что угодно делайте, только не убивайте…
— Только потому, что она твоя дочь, а ты долгие годы служил мне, я дарую ей жизнь… Но наказанием будет десять плетей и затем её вышвырнут из крепости! — рявкнул граф. — Привязать её к столбу!
Бранди с ему свойственным безэмоциональным выражением лица разрезал клинком верёвки на запястьях Эрны, освобождая девушку. Она так и стояла на ногах с окровавленной спиной, собрав остатки сил, чтоб не рухнуть наземь. Кажется, Эрна потеряла ощущение реальности, чувствуя сильное головокружение и жгучую боль сзади, словно её тело пылало на костре. Но внутри было холодно. Онемели не только руки и ноги, онемело также и сердце…
Бранди приблизился к Эйлит, которую трясло крупной дрожью от страха и неминуемой участи быть сейчас на месте Эрны. Ещё мгновение назад она злорадствовала, что эта язычница умрёт и соперницы более не будет, но сейчас становилось жутко…
— Господин! Я ожидаю от Вас дитя… не губите меня… Ваше дитя! — выкрикнула Эйлит в страхе очередную ложь, хватаясь за последнюю надежду избежать наказания плетью.
Слова Эйлит отразились вспышкой боли в душе Эрны, словно в онемевшее сердце только что забили последний гвоздь. Дитя… Наложница понесла от Айка и родит ему бастарда…
— Идгар, убери свою дочь с моих глаз, мы потом поговорим, — побледневший граф сейчас не глядел в сторону Эйлит, ведь теперь он не станет её наказывать, так как в чреве этой женщины его дитя… — Чтоб её не было более в моём замке…
Айк ринулся к стоящей Эрне, молниеносно преодолевая небольшое расстояние около десятка шагов, которое казалось сейчас бесконечным. Она медленно обернулась к графу, а изумрудный остекленевший взор казался потухшим.
— Эрна! — прохрипел Айк с надрывной болью в голосе. — Эрна… — прошептал он с горечью и терзающим раскаянием.
Но девушка словно глядела сквозь Айка, её застывшее бледное лицо более не выражало никаких эмоций, кроме одной…душа умерла. Он увидел это в погасшем взоре Эрны. А мир вокруг неё кружился и расплывался, иссякли последние остатки сил, ноги более не держали, и девушка бы рухнула наземь, но крепкие руки Айка подхватили её обмякшее тело.
— Лекаря! — орал неистово граф, прижимая к своей груди бессознательную девушку. — Приготовить лохань! — он словно обезумевший помчался в сторону купальни, даже не взирая на беснующуюся, орущую толпу, вся ненависть которой теперь обрушилась на Эйлит.
Охранникам с трудом приходилось сдерживать натиск озлобленных людей, а Идгар с дочерью прорывались к выходу из крепости.
— Это она отравительница! Грязная шлюха! — орал кто-то из мужчин, швыряя камни.
— К столбу её! Это не справедливо! — визжала та самая женщина, которая ранее желала смерти Эрне. Казалось, бешеной толпе уже всё равно, кого наказывать, лишь бы зрелище продолжалось и была восстановлена справедливость.
В бездонном синем небе сияло ослепительное яркое солнце, Эрна погрузилась в тёплое море, тело дрейфовало в бескрайней глади вод… Только почему же так тихо вокруг и нет не души? Не слышно привычных криков чаек и берегов не видно? И где же звук плеска воды от вёсел гребцов и почему она не на драккаре?
Девушка вздрогнула и приоткрыла тяжёлые веки, возвращаясь в реальность. Она сидела в лохани графской купальни, обнажённое тело было погружено в тёплую воду. В воздухе витал аромат лекарственного травяного отвара, а также до боли знакомый запах… ЕГО запах…
Айк стоял на коленях у лохани, вцепившись пальцами в деревянный бортик и вглядывался в лицо Эрны. Образ мужчины расплывался перед глазами девушки тёмными тусклыми красками, но даже сейчас она ощущала его взгляд… Взгляд, полный боли и раскаяния…
— Тут мазь я принёс, надо будет раны на спине смазать, чтоб заражение не началось… Да и заживёт быстрее, — в помещении купальни послышался назидательный голос старца-лекаря по прозвищу Мудрый.
— Оставь, я заберу и смажу раны, — прозвучал хриплый полушёпот Айка.
— Чуть дитя неповинное не сгубили, — сокрушался старец, полосуя этими словами душу графа. — Но Господь не позволил…
— Моя вина… я был слеп и не узрел сразу правды, — и столько боли в этих словах… Айк ведь и подумать не мог, что Эйлит на такое способна, хотя сам виноват. Надо было раньше выдать её замуж да убрать с глаз долой, может Господь наказал его за сожительство с женщиной без благословения.
— Сейчас девочке нужен уход и забота, телом и духом она крепкая, может и выживет… У неё лихорадка, надобно её в кровать уложить да укутать… — старец возился с какими-то глиняными ёмкостями, помешивая очередное зелье. — На ночь нужно дать ей это, я оставлю тут, — он указал пальцем на маленькую деревянную чашку.
— Я всё сделаю, как ты говоришь. Отнесу её на своё ложе и буду с ней, — Айк поднялся на ноги и взял в руки льняное полотнище.
— Я поутру её проведаю, принесу нужное лекарство, — молвил старец и направился к выходу из купальни, а Эрна ощущала, что вновь проваливается куда-то в темноту.
Ближе к ночи её тело горело, словно в огне… Начались приступы лихорадки, Эрна вздрагивала, металась по кровати, как раненная птица и кого-то постоянно звала…
Айк был рядом. Каждый её крик и судорожный хриплый вздох отражался в нём болью и пыткой. Нижняя сорочка девушки насквозь промокла от пота, мужчина периодически обтирал её чело льняной тряпицей. Айк так и лежал всю ночь в одежде на своём ложе поверх шерстяного покрывала, держа Эрну за руку.
— Сигвальд… Сигвальд, где ты? — шептала она в бреду, мечась по кровати. — Его нет… его там нет… Сигвальд… там нет чудовища…
Айк чувствовал себя беспомощным и разбитым, ведь он сам чуть не погубил её, свой маленький рыжий огонёк, то единственное тёплое и прекрасное, что с ним происходило за последнее время… Эрна открыла душу не взирая ни на что, а он растоптал, словно размазал подошвами своих сапог… Ослеплённый недоверием к чужакам и врагам… Ведь стоило поначалу разобраться в ситуации, тогда Эрна бы не пострадала… И что теперь? Что, если она не выживет и уйдёт навеки, забрав с собой его душу и обрекая на муки совести? А коль выживет, то сможет ли простить?
К рассвету жар немного спал, девушка погрузилась в обычный сон. Айк так и лежал подле неё всю ночь не смыкая глаз, будто стерёг драгоценную душу, которая намеревалась покинуть немощное девичье тело.
Дверь в графские покои скрипнула, охранники пропустили лекаря Мудрого, который обещал явиться поутру.
— Осмотрите её, лекарь! Как она? Что с ней будет? — граф выглядел бледным и измождённым, под исполненными печали очами залегли
