства. С одной стороны, вы похожи на женщину, которую я очень долгое время держал в своем сердце, с другой… – Он пристально посмотрел на меня. И вышло это как-то зловеще. – Вы знаете, как ваш отец стал героем?
Я немного помолчала и все-таки ответила:
– Моя семья относится к древнему роду Лавон. Долгое время мужчины служили короне и стояли во главе эсварской гвардии.
Говорила с горечью, стараясь не обращать внимания на злую усмешку, гулявшую на губах Астеша. Плевать, что он там думает о людях в целом и моей семье в частности. Мой отец был лучшим в мире, замечательным и прекрасным полководцем и человеком. И никто, даже этот высший шаен, не вправе принижать его достоинства и отвагу.
– Героя отец получил за уничтожение темных сил, проникших на территорию Косвардского государства. Он и его солдаты рисковали жизнями, чтобы оградить жителей от зла.
Астеш недобро хмыкнул.
– От зла! – Он откинулся на спинку и положил руки на подлокотники, сжав их так, что побелели костяшки пальцев. – Да будет вам известно, леди, что ваш отец – настоящий убийца, жестокий и циничный, не имеющий никакого понятия об отваге и чести истинного полководца.
У меня сердце зачастило. Краска бросилась в лицо.
– Не смейте! – Я вскочила.
Астеш даже не шелохнулся.
– Ваш отец был признан героем за то, что уничтожил семью шаенов, пришедших в ваши земли. Он убил всех: женщин, детей, стариков. А дом, в котором те остановились, сожгли дотла вместе с умирающими. Вот в чем подвиг вашего отца.
– Вы врете! – выкрикнула я так пронзительно громко, что даже в горле запершило.
– Нет! – холодно резанул Астеш. – И вы это прекрасно понимаете. Мне незачем врать. Ваш отец воспользовался случаем и уничтожил семью ни в чем не повинных шаенов.
Силы все-таки предали меня, и я рухнула в кресло, с отчаянием повторяя:
– Вы врете. Не знаю зачем, но ваши слова – ложь! Отец был отчаянно смелым, готовым отдать жизнь за государство. Он был человеком чести и никогда не принес бы смерть детям и… – голос предательски сел, и последнее я прошептала: – Старикам.
– Он был генералом, солдатом, – убийственным тоном продолжал Астеш. – А их работа – убивать. Как бы вы ни хотели думать иначе. У вашего отца это отлично получалось. Но полководцы бывают разные. Одни – принципиально честные с собой и с совестью, другие… такие, как ваш отец.
– Нет, нет… – Руки задрожали, пришлось сцепить пальцы на коленях. – Они уничтожили зло. Они… – Ком встал в горле, не позволяя говорить дальше. – Он был совсем не таким! Вы его не знали!
Астеш холодно смотрел на меня.
– Он солдат. Его работа – воевать. Тогда он воевал против тех, кто был не в силах хоть как-то ответить. Но даже такое положение не остановило генерала Лавона. Его «героическая» гвардия убила всех, кто бы в доме. Ей
