Судя по всему, в соседнем помещении Девятый вал, описанный Айвазовским.
Ни хрена ж себе, что я могу?
– Перестань, Ульяна, – он почти что взмолился. – Пожелай все обратно. Воду сама будешь перекачивать.
Либо его жалостливый вид на меня повлиял, либо перспектива остаться в уборщицах Университета навеки, но слова подействовали.
– Божечки-кошечки, – опять приняла позу лотоса. – Горшочек не вари. Не надо больше воды и разрушений.
И слава всем духам, что в этот раз у меня не было желания противостоять преподавателю.
– Я проверю, а ты никуда не уходи! – приказал он мне, а сам побежал замеривать убытки и пересчитывать богатырский выводок.
Так я и послушалась. Он же меня со свету сживет, а предъявить некому. Злата – любимая подруга, в Упсе себя отлично чувствует, вряд ли будет сильно возмущаться, если меня на каторгу к упырю отправят. Миле пофиг, а родителей у меня нет, чтобы претензии выкатывать.
Пожалуй, пора сматывать удочки, как бы удачно в свете морского провала это ни звучало.
Я хотела слиться с толпой высоких юношей, покидавших занятие. Натянула капюшон, прихватила сумку, выставляя ее перед своим носом, и шагнула в лужу вслед за последним. Но меня поймали. Схватились за шкирку крепко-крепко и держали, пока я не перестала барахтаться ногами.
– По росту не вышла, – хмыкнул Вячеслав Алексеевич, – когда до маскировки дойдем, объясню, где провалилась.
– Я и сама догадалась, – забурчала я, опустив плечи.
Что интересно, профессор мой капюшон продолжал держать в руках, видимо, боялся, что при самой первой возможности я сбегу. В принципе, он не ошибался, я примерно так и собиралась поступить.
Когда мы оба оказались в его кабинете, и я удрученно вздыхала, сетуя на досадную ошибку, мужчина запер дверь, отрезая все пути к отступлению.
– Ну, и что мне с тобой делать? – услышала первый вопрос.
На язык просились истины: простить, любить и кормить, но заявлять подобное упырю… Бр-р-р, увольте. Предложения Моревны казались куда более подходящими. Надо было просто без одежды идти.
– А есть шанс обойтись без отработок? – осторожно подняла глаза, ища ими профессора.
– Не надейся, – он был прямо за спиной, чем изрядно меня напугал. – Смирись, что до зимних праздников будешь у меня в роли поломойки.
– А может не надо? – я поморщилась.
Не то чтобы я сильно упиралась, но знала же, что рано или поздно могу эксперимент повторить. И вообще, а где его радость по поводу моих сил? Каждый студент шторм вызывает?
Видимо, прочитав мои мысли, преподаватель произнес:
– Повезло тебе, Бабкина, – он обошел меня с одной стороны и уселся рядом. – Уровень свой подтвердила, а то я уже боялся, что ты бесполезная.
Слова били наотмашь, но я все равно была счастлива. Признал, хомяк дикий, что я сильная.
– А чем мне это грозит? – не особенно поверила в его внезапное расположенное настроение.
Я же не в институте благородных девиц учусь, здесь Университет правосудия. Всегда надо искать какой-нибудь подвох.
– Что куратор будет с тебя три шкуры драть, – Вячеслав Алексеевич скрестил руки на груди. – Завтра позанимаешься с Елизаветой, а потом обратно ко мне. И учитывая твой уровень, не отделаешься парочкой вводных занятий. До конца года будешь мне зачеты сдавать.
Я помрачнела. Нет, в качестве преподавателя Бойцов меня устраивал, а вот перспектива каждое утром встречаться с ним на рассвете не очень.
– Можно идти? – осмотрелась вокруг.
К счастью, в его кабинет вода не заплывала. Правда, и чище он не стал.
– Да, – Бойцов согласился, но прежде чем я навострила ноги, добавил. – Когда аудиторию в порядок приведешь. И чтобы без магии.
Радовало, что противный профессор не довлел надо мной, а, наоборот, поспешно покинул пострадавшую площадь.
Не знаю, чем он сейчас будет заниматься, но я, возможно, застряла на территории факультета навечно. Я уселась на подоконник и распахнула окно, раздумывая, как бы быстрее избавиться от воды. Она, зараза, никуда не уходила.
– Что пригорюнилась, бестолочь? – ловко запрыгнул с улицы мой кот.
А увидев масштаб проблемы, присвистнул.
Точно, я бестолочь. Верните меня обратно в Москву, там хотя бы все было понятно. Нет тебе пространственных объяснений про визуализацию, желания и сосредоточенность. Я вон как навизуализировала. Авгиевы конюшни легче убрать, ей-богу.
– Передай девчонкам, – расстроилась окончательно, – что наш план отменяется. Я до утра на коленках буду ползать.
Ума не приложу как при помощи тряпки и ведра собрать все лужи. Ну, и если честно, то аудитория больше походила на морскую бухту при отливе. На полу можно было рассмотреть ракушки, звезды и несколько рыбинок, лежащих к верху брюхом. Предполагаю, что в последнем виноваты богатыри, снявшие ботинки после длительных дневных занятий.
– А я тебе для чего? – заластился костлявый котик. – Ты об этом не ведаешь, но у всех в Университете есть очень мощная и сильная магия. Я могу тебя научить.
– Нет, не надо мне больше магии, – замотала головой и выставила руки. – Уже научилась.
– Дурочка, – муркнул фамильяр, явно настаивая. – Она и в твоем мире работает. Есть такое заклинание, называется "делегирование".
О, слово-то какое знакомое.
– Внимательно слушаю, – наклонилась к животному, проводя ладошкой по его белоснежным позвонкам.
– Раскошеливайся, Баба-Яга, – Борис ухмыльнулся. – Я за домовиками сбегаю. За несколько часов тут все сиять будет.
Неужели и в Тридевятом царстве главным волшебством считалась платежеспособность? Впрочем, злиться не стану. Меня все устраивало.
Кот не обманул. Через несколько минут появились странного вида мужчины, чем-то напоминавшие своих супруг в столовых. Федор, Сидор и Евлампий, запомнившиеся небольшим ростом и дородными брюшками. Они синхронно чесали кустистые бороды и перекрикивали друг друга, прицениваясь, во что станет их работа. В учебном заведении они выполняли роль слесарей, сантехников, разнорабочих и грузчиков. Содрав с меня приличную сумму, клятвенно заверили, что через полчаса здесь можно будет операции на сердце проводить. Заодно я и о кабинете Вячеслава Алексеевича распорядилась.
А что? Это же не магия? Просто деньги.
Надо позже поинтересоваться про абонементы. Бойцов злопамятный, точно до конца года прислуживать ему буду.
– Ты мой спаситель, – посмотрела на кота, затворяя проклятую дверь. – Чтобы я без тебя делала.
– Убиралась бы, – как ни в чем не бывало Борис взмахнул хвостом. – Давай поторопимся, а то еще и твой упырь вернется.
Ах, да. Сомневаюсь, что преподаватель обрадуется внезапной прозорливости своей студентки. Где же чувство вины, осознания и трудолюбие в конце концов? Как назло, вселенная будто бы услышала мои мысли. Издалека раздался голос профессора.
– Тикаем! – испуганно мяукнул кот и сиганул из приоткрытого окна.
Я огляделась в поисках укрытия и ничего подходящего не обнаружила.
– Твою же мать, – залезла на подоконник и спрыгнула, благо находились
