Затем я приготовила чугунок с водой, чтобы разместить его в горячих углях, как только печь выгорит, и задалась новым вопросом. Сейчас-то у меня всего пять бутылей и я в них не запутаюсь, но, когда наберется несколько десятков, не ошибиться станет сложнее. Надо позаботиться о том, чтобы обозначить отвары на бутылках. Поэтому мне нужна писчая бумага, ручка и, видимо, чернила.
Список необходимых вещей расширялся с скоростью, достойной заправского шопоголика. А на все про все у меня один серебряный. И мое сердце тронуло чувство благодарности к Элиану. Без его помощи восстановление лавки затянулось бы на долгие месяцы.
Я повертелась на месте, пытаясь поймать ощущение, чего же еще мне не хватает.
Ну конечно!
На работе я привыкла к белому халату. Здесь тоже имеет смысл заказать себе униформу. Вот бы найти хлопковую ткань. И портниху. И водяную баню для приготовления отваров, и посуду красивую и крепкую, и… Размечталась я на славу и чуть не пропустила момент, когда пришла пора поставить чугунок в пышущие жаром угли.
Через час вода вскипела и я залила ею травы. Прошло еще немного времени, и дом заполнился душистыми ароматами. Я процедила отвары в бутыли и деревянными пробками плотно их закупорила. Повертела их в руках так и этак и усмехнулась, потому что выглядели они как настоящее зелье из фэнтезийных романов.
Затем взяла бутыль с зельем от бессонницы и отправилась к Матрене.
Шла я неторопливо. Еще час назад я не сомневалась, что кому, как не местным женщинам, знать все о такой деликатной теме, как беременность. Но сейчас меня глодали сомнения. Что, если Матрена шепнет новость кому-нибудь на ушко под большим-пребольшим секретом? И завтра об этом будет знать все село…
Не то чтобы меня волновало мнение местных о моей личной жизни. Угроз Игната я тоже не боялась. Дело было снова в Элиане. Что он подумает, когда и до него долетят слухи?
Впрочем, он обо мне и так ничего хорошего не думает. А если найдет магические воронки под полом, то мою репутацию будет не спасти. В общем, возможная беременность — меньшее из грядущих зол. Так успокоила я себя и, открыв калитку, прошла во двор.
— Добрый день, — погромче крикнула я, завидев сгорбленную спину на огороде.
Женщина выпрямилась и повернулась ко мне. Ее слегка морщинистую кожу разгладила улыбка.
— Добрый день, Настя! — она швырнула в кучу к сорнякам еще несколько стеблей. — А я думаю, что-то ты не идешь и не идешь. И Крошка заскучала по своей лекарке.
— Ей стало хуже? — Я уже начала прикидывать в уме, какие еще снадобья могу приготовить.
— Нет, что ты! Не кровит больше моя кормилица. И аппетит вернулся. Только молоко еще немного горчит. Так это я ее выпустила на прилесок и она там одуванчиками объелась.
— Я рада. — Мои губы сами растянулись в улыбку, а с плеч словно гора упала.
Все же я не ветеринар и лечить буренку мне было страшно. Что, если бы я не справилась и кормилица Матрены не выжила? Меня могли бы объявить виноватой.
— Матрена, могу я с вами кое о чем посоветоваться? — прогнала я мысли о Крошке и решилась на разговор.
— Конечно, Настенька. — Сельчанка подошла к умывальнику и подставила руки под струю воды. — Я со всей душой помогу, чем смогу.
Но глаза женщины смотрели настороженно. И я, озадачившись, чуть не передумала спрашивать. Но потом набрала полную грудь воздуха и торопливо, не давая себе времени передумать, произнесла:
— Как в селе без зельевара определяют, будет ли ребенок?
— Ну так как всегда… Пришли те самые дни — значит, не будет. — Она испытующе посмотрела мне в глаза и понизила голос: — А коли хочешь их вызвать, то мы и без зельевара травку знаем. Только за ней надо в горы идти.
И женщина посмотрела в сторону приграничных гор.
— Если тебе надобно, то будь осторожна, друид наш Зиновий ой и злился, когда ловил баб с лихоцветом. Краснел весь, как рак, слюной брызгал, — прошептала она совсем тихо и коснулась моего плеча. — А я думала, что ты денег в долг хочешь взять.
— И что вы с этим лихоцветом делали? Отвар или настойку?
— Нет, ну что ты… — Матрена бросила короткие взгляды по сторонам. — Подвешивали над кроватью у ног. Три ночи так поспать, и все вернется на круги своя.
— Спасибо, Матрена, — сердечным тоном ответила я и спохватилась. — Вот, специально для вас я отвар приготовила. Перед сном четверть чашки выпейте, и спать будете крепко-крепко.
— Не надобно мне зелье, Настенька. Толку пытаться обхитрить судьбу, все равно ничего не получится, — замотала головой соседка. — Будем потихоньку жить, как живется, а помрет лес, и мы помрем.
Она протопала в сени и вернулась с большой банкой молока.
— Вот, специально для тебя отлила вчера, а ты не пришла. Оно уже подкисло немного, ты еще дня два подожди, и будет простокваша.
Отказываться я не стала. Взяла банку, поблагодарила и направилась прочь.
***
Отвар от бессонницы, от которого отказалась Матрена, я поставила в погреб. И решила наведаться к Софии Дмитриевне сразу, без оглядки на Матвея Ивановича. В конце концов, я его жене приготовила лекарства — и что, мне теперь прятаться и выжидать, чтобы их отдать?
Ну уж нет!
Положив два пакета со сборами и две бутыли с отварами в холщовую сумку, я направилась к ближайшему дому.
Во дворе никого не было. Я постучала в дверь и, робея, потянула ручку на себя. За три дня я еще не успела привыкнуть, что можно просто так зайти к соседям в дом.
— Добрый день, — громко произнесла я, открывая дверь в гостиную. — София Дмитриевна, я принесла вам лекарства.
— Здравствуй, Настя!
София Дмитриевна выглянула из-за одной из дверей и направилась мне навстречу. Взяла у меня из рук пакет и скосила взгляд в сторону кухни. Из которой сначала послышались шаги, а потом и вовсе появился Матвей Иванович.
— Матвей, не спеши ругаться! — подняла она ладонь вверх. — Настя подобрала мне травы вместо тех негодных лекарств, которые врач в городе выписал.
— И что, от этого она перестала быть зло́деем?
— Я не злодей, — вздохнула я и заговорила повышенным голосом: — Я ничего плохого не делаю. Мы с Игнатом сами пострадали от Блинцовки. Она не только сад нам испортила, но еще и слухи про меня распускает. А сама сирот в детдоме обворовывает!
Я прикусила язык, но было уже поздно.
— Игнат мне говорил про сад, — сложил руки на груди Матвей Иванович. — А про детей что конкретно?
— Ну, здание в запущенном состоянии… — промямлила я, но мужчина нахмурил брови. — Она ткань, выделенную им на пальто, себе присвоила.
— Не хотите герцогу запрос на расследование отправить? — оживился он как-то странно.
— А толку от него?
— Есть толк! Я уже разов двадцать писал, и все проблемы, кроме двух, разрешились в мою пользу. Если хотите, я могу и от вашего имени написать.
— Нет-нет, — замахала я руками. — Я подумаю, как с ней по-доброму обойтись.
— Можно с нашим новым друидом поговорить. Он, правда, молоденький совсем, но за дело ухватился крепко, — в голосе Матвея Ивановича прозвучало одобрение. — Во всем хочет, чтобы его участие было.
— Да, ко всему свою руку прикладывает, — повторила за мужем София Дмитриевна. — Оно и неплохо. Не то что Зиновий, которого ничего не волновало, кроме Загорья и контрабанды лихоцвета.
— Я попробую, спасибо за подсказку, — постаралась я ответить бодро и заинтересованно.
Только бы он внял моей просьбе и не стал писать на самый верх про козни Блинцовки. Не хватало еще внимания подручных герцога ко мне и к нашему с Игнатом саду… А вот то, что Элиан такой амбициозный, может сыграть мне на руку: скорее всего, он предпочтет проводить свои расследования в одиночку.
— Так я и думал! Так я и знал! — тихонько захлопал в ладоши Матвей Иванович.
Я отвлеклась от грустных дум и озадаченно посмотрела на соседа.
— Ты о чем? — нахмурилась София Дмитриевна.
Она сейчас укладывала сборы в свою кастрюльку и, похоже, тоже не ожидала такой экспрессии от своего мужа.
