– Мало, – отрезал Филипп. – Как она будет есть, пить, поднимать юбки по надобности? Мне не нужно, чтобы она выглядела на играх как полудохлая мышь! Это зрелище! Люди придут посмотреть на ведьму. Кто-то будет ее жалеть, кто-то хотеть, другие – жаждать смерти. Она должна быть красивой и вызывать целую бурю эмоций. А вы угробите ее еще до начала. Я не за это платил.
– Ты отправишь меня на горячие игры? – прошептала я, уловив главное.
Кровь, песок, палящее солнце… Звон мечей, стоны раненых, кровожадные крики зрителей. Я лишь раз была на горячих играх и сбежала с трибун почти сразу после начала. А теперь окажусь по другую сторону? На арене?
Охранник снял кандалы, я потерла запястья, на которых остались ссадины, а Филипп глубоко вдохнул и раскинул руки в стороны.
– Боиш-шься, – прошипел он. – О, Амедея, как вкусно ты боишься…
Окинув его хмурым взглядом, охранник вышел, а я стремительно бросилась вперед. Сбить Филиппа с ног, схватить стул, ударить…
Горло сдавило невидимой ладонью, и я упала на колени, задыхаясь. Филипп вцепился мне в волосы и потянул вверх, так что я взвизгнула от боли.
– Ты будешь звездой этих игр, дорогая, – пообещал он мне.
Филипп быстро провел языком по тонким бескровным губам, подался вперед как для поцелуя, и я сжалась от отвращения, но он вдруг поморщился и отпустил мои волосы. Брезгливо посмотрел на свою ладонь, испачканную чем-то красным и липким.
– Скоро увидимся, – пообещал Филипп и вышел за дверь. Охранник заглянул внутрь, забрал стул и ушел. Проскрежетал невидимый, но явно тяжелый засов. Филипп отдавал какие-то распоряжения, звук его голоса постепенно удалялся.
Я бессильно опустилась на тюфяк, глубоко вдыхая затхлый воздух тюремной камеры, пропахший гнилой соломой. Отчаянье царапало мою душу кошачьими когтями, страх путал мысли, но я заставила себя успокоиться, сконцентрировавшись на том, что придавало мне сил – на надежде.
У меня по-прежнему осталась я сама. А Филипп снял с меня кандалы, не подозревая, на что я способна.
Расчесав пальцами волосы, я с удивлением обнаружила томатные зернышки, а на макушке – довольно болезненную шишку. Непонятно, как и где меня волокли, но то, что я этого не помню – даже хорошо. Я вынула из кармана платок, развернула его на тюфяке и принялась исследовать камеру.
Пара щепок, чей-то зуб, семечки помидора и пуговица – вот и весь мой улов. Пока я слабо представляла, что с этим делать.
В углу за тюфяком что-то зашуршало, и я, подпрыгнув, вжалась в противоположную стену. Маленький камешек в самом низу кладки шевельнулся, сдвинулся в сторону. Что оттуда сейчас выскочит? Мышь? Крыса?
– Псс… Птичка моя, – донесся шепот. – Ты там?
– Ленни! – я бросилась к стене и бухнулась возле нее на колени. – Ленни, вытащи меня отсюда!
– Ох, птичка, – он грустно вздохнул. – Войти в тюрьму куда проще, чем выйти. Но я тебя тут не брошу.
Я покусала губы, смахнула слезы. Внезапная поддержка Ленни вызвала настоящую бурю в моей душе.
– Нас не услышат? – спросила я.
– Я задействовал твой артефакт, так что нет.
– Ленни, кто меня выдал? Ты знаешь?
Он снова вздохнул.
– На мне сейчас нет твоей ароматной сережки, но я все равно скажу тебе правду. Мой человек. Тот, кто встречал тебя у дверей, и который до смерти напугался, что оглох, когда я испытывал артефакт. Помнишь?
Я кивнула, а потом, спохватившись, сказала:
– Да.
Волна облегчения и раскаяния была такой сильной, что я вновь едва не заплакала, но теперь уже от счастья. Это не тетя Молли. Так стыдно, но я подозревала ее куда больше остальных. А она ни при чем. Моя добрая тетушка Молли все же смогла удержать язык за зубами.
– Прости, Амедея, я не предполагал, что он может бояться ведьму больше, чем меня, – покаялся Ленни. – Глупый, глупый человечек. Не сомневайся, больше он не станет болтать языком.
Я вспомнила, что говорили про Ленни Соловья, и поежилась.
– Он следил за мной по твоей указке?
– Присматривал, – ответил Ленни. – И когда ты села на корабль, отправился к страже. Маленькая моя птичка, кто же так убегает? Ты должна была взойти по трапу в последний момент, чтобы у преследователей не осталось форы.
– Учту в следующий раз, – буркнула я.
– Куда важнее то, что мы имеем в настоящий момент, – сказал он. – Так уж вышло, что распорядитель игр Филипп Ландо водит тесную дружбу и с городовым, и с начальником тюрьмы. А как иначе, ведь они поставляют ему основной поток участников игр, заодно очищая Аль-Малену от преступных элементов.
– Филипп Ландо – тот самый жених, который обещал помочь моему дяде с карьерой, – пояснила я.
– Твой дядя может забыть о ней, – безжалостно произнес Ленни. – Такой скандал. Теперь он может разве что издалека посмотреть на здание совета. Так вот, возвращаясь к нашей ситуации: Филипп постоянно берет на игры преступников. И ты теперь тоже одна из них.
– Я не сделала ничего плохого!
– Ну, это как посмотреть, – возразил Ленни. – Твои артефакты – произведения искусства, но с их помощью можно натворить дел. Ты ведьма, ты опасна, и по бумагам проходишь как преступница, чья вина не требует доказательств. Смертница. Филипп воспользовался этой лазейкой. Он выкупил тебя на горячие игры, Амедея. Об этом пока не говорят на всех углах Аль-Малены, но скоро будут.
– Я же умру, как только ступлю на песок! Я вряд ли смогу даже замахнуться мечом! Я не хочу никого убивать!
– Тебе и не придется, – ответил Ленни. – Ты станешь одним из призов. Свобода, золото и красивая женщина – есть ради чего сражаться.
Я вспомнила светлые глаза Филиппа, его бегающие пальцы, язык, скользящий по тонким губам.
– Филипп меня не отдаст, – вырвалось у меня.
– Скорее всего, – согласился Ленни. – У него наверняка есть какой-то хитро вывернутый план. Но пока что дела обстоят так.
Что ж, хоть какая-то определенность. Хорошо уже то, что у меня есть время, а значит – шанс сбежать.
– Ленни, помоги мне, пожалуйста, – взмолилась я.
– Я работаю над этим, птичка. Но было бы куда лучше для всех, если бы ты приняла мое предложение.
– Уверена, твоя клетка была бы просторнее, – вырвалось у меня, но Ленни лишь рассмеялся.
– Ты знаешь, что я восхищаюсь тобой, Амедея? Пожалуй, ни
